Служба - Воронов Владимир. Страница 21

Зато есть снимок Михаила Шпигельгласа. До начала 1938-го он заместитель начальника разведки НКВД. В феврале, после ликвидации шефа ИНО ИНКВД Слуцкого (прикончили отравленной инъекцией за чашкой чая прямо в кабинете наркома, но об этом тоже ни гу-гу!) занял его место. Пока не пришла и его очередь нести свою голову на плаху. Любовно поглядывая на портрет, ветеран-экскурсовод с гордостью заметил: один из лучших наших вербовщиков. Да, Михаил Шпигельглас был великолепным оперативником, но в историю он не вошел, а форменным образом попал — как один из руководителей тех самых спецгрупп НКВД, которые и прореживали советский агентурный аппарат в Европе, отправляя в небытие не особо благонадежных, охотясь за перебежчиками и прочими «врагами народа». Разве до Троцкого Шпигельглас так и не успел добраться — пришлось уже его ученикам довершать.

Вот и его питомец — Леонид (Наум) Эйтингон. Славу крупного спеца по спецоперациям приобрел во время войны в Испании (хотя крупно отличиться успел много раньше: чего стоит, например, убийство Чжан Цзолиня в 1928 г., но о сем — молчок). Где и подобрал будущего убийцу Троцкого — Рамона Меркадера. На нашу разведку работала и мать Рамона — Каридад. Утверждают даже, что она была любовницей Эйтингона. Успешно тюкнувший Троцкого ледорубом Меркадер на двадцать лет угодил в мексиканскую тюрьму, а его матушку удостоили ордена Ленина. Впрочем, нашла награда и террориста — по выходу из тюрьмы и прибытию в Москву получил он золотую звездочку Героя Советского Союза — вот она, лежит под стеклом. А это последний приют боевика советской разведки — снимок надгробия на Кунцевском кладбище. Только нет тут никакого Меркадера, есть лишь гражданин Лопес Рамон Иванович. Даже после смерти собственного имени лишили — к чему лишнее напоминание о той славной эпохе терроризма? Жаль вот, нет на этом стенде другого экспоната — того самого ледоруба…

А наставнику террориста тоже не слишком повезло: мастер «мокрых дел» генерал Эйтингон, пройдя всю войну и став замом шефа службы ДР (диверсии и террор), загремел в тюрьму в качестве… «сиониста». Сидел при Берии, потом уже как его сподвижник. Вот судьба-злодейка, никогда не знаешь, где и как она тебя стукнет! Служил, служил — верно и преданно, делал все, что прикажут. И где благодарность?

Схож путь и другого аса разведки (хотя, скорее уж, терроризма) — генерала Павла Судоплатова: целая череда спецакций и — тюрьма. Где справедливость?! Увы, справедливость искать можно где угодно, но в мире спецслужб — в последнюю очередь. Да и так ли безгрешен страдалец? Не он ли в 1938-м вручил в роттердамском ресторане коробку конфет лидеру украинских националистов полковнику Евгену Коновальцу? Может, конфетка-другая там и была, но остальное — взрывчатка. И нет больше Коновальца. Да и иной крови на Судоплатове хватает…

Другому бойцу невидимого фронта — Станиславу Ваупшасову — повезло больше: никаких тюрем, звезда Героя на грудь, почет, уважение и уголок в музее — в назидание подрастающему спецпоколению. А ведь и не разведчик вовсе он — типичный террорист. Музейная экспозиция стыдливо умалчивает, чем занимался Ваупшасов в 1920–30-е годы. Чекист Ваупшас (такова его подлинная фамилия) действовал в составе спецподразделения, уже после советско-польской войны вырезавшего представителей администрации на территории Восточной Польши. Убивали безоружных, нападали из-за угла на отдельных военных. Припекало — убегали на советскую территорию: отсыпаться, отъедаться, вооружаться. Сильно отличается от прибалтийских «лесных братьев» конца 1940-х? Потом работа во внутренних органах НКВД, Испания. Где чекист отличился больше по части ликвидации «неблагонадежных» в республиканском тылу, чем по части рейдов по тылам франкистов. Чем снискал себе славу возглавляемый Ваупшасовым в годы Отечественной спецотряд, для историков партизанского движения загадка и по сей день. В ветеранско-партизанских кругах вполголоса проговаривались: тот чекистский отряд не немцев бил, а бдительно охранял драгоценную шкуру тов. Градова (псевдоним Ваупшасова). «Проверку на дорогах» он доверял прочим, действительно партизанским отрядам, кои подчинял себе и гнал на гибель. А их успехи текли на текущий счет чекиста (так идущий в побег уголовник берет с собой напарника-«корову», которого можно съесть). Собственно же спецотряд не потерял ни одного человека! И «болотное сидение» Ваупшасова обернулось звездой, не простой — Золотой.

