Эртан. Дилогия (СИ) - Середа Светлана Викторовна. Страница 91

- Как негуманно, – фыркнула я. – Общества защиты животных на них не было… Так, что у нас тут еще есть? О, вот это просто обязан быть лук. Древко, тетива. А это, наверное, стрела.

- В точку. Это действительно Эльфийский Лук. А сами эльфы называют это созвездие Небесный Парусник.

- А гуманоиды – в смысле люди или эльфы – у вас на небосводе есть?

- Есть, – Вереск повернул голову и испытующе посмотрел на меня. – Найдете?

- Сейчас, – приняв вызов, я с удвоенным усердием предалась изучению звездного неба. – Вот! Вижу голову… тело… с талией у него, конечно, туговато. Вот одна нога, вот вторая. Это должен быть какой-нибудь веселый персонаж, – я прищелкнула пальцами, пытаясь поймать ускользающий образ. – Шут, например.

Я не смотрела на полуэльфа, но по голосу поняла, что он улыбается:

- Почему Шут?

- Вот эти две голубые звезды рядом – они очень похожи, но одна чуть меньше другой. Как будто он подмигивает. Ну а кто может подмигивать, если не шут?

- Это Виночерпий.

- Тоже неплохо.

И кстати о вине!

Эта мысль пришла нам в голову одновременно.

Я приподнялась на локтях, полуэльф потянулся через меня к бутылке. Тонкий пьянящий запах лесного вереска ударил в ноздри, вызывая знакомое головокружение. Время застыло, и Вереск застыл вместе с ним, так и не достигнув своей цели.

Что– то неуловимо изменилось. Еще мгновение назад мы были полуврагами-полуприятелями, светски болтали о несущественном, стараясь не думать о пропасти недосказанности между нами. И вдруг –социальные маски осыпались, как сухой песок, обнажая природную суть: мужчина и женщина. И все стало кристально ясно. Кинопленка ожила. Самым естественным образом продолжая движение – словно и не было у него других намерений – Вереск коснулся моих губ.

Я знала, что это правильно – единственно правильное, что он мог сделать – и все же на долю мгновения меня пронзил страх.

Это последний шаг. Шаг в пропасть…

Какая пропасть, о чем речь?!.

Страх мелькнул – и исчез, и все снова стало предельно просто…

…просто я теряю голову, когда ты рядом…

…и тело подается вперед, беззастенчиво и жадно требуя новых прикосновений…

…и выдох, жаркий и мучительный, на грани стона, зарождается где-то в низу живота и рвется наружу, почти обжигая губы…

…и сердце замирает. И плавится, разливаясь болезненно-сладкой истомой…

…и кажется, я сейчас расплавлюсь целиком и лужицей уйду в песок, если ты не…

Поздно.

Моего секундного замешательства Вереску хватило, чтобы придти в себя. Он отпрянул – так резко, словно моя близость причиняла ему физическую боль. На мгновение прикрыл глаза, безуспешно пытаясь спрятать смятение за сомкнутыми веками.

- Простите, Юлия… – голос прозвучал глухо и надтреснуто. – Мне… лучше уйти.

Избегая встречаться со мной взглядом, он поднялся, взял сандали, закинул на спину гитару и торопливо пошел в сторону бунгало.

Я растерянно смотрела ему вслед. Что это было? Вереск совсем не похож на парня, который стесняется поцеловать девушку только из опасения получить отказ. У него кто-то есть? Но кто эта мифическая возлюбленная, о которой не знает даже его лучший друг?

Или дело не в нем, а во мне? Может, у меня на лбу написано что-то такое, что заставляет небезразличных мне мужчин ревностно оберегать мое целомудрие? Или это какой-то странный мужской заговор: один может – но не хочет, другой хочет – но не может? А мне-то что делать?

"Вернемся к юному натуралисту?" – услужливо предложил Умник.

Губы еще хранили тепло прикосновения, неуловимый медвяно-горький аромат блуждал в лабиринте носовых раковин. Сердце сжималось и ныло мучительно-сладко, грозя снова провалиться туда, где ему совсем не место. Я представила, что до меня будут дотрагиваться

другие

руки – и содрогнулась от отвращения. Это ловушка. Укротить демона под силу только тому, кто его создал… А ему не до меня – он слишком занят борьбой с демонами в своей голове.

Бесприютно блуждающий взгляд упал на початую бутыль вина на песке. Кажется, я знаю, чем займусь сегодняшней ночью.

Виночерпий заговорщицки подмигнул с неба голубым глазом.

***

Когда я проснулась и осознала себя в пространстве, первая мысль была: "Ничего. Жить буду." Потом я имела неосторожность пошевелиться, и следом за ней пришла вторая: "Но недолго и очень хреново."

Слабым утешением служило то, что на сей раз похмелье было вполне заслуженным. Если выпить литр эля, а потом заполировать его изрядным количеством полусладкого – расплата неизбежна.

Воспоминания возвращались толчками. Первым делом почему-то вспомнилось, как я заинтересованно поглядывала в сторону Женьки. Позорище. Но он тоже хорош: заигрывать с пьяной женщиной – это ж соображать надо. Хотя, кажется, когда мы уходили с праздника, я была еще достаточно трезва. А набраться успела уже потом, после сцены на пляже…

Уйййй… Я невольно зажмурила глаза и вжалась в подушку в тщетной попытке провалиться сквозь землю. Сейчас вчерашняя ситуация с Вереском казалась примитивной до пошлости: парень хотел девушку поцеловать, она на поцелуй не ответила, он встал и ушел. Какие еще вопросы?

Дура.

Дорогое мироздание, где я была, когда раздавали мозги? И нельзя ли мне все-таки получить свою порцию? Может, хоть бракованные на складе остались? Или закатились под прилавок? А то ведь никакой личной жизни.

Я откинула одеяло, осторожно села и спустила ноги с постели. Справилась с подкатившей тошнотой. Оглядела комнату. Платье небрежно валялось на полу в изножье кровати. Превосходно. Значит, раздевалась я, по крайней мере, сама.

Из соседней комнаты доносился приглушенный Женькин голос. Наш бравый командир был явно не в духе. Я прислушалась.

- … ведете себя как подростки. Хуже Вероники, честное слово, – разорялся он. – Я бы еще понял, если бы вы это делали вместе. Так ведь нет: одна напивается в одиночку, как завзятый алкоголик, другой курит какую-то невообразимую дурь!

- Эта невообразимая дурь стоит пять золотых за грамм, – глуховато, но спокойно отозвался Вереск. – Если бы я был чистокровным эльфом, я бы проснулся с абсолютно ясной головой.

- А если бы ты был чистокровным человеком, вообще бы не проснулся. Нашел золотую середину. Молодец. Поздравляю! – сарказма в Женькином голосе хватило бы на десятерых.

- Чтобы добиться смертельного эффекта, эту траву надо жевать, а не курить, – все так же невозмутимо пояснил полуэльф. – Вообще-то, я ее для этого с собой и ношу.

- Как удачно! Предложи Юльке. Думаю, в том состоянии, в каком она проснется, подобное предложение будет воспринято с благодарностью… Ладно, ладно, молчу, – буркнул Женя тоном ниже после некоторой паузы. – Не надо на меня так смотреть.

На несколько секунд я почти всерьез задумалась над его словами: идея о яде казалась чертовски заманчивой. Но главная беда похмелья – вовсе не тошнота и головная боль, а муки стыда. А избавит ли от них смерть – еще вопрос.