Чудачка, стоящая внимания - Флей Джин. Страница 22

В антракте к нам подошла Нэнси под руку с этим к-к, короче, с Энтони. Я с тревогой посмотрела на Стива. Ох, слава богу! Ответил на его расшаркивания, правда, сухо и с ледяной вежливостью, но ответил. А тот улыбается и смотрит, да так дерзко, что мне уже и Стив не помогает, и я опять вспоминаю про платье. Ну негодяй же, что с него возьмешь! До встречи с ним я полагала, что флегматична, но, оказалось, совсем не так: при виде его я вспыхиваю как порох и еле удерживаюсь, чтобы не разуться, освободив тем самым метательные снаряды. Скорее бы звонок!

Нэнси виртуозно заморочила нам головы своей болтовней, и мы могли не утруждать собственные голосовые связки. Стив вежливо внимал ей, я старалась не смотреть на Энтони, рассеянно скользя взглядом по снующей толпе, но все равно время от времени как-то получалось, что наши глаза встречались. Я сердилась, а он был доволен, и что-то очень похожее на насмешку плескалось в его глазах, раз только мелькнуло серьезное выражение, да и то, видно, померещилось под влиянием романтической музыки Верди.

После спектакля, когда мы выходили из театра, чей-то пристальный взгляд заставил меня повернуть голову. Это был Фрэнк. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы куртки, и курил. Я обрадовалась и, пользуясь тем, что Стива на минуту кто-то отвлек, подошла к Фрэнку. Он, кажется, не ожидал, растерялся и от этого рассердился.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – буркнул Фрэнк.

– Как Рэй?

– В порядке, в Гарварде сдает два курса за год.

– Он сильно переживал?

– Да уж, детка, присушила ты его, но Мэрфи сломать не просто, оклемался. Что это за тип, буравящий меня взглядом?

– Это Энтони, мой бывший муж.

– Тот, что развлекался без тебя?

– Да.

– Парень, похоже, теперь жалеет?

– Нет. Никогда бы не подумала, что ты любишь оперу.

– Я пришел не из-за нее, а из-за тебя и твоего мужа, хотелось увидеть человека, которого ты предпочла Рэю.

– Ну и как?

– Ничего мужик, с характером. Ну, иди, не то дома тебя поставят в угол.

– Сейчас. Я очень рада, что с Рэем все в порядке. Прости меня, я не должна была тогда оставлять его у себя.

– Ладно уж, дело прошлое и забытое.

– Прощай, Фрэнк.

– Постой, ты счастлива?

– Да.

– Тогда прощай, Лиз.

Дома я привстала на цыпочки, взяла в ладони мрачное лицо Стива и отважно поцеловала, несмотря на сердитые глаза.

– О чем ты с ним говорила? – насупившись, спросил он.

– О Рэе. С ним все в порядке, он в Гарварде. Еще Фрэнк спросил меня, счастлива ли я.

– И что ты ответила?

– Ответила – счастлива, а потом мы попрощались. Ты напрасно сердишься.

– Я сержусь на себя, потому что неблагодарный стервец, заполучил тебя и хочу еще, чтобы на тебя не заглядывались.

– Ну, это легко поправить, – засмеялась я. – Просто буду одеваться, как хочу, нацеплю очки – и никаких проблем.

Стив вздохнул.

– Но я еще и тщеславный дурак к тому же, черт бы меня побрал.

– Тогда страдай, – посочувствовала я.

– Придется, – опять вздохнул Стив и спросил с надеждой: – Как думаешь, может, привыкну?

Я задумалась и хлопнула себя по светлому лбу:

– Придумала! Тебе надо утром говорить натощак: «Как бы кто ни заглядывался, Лиз принадлежит только мне одному, так как любит и будет любить меня по гроб жизни». А еще я напишу тебе памятку, и ты будешь носить ее в кармане и при случае пошуршишь ею, и бесы ревности оставят тебя в покое.

Стив похвалил меня, сказав, что я умница и мою идею надо непременно запатентовать. А потом, когда было все готово, с благодарностью принял мой рескрипт, над которым я трудилась, высунув язык, целый день. Сначала я разошлась аж на семь страниц и, оросив свое творение слезами, с трепетом передала в собственные же безжалостные редакторские руки, которые, достав платок, помогли высморкнуться разнюнившемуся носу и решительно приступили к правке сентиментальной чуши. Понапишут же такое! В результате осталось три слова, но зато каких! Влюбленные всего мира повторяют их друг другу.

