Три минуты с реальностью - Флейшгауэр Вольфрам. Страница 34

Ей на помощь пришел случай. Когда музыка подошла к концу, нужная пара оказалась в нескольких метрах от ее столика. Партнеры разжали объятия, обменялись несколькими словами. Мужчина слегка поклонился – похоже, благодарил даму за танец – и подвел ее к краю танцплощадки, прямо к тому столику, за которым сидела Джульетта. Она расслышала ее слова: «…enjoyed it very much, thank you…» 94. Мужчина в ответ улыбнулся и пошел прочь. Очевидно, они не вместе. Что за странный танец! Такая степень близости между совершенно незнакомыми людьми! Женщина как раз шла мимо столика Джульетты, когда их взгляды на мгновение встретились. Джульетта поднялась и быстро сказала:

– Excuse me, can I ask you something? 95 – Женщина остановилась.

– Sure. Why not? 96

По-английски она говорила безукоризненно. Но это не был британский английский. Впрочем, не походил он и на американский. Джульетта старалась мобилизовать все свои знания, чтобы объяснить, что ей нужно.

– Я смотрела, как вы танцуете… У вас очень приятный стиль.

– Спасибо, – ответила девушка, слегка покраснев.

– Я сама не танцую, – продолжала Джульетта, – но собираюсь учиться. А учителей так много. И когда чей-нибудь танцевальный стиль мне нравится, я спрашиваю, у кого учились.

Ее английский оставлял желать лучшего, но в целом собеседница поняла, что она говорит. И с удивлением на нее посмотрела. Потом сказала:

– Спасибо за комплимент. Ты откуда?

– Из Германии.

– Вот оно что.

Джульетта почувствовала на себе ее оценивающий взгляд. Вопрос показался странным? Они по-прежнему стояли. Танцплощадка тем временем опустела, в зале теперь то и дело вспыхивали огоньки зажигалок.

– В Буэнос-Айресе впервые?

Джульетта кивнула.

К ним подошел старичок в парике, пытавшийся раньше пригласить Джульетту, и что-то сказал по-испански. Девушка покачала головой и ответила ему тоже по-испански. Он разочарованно отвернулся и поковылял дальше.

– Мне нужно покурить. Подходи к нашему столику, там и поболтаем.

– К вашему столику? Спасибо, сейчас. Только схожу умоюсь, – ответила Джульетта.

– Мы сидим там, справа. – Девушка указала рукой на столик, почти примыкавший к половине зала, оккупированной гостями-мужчинами. – До скорого. Как тебя зовут?

Джульетта представилась.

– А тебя?

– Линдсей.

– Из Америки?

– Из Канады. Монреаль.

– Тогда ты, наверное, говоришь по-французски? – с надеждой спросила по-французски Джульетта, используя при этом вместо неопределенного английского «you» вежливое французское «вы».

– Да, конечно.

– Мне так гораздо проще.

– Мне тоже. Но только если ты будешь обращаться ко мне на ты.

– До скорого, Джульетта.

Почему-то ей было приятно слышать свое имя из чужих уст. Линдсей ушла, и чуть ли не все мужчины вокруг проводили ее взглядами.

Джульетта привела в порядок волосы. Вымыла руки, плеснула в лицо водой, потом осторожно промокнула его полотенцем, поправила макияж, одновременно пытаясь привести в порядок мысли. И торопливо отвела взгляд от своего лица в зеркале: слишком много вопросов. Все тех же. «Что ты здесь делаешь? – спрашивал внутренний голос. – Ни один мужчина этого не стоит!» Но что-то в ней продолжало упорствовать: «Я не могла ошибиться».

9

Когда Джульетта вернулась в зал, Линдсей издалека увидела ее и помахала рукой, так что она направилась прямо к ее столику.

– Надеюсь, я не заняла ничье место? – спросила она, прежде чем устроиться на стуле, заметив возле пепельницы вторую пачку сигарет.

– Рахель танцует, – отозвалась Линдсей, не объясняя, кто такая Рахель, протянула ей пачку. – Ты куришь?

– Спасибо, нет.

Джульетта села.

– Ты здесь одна?

Джульетта ожидала подобного вопроса, решив придерживаться своей балетной истории. Соврав один раз, гораздо проще в дальнейшем использовать ту же версию.

