Три минуты с реальностью - Флейшгауэр Вольфрам. Страница 25

И вдруг опять нахлынула боль, сдавившая грудь изнутри. Джульетта вернулась в комнату и опустилась на кровать в надежде, что скоро отпустит. Но не тут-то было: боль усиливалась – Джульетта уже не могла вздохнуть, вся верхняя половина тела ныла так сильно, что пришлось согнуться пополам. Она увидела в зеркале свое лицо – бледное, перекошенное, в глазах слезы, губы дрожат, пока она безуспешно пытается сжать их, чтобы подавить всхлип. Она закрыла лицо руками, стараясь отвлечься. Откуда вдруг эта боль? От того, что она меньше двигается? От того, что приехала в незнакомую страну и понятия не имеет, что делать дальше? Она вытащила из сумочки записку, полученную от девушки на автобусной станции, и уставилась на нее: ConfiteriaIdeal.Suipacha384. 16.00. Она посмотрела на часы. Надо принять душ и часок поспать. А вдруг он придет туда? Конечно, придет. Она распаковала чемодан, взяла с кровати одно из полотенец и направилась в ванную. Ванна напомнила ей те, что она видела в Англии. Душевая насадка огромная – размером со сковородку. От горячей воды стало лучше. Но, выбравшись из-под душа, она сразу почувствовала, как в ней нарастает парализующая усталость. Она вернулась к себе, повалилась на кровать и, едва успев переставить красную стрелку будильника на три часа, провалилась в сон.

2

Когда она снова пришла в себя, была глубокая ночь. В горле пересохло. Она поднялась. Будильник показывал без четверти три. Как это может быть? Почему темно? Джульетта схватила наручные часы. Без четверти одиннадцать. Что за шум? Разве она не дома? Постепенно она вспомнила, где находится. Взгляд скользил по гостиничной комнатенке, в которой теперь, при свете луны, появилось нечто таинственное и пугающее. Так вот в чем дело: она не перевела будильник на местное время. И проснулась без четверти одиннадцать в полной темноте. Проспала девять часов. Джульетта вскочила с кровати, кинулась к раковине в углу и стала жадно пить прямо из-под крана. Ужасная жара! Она подошла к окну, распахнула обе створки. В лицо ударил теплый воздух, в уши – уличный шум. То, что она поначалу приняла за луну, оказалось неоновым фонарем, непонятно зачем освещавшим часть двора-колодца. Снаружи шумели машины. Именно эти звуки, должно быть, и разбудили ее. Вдруг, словно удар тока, вернулось воспоминание: она проспала что-то ужасно важное! Бар, где танцуют танго! Она все пропустила! В полной растерянности она сделала несколько шагов по комнате, снова вышла на маленький балкончик. Заколдованный город. Днем казался вымершим и пустым. Сейчас, когда близится полночь, по улице движется нескончаемый поток машин. Нестройный шум многих сотен моторов то и дело перебивается гудками. Очертания близлежащих домов темными контурами выделяются на ночном небе. Рядом с ней промелькнула тень. Джульетта вздрогнула. «Птица», – подумала она, но за первой тотчас последовала вторая, потом третья. Тени проносились беззвучно, с каждым разом все ближе подбираясь к ее лицу. Лишь через некоторое время она догадалась, что это летучие мыши. Отступила назад, в комнату, и с отвращением закрыла окно.

Сон как рукой сняло. Единственную возможность действовать по плану – связаться с танцорами танго – она проспала. Как теперь искать Дамиана? Ну почему она не узнала у него адрес? Джульетта включила свет, снова подошла к раковине, умылась. Стоит ли выходить из гостиницы? Одной, среди ночи? Но ведь в том кафе могли остаться еще несколько танцоров. Не исключено, что эти самые милонги вообще продолжаются всю ночь… Она чувствовала страх. Такой огромный город. Что за люди живут здесь? Может ли женщина одна ходить ночью по улицам? Из осторожности она надела белую футболку и собрала волосы в пучок. Привычное движение отрезвило ее. Что она вообще здесь делает? Она должна быть сейчас в театре, в раздевалке, и оттуда, подобрав волосы, идти в зал заниматься у станка. Какого черта ей понадобилось в этом городе?