Вскоре представился случай провести полевые испытания. Мы отправились на один прием. Я нарочно отцепилась от Стива и с хозяйкой дома прогулялась в толпе приглашенных, наконец вернулась к Стиву и спросила:

– Ну как, действует?

Он кивнул.

Тогда я решила ужесточить условия эксперимента и пару раз нарочно улыбнулась ближайшим кроликам, то бишь джентльменам, и даже поболтала о погоде и еще о такой же вечной теме, о морковке, то есть об экзотической кухне, которой нас потчевали. Отыскав затем Стива, я спросила, понизив голос:

– А сейчас?

Он сказал: «Все в порядке, хоть бы что». Разойдясь не на шутку, я позволила подобраться к себе Энтони.

– Привет, Лиз, вы ослепительно хороши сегодня, впрочем, как всегда.

– Угу, – согласилась я, взглянув на Стива. Сейчас улыбнусь. Так, полез в карман.

– Неужели это вы мне дарите свою улыбку?

– Дарю.

То ли еще будет. Сейчас руку положу. Интересно. Зашкалит, или нет?

– Лиз, да вы ли это?

Стив заметно побледнел. Не дослушав Энтони, я бросилась к нему.

– Ну? – выдохнула я. – Держишься?

– Да, но рука – это уж слишком.

– Ясно, это предел. Я больше не буду прикасаться к Энтони.

Посчитав, что для первого раза достаточно, я уже больше не отходила от Стива. Талисман выдержал испытания, хотя и имел пределы своего использования.

Правда, потом, когда я зашла к Нэнси и опять столкнулась с Энтони, мне пришлось нелегко.

– Что это вы вытворяли у Гаррисонов? – спросил он.

– Я?

– Да, вы. С какой стати вы мне улыбались?

– Нельзя, что ли? – пятилась я от него.

– Нет, подобным образом улыбаются известные дамы, когда заманивают клиентов в постель. Вам что, Стив надоел?

– Как вы смеете?!

– Смею! А рука? Отвечайте!

– Просто так, случайно.

Я отвернулась и хотела отойти от него, мне надоело пятиться, но он схватил меня и, развернув к себе, с какой-то яростью сказал:

– Случайно! Вы подаете человеку надежду, а потом самым бессовестным образом увиливаете. Да знаете ли вы, что за такие эксперименты надо платить?

– Как вы догадались? – глупо вырвалось у меня, я хотела бы вернуть эти слова назад, но было уже поздно. Энтони нехорошо улыбнулся, ему было невесело, но он все равно потешался и, кажется, над собой. Он вдруг дернул меня к себе и впился в мои губы.

Моя затрещина немного опередила появление Нэнси, но она, слава богу, не обратила внимания, почему нам не хватает кислорода, я оттираю губы, а Энтони – щеку. Но он не ушел, а настырно пробыл все то время, пока я была у Нэнси, и вел себя как ни в чем не бывало. Я испугалась, что он нарочно ждет появления Стива, чтобы учинить что-нибудь провокационное. И когда пришло мое время, я с ужасом услышала:

– Нэнси, не беспокойтесь, я провожу Лиз.

Я не успела возразить. Он ловко взял меня под руку и почти потащил к двери. В прихожей я отчаянно дернула руку и удивленно обнаружила, что он меня больше не держит. Я взглянула на него.

– Не бойтесь, я не доведу дело до логического конца. Я не хочу, чтобы Стив посадил вас под арест и запретил бывать здесь. До свидания, моя радость.

ГЛАВА 20. НЕВЕСТА ЭНТОНИ

Патриция МакГрегор была очень хороша собой, ее властная красота завораживала. Мне невольно захотелось написать ее портрет или хотя бы зарисовать на скорую руку, я пожалела, что ничего не прихватила с собой, потому что эта красавица обладала помимо всего прочего незаурядным умом, который время от времени прорывался, несмотря на все старания скрыть его.

Когда она окинула меня умным взглядом своих прекрасных глаз, мне показалось, что меня раздели, разъяли, просеяли по фракциям, не забыв пронумеровать, систематизировать и оценить оптом и в розницу. Я поежилась и, вскинув голову, пыталась набить цену. Правда, я ни на что не претендовала. Во всем мире мне нужен один Стив Гордон, а он и так мой. Вот он стоит рядом и беседует с рыжим джентльменом и не обращает на вас, мисс, ни малейшего внимания, а вы лучше охмуряйте Энтони и других, которые роем вьются вокруг вас. Господи, и зачем Энтони тащит ее к нам.