– Я балерина, – начала она, – и принимаю участие в мастер-классе. Мне приходилось видеть танго в Берлине. Ну, раз уж я здесь, захотелось увидеть, так сказать, в оригинале.

– В оригинале? – Линдсей поморщилась. – Здесь? В этом кафе?

История с мастер-классом совершенно не удивила ее, гораздо острее она отреагировала на предположение Джульетты, что здесь можно увидеть настоящее танго.

– Скорее уж оригинальное, чем в оригинале, – пояснила она.

Джульетта не знала, что сказать. Словно в подтверждение слов ее новой знакомой, пара, как раз проплывавшая мимо них, изобразила такое вращение, будто мужчина просто хочет сломать партнерше позвоночник. Он остановил левую ногу своей дамы и теперь пытался правой ногой повернуть ее, хотя это было совершенно невозможно, потому что в данный момент женщина опиралась именно на эту ногу и благодаря его неожиданной инициативе чуть не упала. К счастью, вскоре им удалось вновь обрести равновесие. Линдсей наклонилась к Джульетте и, приподняв левую бровь, глазами указала на горе-танцоров. Потом вынула изо рта сигарету, откинулась на сиденье, выпуская в пространство струю дыма, взяла со стола бокал с водой и в два глотка его осушила.

– Я почти никогда не хожу сюда, – сказала она. – Сегодня просто так получилось: договорилась кое с кем поблизости встретиться, но встреча не состоялась.

Джульетта вспомнила теорию Дамиана о «запасных» договоренностях.

– С танцами тут плоховато. Обычный суррогат. Если хочешь брать уроки, ни в коем случае не здесь.

Джульетта с трудом разбирала, что говорит ее новая знакомая. Мешало непривычное французское произношение и сильный шум вокруг. Но она все-таки спросила, к кому и куда посоветовала бы ей обратиться Линдсей. Правда, ответа не поняла.

– …«Альмагро», – повторила Линдсей, наклонившись к ней через стол от грохочущей танцплощадки. – Если есть время, сегодня вечером стоит сходить в «Альмагро».

– «Альмагро»? – переспросила Джульетта. Вытащила из сумочки свой журнал и раскрыла страницу с адресами. Линдсей вместе с ней склонилась над страницами.

– Вот, – сказала она, показывая пальцем на колонку под словом «вторник». – «Альмагро». Улица Медрано, пятьсот двадцать два.

Джульетта пробежала глазами другие названия в этом столбце. Всего их было семь. Одно из оставшихся даже подчеркнуто.

– А остальные что из себя представляют? – спросила она.

– Там тоже что-то происходит, но по вторникам люди ходят в «Альмагро». Только так и никак иначе. Это известно всем. Сейчас, по крайней мере, дело обстоит именно так.

– А куда ходят по средам и четвергам?

– По средам – в «Ла Бирута», а по четвергам – в «Ниньо бьен», – последовал ответ. Линдсей вытащила из сумочки ручку и стала обводить соответствующие названия в журнале Джульетты. – Десять лет назад, – продолжала она, – милонгу было не отыскать днем с огнем. Когда я приехала сюда впервые, ни один человек не мог сказать мне, где собираются любители танго. Их оставалась тогда крохотная группка – тех, чья молодость пришлась на эпоху Перона. Они встречались в каких-то закоулках, бог знает где. Но прошло несколько лет, и все совершенно изменилось. Много молодежи. Туристов. Эта ниша разрастается как на дрожжах. Каждую неделю открывается новое заведение, каждый безработный танцор с аргентинским паспортом так и норовит устроиться учителем танго. Трудно разобраться.

Джульетта удивленно спросила:

– Много молодежи?

– Ну не здесь, конечно, – поправилась Линдсей. – Здесь танцуют ископаемые.

– Ты уже десять лет в Аргентине?

– Нет, с перерывами. Но впервые приехала как раз десять лет назад. На несколько месяцев.

– А зачем?

– Чтобы изучать танго.

– Ты танцовщица?

– Нет, – улыбнулась она и с сожалением пожала плечами. – Хотя порой об этом жалею. Я социолог. Преподаю в университете Монреаля. А здесь работаю над диссертацией.