Акула пера в мире Файролла-11 Снисхождение. Том 2 (СИ) - Васильев Андрей. Страница 29

- Не критикуй меня - притворно-недобро посоветовал ей я - Я ведь злопамятный.

- Есть такое - согласилась со мной Вика - Так по тебе и не скажешь, но да - злопамятный. Хотя и отходчивый.

- На самом деле я и добро, и зло помню одинаково - уже всерьез сказал ей я - И платить за то и другое стараюсь своевременно и сполна.

- И вдумчивая музыка сейчас вот так должна заиграть: 'ты - ды - дым - пум' - засмеялась Вика - А камера сначала непременно тебя возьмет крупным планом, а потом меня. И я еще вот эдак понимающе кивну и глаза у меня будут грустные-грустные. Никифоров, ты говоришь, как герой сериала, одного из тех бесконечных, что по 'России 2' идут.

- Можно подумать, мы с тобой - не они - ухмыльнулся я - В смысле - не герои сериала. Сама посуди - нас кидает из огня в полымя, а мы все еще живы. Если бы это был не бесконечный сериал, то тебя бы давно уже изнасиловали, а меня пристрелили.

- Сплюнь - посоветовал с переднего сидения Ватутин - Накаркаешь.

- В самом деле - Вика заерзала - Глупость сказал - и улыбается. Не хочу я, чтобы меня насиловали. Нет, если это будешь ты, если ролевая игра - то еще ладно. Но чтобы какие-то посторонние хмыри...

- Не знаю даже, кто из вас двоих... ээээ... экстравагантней в высказываниях - неожиданно вольготно снова подал голос Ватутин, до этого он себе подобного не позволял - И это меня очень пугает. Таких как вы невероятно трудно охранять, вы мыслите нешаблонно и поступаете нелогично.

- Вот неправда - судя по тону, Вику эти слова задели - Все у нас шаблонно, просто вы с обычными людьми редко общаетесь.

- Что ты вкладываешь в слово 'обычными'? - заинтересовался я.

- Нууу - Вика отвела глаза - Я имею в виду - такими, которые на метро ездят и полуфабрикаты едят. С такими, какими мы еще недавно были.

- Не припоминаю, чтобы мы выходили из рядов обычных людей - не удержался от насмешки я - По крайней мере мой личный статус не изменился.

Вика хотела что-то сказать, но не успела - машина остановилась у здания, в котором находилась наша редакция.

- Вот так-так - голос Ватутина ощутимо заледенел, из него ушли живые нотки, звучавшие еще секунду назад - А что тут делают эти двое? Откуда они взялись?

- А я что говорила? - немного нервно произнесла Вика - Сериал. И сейчас начнется новая сюжетная линия.

- В которой мы все умрем - подытожил я, привстав, чтобы посмотреть через лобовое стекло на тех, о ком говорил Ватутин.

Речь несомненно шла о двух молодых людях с кожаными папочками под мышками, отиравшихся близ главного входа в здание. Тут всегда был редкостный ветродуй, плюс нынче было просто морозно, потому они в своих дорогих и стильных, но коротеньких пальто и с непокрытыми головами чувствовали себя крайне неуютно. Хотя это я мягко выразился - они попросту задубели. В каком-то смысле я им даже посочувствовал - мне очень хорошо помнилась одна недавняя ночь, когда я сам промерз до костей. С другой стороны - это не Канны, это Москва, и одеваться в наших широтах надо соответственно. Пуховик, шапка, исподнее - иначе никак, иначе вас навестят дружные братья - цистит и простатит.

Я, если честно, иногда и сам офигеваю от безрассудности иных представителей молодежи, особенно тех, кто женского пола. Нет-нет, все тот же цистит - дело добровольное, и тут каждый для себя сам выбирает - здоровье или мода. Но все-таки - когда на улице минус тридцать, то рассекать по ней без шапки, в короткой куртке, под которой то и дело мелькает запирсингованное загорелое пузико, и в джинсиках, настолько туго натянутых на заду, что присутствие там чего-то, кроме стрингов, исключено - это верх неблагоразумия. Прогулка по зимней Москве в таком виде обычно длится час-полтора, лечение же потом от кучи женских хворей и бесплодия - десятилетия. Я всегда говорил, что женщины - они во многих вопросах куда разумнее мужчин, но иногда эта моя убежденность немного пробуксовывает, особенно после того, как увидишь вот такую красотку.

