Книга мёртвых - Хольбайн Вольфганг. Страница 25

В маленькой палатке в центре поспешно разбитого лагеря было тихо. Несмотря на то что пятьдесят коричнево-белых шатров сгрудились у невидимой линии смерти, эту палатку отделяли от соседних пять-шесть шагов. Конечно, этого было недостаточно, чтобы кому-то показалось, будто она отличается от других палаток, тем не менее никто, даже по ошибке, не мог бы услышать разговоры, которые велись внутри. Над входом в палатку висела эмблема ордена: конь с двумя всадниками, один из которых сжимал в руке копье и алый крест с расщепленными краями на золотом фоне.

Это был шатер Балестрано. Перед входом не было стражников — Великий магистр, убедившись в том, что вокруг никого нет, лично отослал их прочь. Войдя в шатер вместе с четырьмя другими магистрами, он тщательно закрыл вход. Магистры заметили, с какой дотошностью Жан Балестрано выполнял все эти действия. Его движения были резкими, как у человека, который не может себе позволить ни единой ошибки и знает об этом.

Магистр открыл ящик — единственную вещь, которую он взял с собой из Парижа. Это был маленький ящик из ветхой древесины, ничем не примечательный извне, но, как оказалось, отделанный дорогим багровым бархатом внутри. На бархате тонкими золотыми нитями были вышиты странные символы, неизвестные четырем магистрам. На бархатном дне лежал невероятно глубокой черноты камень размером с монетку, круглый и гладкий.

— Что все это значит, брат Жан? — осведомился Хейворти.

Он заговорил первым, и сейчас его голос звучал чуть неувереннее, чем обычно. Как и три других магистра, он чувствовал, что стал свидетелем того, что не входило в привычную деятельность ордена. Черный камень, лежавший в ладони Балестрано, был окутан неприятной аурой, которую едва ли можно было описать словами.

Глава ордена тамплиеров подошел к небольшому столику, стоявшему в центре палатки. Других предметов мебели здесь не было. Балестрано спрятал камень в кулаке правой руки. На его лице читалось крайнее напряжение — «Нет, не страх», — с дрожью подумал Хейворти, — но что-то, весьма похожее на него.

Балестрано помолчал секунд десять-пятнадцать, показавшихся его спутникам вечностью. В комнате сгустилась тишина, так что до нее, казалось, можно было дотронуться кончиками пальцев. Подняв руку, Великий магистр опустил камень на стол и прикрыл его ладонью.

— Сейчас вы увидите то, о чем кроме меня знают лишь три человека в этом мире, — тихим срывающимся голосом начал Балестрано. — Это величайшая тайна нашего ордена. Если бы наше положение было менее серьезным, я не стал бы обременять вас этим, братья. Но у нас, к сожалению, нет выбора.

Никто из присутствующих ничего не сказал, но на их лицах отразилось любопытство, смешанное со страхом.

Без лишних слов Балестрано убрал руку. Ничего не произошла. Камень в форме монетки лежал неподвижно, безжизненный, как и любой камень. Прошли секунды. Минута. Две. Три. И тут…

Первым перемену заметил Хейворти, хотя и он поначалу не был уверен в том, что это действительно происходит. Темнота сгустилась. Красное пламя факелов, освещавших лагерь, стало менее интенсивным. «Такое впечатление, будто камень поглощает свет», — подумал Хейворти.

Герцог Бото фон Шмид попытался что-то сказать, но Балестрано быстрым, почти испуганным жестом приказал ему молчать и, подняв руки, вытянул их над столом ладонями вниз.

Черный диск начал расти.

По крайней мере, так брату Хейворти показалось в первый момент. Но миг спустя он заметил, что это не так. Сам камень остался таким же, как и был, однако над ним сгустилась аура тьмы и холода, и эта черная аура росла, изгоняя из шатра свет. Беззвучно и быстро она распространилась по палатке, так что теперь рыцари видели лишь очертания друг друга.

— Что… что ты делаешь, брат Жан? — прошептал ван Вельден, который, судя по его голосу, едва сдерживал панику.

— Молчите! — испуганно велел Балестрано. — Все еще не закончилось. Молчите и смотрите.