На испанском стенде портретов много, но одного не хватает: нет легендарного Орлова-Никольского-Фельдбина — резидента НКВД в Испании. Почему? Предательски не пожелал отдаться на заклание — не поехал летом 1938-го из Мадрида в лубянские подвалы. Невозвращенец! Но бежать-то бежал, а ни агентуры, ни своих связей врагам не выдал. А знал Орлов много, даже слишком — был оператором знаменитой «кембриджской пятерки» — держал на связи Филби, участвовал в создании известной «Красной капеллы» в Германии, работал с агентурной сетью в США. Разве этого мало, чтобы его снимок попал на стенд? Кто скажет, что вклад Орлова в дела Службы меньше вклада Шпигельгласа или того же Абеля?

Есть, конечно, и за ним грешки — у кого их не было? Немало невинной крови пролил он в Испании. Вот случай с генералом Скоблиным — был такой агент у НКВД, способствовал похищению лидера РОВС генерала Миллера в Париже. Засветился, пришлось вывозить его из Франции в Испанию с помощью Орлова. И где-то на этом пути «потерялся» Скоблин — ставшего ненужным агента хозяева выбросили за борт — в прямом смысле: выкинули с самолета в воздухе! А Орлов себе на память скоблинское колечко оставил… Этого, разумеется, вы тоже не найдете на стендах и фильмы про это еще не сняты. Но было же это ведь, было! Такова жизнь разведчика: сегодня ты нужен, завтра — мусор. И все, забвение.

Смотрю на эти лица: слава и гордость советской разведки, но, одновременно, ее не самые лучшие страницы. Они не были опереточными злодеями — искренне верили в то, что делали, сами писали и сами же точно следовали инструкциям и приказам: «Так надо, по-иному нельзя, такое было время». Их не поделишь на плохих и хороших — они «просто» профессионалы: «Сегодня белое, завтра — черное, а дело делать надо». Жаль, но большей частью труды их пошли прахом: в 1937–38 гг. развалена такими трудами созданная блестящая агентурная сеть, уничтожены лучшие кадры. Все пришлось создавать едва ли не заново. Что толку, Центр все равно не верит, боится провокаций. Вот и выдают Кремлю то, чего желает левый мизинец товарища Сталина…

Снимок Николая Кузнецова вызывает ассоциации с «Подвигом разведчика»: одна лишь легенда, нет ни человека, ни его работы. Да и была ли работа? Разведчик ли Кузнецов или лишь высококлассный террорист-ликвидатор?

«Красная капелла» — про нее у нас тоже кино не снимали. Ну, не любят делать фильмы про провалы! Но рано или поздно проваливаются почти все. Про непровалившихся тем паче «кина не будет». Что же делать, не вынесли радисты гестаповских пыток, выдали шифры, согласились вести «функшпиль» — радиоигру. Но, в конце концов, кто, кроме Центра виноват, что о провале стало известно лишь в феврале 1944-го, что немцы полтора года водили за нос советскую разведку?..

Пахнуло ароматом благородного шотландского виски и трубочного табачка — Ким Филби, его трубка под стеклом. Филби, Берджес, Маклин, Блант, Кэрнкросс — гордость и слава советской разведки, лучшие агенты в Великобритании. Но и о них не снимают кино — они остались просто агентами, хоть и обласканы орденами. Для Филби, Берджеса и Маклина бегство в СССР обернулось крахом иллюзий об обществе социальной справедливости. Первым не вынес разлада между идеалом и реалиями Берджес — спился и умер. Распалась семья Маклина — его супруга Мелинда загуляла с запившим Филби. Нет, жизнь «великолепной пятерки» никак нельзя назвать счастливой: одна ее половина прошла в страхе разоблачения, другая — полузатворничество под опекой КГБ. Лубянка так и не рискнула задействовать интеллектуальный потенциал этих выдающихся людей на полную мощность: ордена-то давали, а не доверяли. В глубине души, порой и открыто высокопоставленные чекисты считали их двойными агентами. Они отдали Лубянке свои сердца, свою честь, запродали души дьяволу, но своими так и не стали. Печально. Но об этом говорят лишь грустные глаза Кима Филби на лоснящемся от гордости стенде.