- Ватутин, кто это? - Вика, подвинув меня плечом, окинула взглядом ежащихся молодых людей - А?

- Они из аппарата Зимина - пояснил телохранитель - Тот, что слева, повыше - он из его канцелярии, тот, что справа - из департамента кадров.

- Кадры же под Ядвигой? - удивился я - При чем тут Зимин?

- Не то важно, под кем тот или иной департамент - Ватутин иронично посмотрел на меня - То важно, с чьей руки ест тот или иной работник. Этот кормится близ Зимина, хотя формально он сотрудник Ядвиги Владековны. Впрочем, там у них никогда точно не скажешь, кто кому служит и кто кому прислуживает.

- А вот вы все про всех знаете, да? - Вика чуть потеснила меня, перегнувшись через переднее сидение.

- Вы даже не представляете насколько все и насколько про всех - без улыбки сказал ей Ватутин, уставившись ей в глаза.

В зеркало заднего вида я увидел, как Вика немного изменилась в лице и непроизвольно закусила губу.

- Не думаю, что эти двое представляют для нас опасность - решил я сменить тему разговора - Они не похожи на наемных стрелков, которые пожаловали по мою душу.

- Если все стрелки будут похожи на стрелков, то жить будет неинтересно - вступил в разговор водитель.

- Мощно задвинул! - восхитился я - Убедительно. Но я, если что, готов еще лет пятьдесят жить скучно.

Наверное, какой-нибудь доморощенный критик сказал бы что-то вроде: 'Блин, да он слепой и тупой, надо Ватутина брать за горло и узнавать, отчего Вика так переполошилась'.

Иди-ка вы в задницу, достопочтенный критик. Вот прямо туда, никуда не сворачивая и навсегда. Есть правда, которую надо знать сразу и правда, которую следует узнавать в нужное время. Вот эта - из второго раздела. Вика для меня сейчас как якорь, за который я держусь, чтобы окончательно не свихнуться от того, что вокруг меня происходит. Да, я знаю, что она жадновата, эгоистична, высокомерна - это все так. Но она - живая и настоящая, от нее идет тепло человека, обычного человека. Без него в том здании, где я сейчас обитаю, мне будет совсем уж плохо. А еще она не дает мне углубиться в мысли, которые время от времени меня одолевают, она не дает мне все разложить по полочкам своей бесконечной трескотней, пожеланиями и требованиями. И за это ей отдельное спасибо.

Я не хочу знать все. Есть вещи, которые лучше не знать, и это не позиция страуса, засунувшего голову в песок. Просто на свете встречаются пределы, за которые лучше не заглядывать, поскольку за ними живет безумие. Я знавал пару своих коллег, которые слишком глубоко залезли в тайны... Как бы это так сказать... Вещей, лежащих по ту сторону науки. Это были сильные журналисты, я бы сказал - матерые, и дело свое они знали. Как оказалось - даже слишком хорошо знали. Одного потом опознали по обрывкам одежды и экспертизе обугленных костей, которые собрали в пепелище ритуального сатанистского костра. Второго вовсе не нашли. Он вышел из дверей квартиры на втором этаже, направляясь на работу, а из подъезда не вышел. Что, как, куда он пропал, преодолевая расстояние в один лестничный пролет стандартной 'хрущевки' - никто так и не узнал.

Маринка, моя давняя приятельница, было начала рыть тему этого исчезновения, пропавший в никуда журналист был ее давним любовником, и даже, судя, по ее словам, успела что-то накопать, но что именно - я так и не узнал, поскольку буквально через несколько дней она погибла в аварии на трассе 'Дон'. Я потом посмотрел ее записки, оставшиеся на рабочем столе компьютера и в блокнотах. Там было много всякого разного, Маринка была профи до мозга костей и даже за такой короткий срок на самом деле успела собрать кое-какой материал. Там были телефоны, позвонив по которым, наверное, можно было понять, до чего именно она докопалась, но вот только Мамонт, заставший меня за этим занятием и сразу понявший, о чем я думаю, отобрал, сопя, у меня ее блокноты и тут же спалил их на моих глазах, все до единого, зажигая листок за листком. А после и пепел переворошил в массивной маринкиной пепельнице. Потом он дождался системщика, и не уходил до того времени пока тот не отформатировал жесткий диск её компьютера.