И они увидели… Тьма все сгущалась, хотя Хейворти и остальным казалось, что это невозможно. И эта тьма уже не была отсутствием света, нет — она свидетельствовала о присутствии чего-то другого, неописуемо чуждого и злого. У тамплиеров появилось ощущение, будто шатер со всеми, кто в нем был, вышвырнуло из этого мира в космос пустоты и непроглядной тьмы.

Сердце Хейворти выскакивало из груди. Его дыхание участилось. И тут он почувствовал, как что-то, пришедшее из извечного Ничто, начало воплощаться перед ним. Над столом возникли чьи-то лица, едва видимые, проступавшие сквозь тьму мрачной преисподней, а также вполне различимые адские морды, на которых застыла злобная насмешка над человеческой сущностью. Магистр увидел осколки красного, мгновенно поглощенные тьмой, и омерзительную фигуру с ужасными козьими копытами вместо ступней, мощными изогнутыми рогами и хвостом с кисточкой. Хейворти хотелось кричать, бежать из палатки, но он не мог даже шевельнуться. Ужас, будивший в душе безумие, парализовал его, сделав неспособным ясно мыслить, не говоря уже о том, чтобы двигаться.

— Время пришло, братья! Откройтесь! — приказал Балестрано. — Откройте ваше сознание!

Хейворти и три других магистра повиновались.

Это было ужасно.

Сэр Руперт Хейворти не мог бы объяснить, что ему пришлось пережить, но это было самое ужасное, с чем ему когда-либо приходилось сталкиваться. Что-то вошло в его сознание, гигантской раскаленной рукой сжало мысли и опустилось в скрытые глубины естества, считывая самые сокровенные тайны, выворачивая душу наизнанку. И что-то в нем погибло. Хейворти не мог бы иначе описать это кошмарное чувство. Нечтонаполняло его силой, невероятной сверхчеловеческой мощью, однако за это онотребовало свою цену и украло что-то из его души, хотя рыцарь и не мог сказать, что именно. И когда чуждое сознание отступило, что-то, бывшее в нем всю его жизнь, о чем он даже не догадывался, исчезло. На мгновение Хейворти, вероятно, потерял сознание, потому что, придя в себя, он увидел, как фон Шмид поднимает его с пола. Лицо герцога было совсем близко, и их взгляды встретились.

Посмотрев в глаза магистра животных, Хейворти понял, что с ним произошло то же самое. Глаза фон Шмида были холодными, словно отполированная сталь, и в них читалась неописуемая сила. Та же сила пульсировала и в нем — мрачное, чудовищно могущественное нечто, ускользавшее от осознанного восприятия, но готовое выполнять его приказы. Эта сила жила в нем, в фон Шмиде, в ван Вельдене и де ла Круа. Что бы это ужасное создание ни забрало у них, оно оставило что-то взамен. Хейворти похолодел от страха. Только сейчас он понял, что в шатре опять стало светло. Страшный черный свет сменился багровыми отблесками костра. Тишина тоже развеялась, и сквозь тонкое полотно доносились привычные звуки лагеря, громкие, настойчивые, будто пытавшиеся изгнать демоническую тишину.

— Что это было, брат Жан? — заплетающимся языком спросил фон Шмид.

Выражение ужаса не сходило с его лица, и все же Хейворти уловил в словах фон Шмида угрожающие нотки. Он, как и все остальные, увидел, как правая ладонь фон Шмида опустилась на рукоять меча.

Балестрано уставился на него невидящим взглядом. Медленно вытянув руку, он спрятал черный камень обратно в ящик и лишь после того, как тщательно закрыл его, вновь повернулся к фон Шмиду и всем остальным.

— Я требую ответа! — выдохнул фон Шмид. — Что ты сделал, брат Жан?!

— Я надеялся, что мне никогда не придется вновь совершать это, — тихо ответил Балестрано. — Но у меня не было другого выхода. Мне очень жаль, братья.

— Тебе очень жаль? — Голос фон Шмида дрожал от волнения. — За что ты просишь прощения, брат Жан? За то, что ты продал наши души Антихристу?

Хейворти вздрогнул как от удара, и в ужасе уставился на фон Шмида. Затем он повернулся к Балестрано, но Великий магистр не проронил ни слова.

— Это неправда, — растерянно пробормотал ван Вельден. — Скажи нам, что это… это неправда. Это не был…