Она пыталась запомнить, куда поворачивало такси, но через несколько минут сдалась, совершенно потеряв ориентацию. Внезапно перед ней опять возник обелиск, виденный утром. Огромный бульвар, в центре которого он возвышался, оказался теперь забит машинами в обе стороны. Такси удалось его пересечь лишь на одиннадцатый светофор. Джульетта заплатила шестнадцать песо.

Вот каков его город. Здесь он вырос, здесь ходил в школу, с матерью за руку переходил дороги, здесь поцеловал свою первую девушку. Где-то тут должна быть его школа, его любимое кафе. На какой-то из этих улиц, здесь, в центре, состоялся его первый урок танго. Судя по его рассказам, все это происходило в строжайшей тайне. Она хотела тогда расспросить его о причинах такой скрытности, но он явно не желал говорить об этом и сменил тему.

– Почему твои родители были против того, чтобы ты занимался танго?

– Они вообще об этом не знали.

– Почему же ты им не рассказал?

– Потому что они были против.

– Откуда ты знаешь, если они об этом даже не знали?

– Сын Фернандо Альсины не должен танцевать танго. Вот и весь сказ.

– Мне это непонятно.

– Не важно. Слишком долго объяснять.

– Но в конце концов они узнали?

– Да.

– И что?

Он пожал плечами, и ей показалось, что вопрос ему неприятен. Поэтому она заговорила о себе.

– Вот я никогда бы не стала балериной, если бы не отец.

– Не верю.

– Правда! Мама запретила бы мне учиться.

– И что? Ты бы послушалась?

– Нет. Но тогда, наверное, начала бы заниматься слишком поздно.

– Как и я.

– Ты? Разве?

– Поэтому я никогда не стану по-настоящему хорошим танцором. Слишком поздно начал. Как раз то, о чем ты говоришь.

– Глупости, я же говорю о балете… это ведь не танго.

– Вот как?

– Нет, я не то хотела сказать… Просто их же нельзя сравнивать.

Он холодно посмотрел на нее. Потом улыбнулся и покачал головой:

– Ангел мой, даже дьявола лучше тренировать с детства.

Она не хотела его обидеть, но после этого разговора настроение у него упало, хоть он и старался всячески себя перебороть. Она больше не поднимала эту тему. О некоторых вещах с ним невозможно было разговаривать. Или только так, как хотел он. Что, по большому счету, она знала об этом странном человеке?

Ничего.

3

Такси остановилось на темной узкой улочке. Красное табло с цифрами возле зеркала заднего вида показывало 3.85. Джульетта отдала четыре песо. Таксист поблагодарил, даже вышел из машины и открыл дверцу. Потом указал на освещенный вход на другой стороне улицы, разразившись на прощание нескончаемым водопадом слов, из которого ей удалось выхватить единственное – «Идеал».

Джульетта перешла улицу и подошла к входу. Что бы ни скрывалось за этой дверью – кафе, кондитерская или то и другое одновременно, – слабое освещение не предвещало ничего хорошего. Высокие кованые чугунные ворота распахнуты настежь. Джульетта не очень уверенно поставила ногу на мраморный порог и вошла в холл, служивший также своеобразным гардеробом. Изогнутая мраморная лестница слева вела на следующий этаж, но вход был закрыт темно-красным бархатным занавесом. За ним простиралось само помещение – размером с хороший бальный зал. Ощущение, будто она оказалась где-то в окрестностях Вены. Заняты только три столика. У стойки четыре официанта в белых рубашках и черных пиджаках с галстуками-бабочками безучастно смотрят по сторонам. Похоже, время здесь остановилось.

Потом она увидела фотографию на высоте человеческого роста как раз напротив лестницы наверх. На самом деле это была просто дешевая копия фотографии, но Джульетта сразу узнала пару. Плакат висел среди других афиш и объявлений: на одних были изображены танцоры, на других – только бандонион. Под объявлениями стояли имена учителей и номера телефонов. Под той фотографией было написано Dami?n у Nieves, ниже: Mi?rcoles 53 17.30—19.00, а поперек плаката приклеена широкая лента с надписью: En gira en Europa hasta dec 1999  54.