Демон-Апостол - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 16

— Все, чего вы желаете, — это услужить отцу Маркворту, — с усмешкой заметила Констанция.

— Не слишком-то велика услуга. А если король решит, что Маркало Де'Уннеро не тот человек, который может править в Палмарисе?

— Уж и не знаю, что тогда делать. — В глазах Констанции вспыхнули лукавые огоньки. — Ведь епископа, и по закону, и по традиции можно сместить только по обоюдному согласию короля и отца-настоятеля. — Джеховит резко остановился, пораженный тем фактом, что Констанция знала об этом, но промолчала во время разговора с королем. — Баланс сил неизбежно меняется после войны со всеми ее победами и поражениями, и у меня хватает прагматизма понимать, как велика власть церкви Абеля над обездоленными, настрадавшимися людьми. Есть ли в северных провинциях Хонсе-Бира хоть одна семья, которая не потеряла кого-нибудь? А когда у людей на душе тяжело, они, увы, склонны больше верить пустым обещаниям вечной жизни, чем тому, что все у них наладится еще на этой земле.

— Пустым обещаниям? — осуждающе переспросил аббат. — Вот, значит, как вы относитесь к церкви.

Констанция, однако, сделала вид, что не замечает его тона.

— Теперь в Палмарисе и северных территориях будет доминировать влияние Санта-Мер-Абель, — продолжала она. — Не так уж плохо для короля Дануба, учитывая, что ему предстоит сложный процесс очистки Тимберленда от врагов, который, скорее всего, приведет к пересмотру соглашений с нашими соседями.

— А когда эта задача будет выполнена?

Констанция пожала плечами.

— Я считаю неразумным идти против церкви, — ответила она.

— И что вы потребуете за свою помощь?

Женщина рассмеялась.

— На наш век тружеников хватит, я полагаю. Однако можно есть сухой хлеб, а можно… с маслом. У меня хватает ума понять, что теперь отец Маркворт держит в руках разделочный нож.

Физиономия аббата расплылась в широкой улыбке. Он понимал: перед ним не союзник; но ведь и не враг. И, по его глубокому убеждению, такую позицию наверняка займут многие знатные люди. До того как демон пробудился, они не сталкивались с серьезными проблемами и теперь мечтали как можно скорее снова избавиться от них.

Он оставил Констанцию — нужно было в уединении подготовиться к следующему духовному визиту отца-настоятеля. Маркворт будет доволен, без сомнения. И все же ситуация остается напряженной, поскольку есть еще, пусть и немногие, люди — как, скажем, герцог Калас, — которые никогда не согласятся с тем, чтобы церковь усиливала свое влияние в ущерб королевскому.

Да, впереди их ждет интересный год.

К рассвету дождь снова усилился, но ветер стих. Погода стояла не по-зимнему теплая, и это было хорошо, поскольку в противном случае путешествие в Палмарис пришлось бы отложить на несколько недель.

Пони и кентавр долго бродили у входа в пещеру. Они не знали, сколько поври уцелело, но то тут, то там камни начинали шевелиться — это очередной карлик пытался выбраться и сбежать. Кентавр обрушивал на обломок скалы удары дубины и разражался хохотом, когда в ответ слышался поток ругательств.

Сейчас настала очередь Пони караулить, вместе с Джуравилем, который присоединился к ним час назад. Смотритель рыскал по лесу, собирая ветки для растопки и крупные бревна для большого костра.

— Смотрите, какое славное бревнышко, — заявил он, вернувшись в очередной раз.

Пони и Джуравиль рассмеялись — ствол, который тащил кентавр, был не меньше двадцати футов в длину.

— Ага, в особенности если ты собираешься прошибить им дверь какого-нибудь замка, — съехидничал Джуравиль.

— Может, и придется, но только изнутри, если солдаты увидят меня, пока я стою и болтаю с глупым эльфом! — тут же парировал Смотритель и напомнил Джуравилю, что тот обещал на рассвете отправиться в лес, чтобы предупредить их о приближении солдат.

— Иду-иду, славный мой полуконь. — Джуравиль отвесил ему поклон и скрылся в лесу.

— Скажет тоже — полуконь, — проворчал кентавр и бросил бревно на груду других у входа в пещеру. — Интересно, если бы я был наполовину эльф, как бы он меня называл? Полупони, что ли?

Пони улыбнулась; ей нравились их бесконечные добродушные поддразнивания.

Кентавр потащил бревно к выходу, и тут из отверстия пещеры вылетела пущенная из арбалета стрела, едва не угодив ему в переднюю ногу.

— Разберешься с ним? — спросил он Пони.

Она уже держала в руке графит; миг — и вырвавшаяся из него слепящая молния угодила в отверстие пещеры. Оттуда послышались крики и проклятия, которые становились все глуше, по мере того как кентавр заваливал бревнами вход. Покончив с этим, он подтащил несколько огромных валунов для усиления воздвигнутой баррикады.

— Ты уверена, что сможешь поджечь все это? — спросил он Пони, наверное, уже в десятый раз.

Она бросила на него такой взгляд, что он счел за лучшее больше не приставать и вернулся к работе.

— Полуночник на подходе, — послышался голос Джуравиля. — Он уже обнаружил двух убитых поври. Солдаты идут следом за ним, но на расстоянии.

Пони подошла к завалу со змеевиком и рубином в руке, знаком показав кентавру отойти подальше. Спустя миг ее со всех сторон окружало мерцающее бело-голубое защитное поле, из которого выступала лишь раскрытая ладонь с лежащим на ней рубином. Собрав всю оставшуюся магическую энергию, Пони послала ее в сверкающий алый камень, и вскоре языки пламени охватили ее со всех сторон.

Смотритель и Джуравиль следили за ее действиями, предусмотрительно стоя в стороне.

Пони оглянулась, выбрала в груде дерево посуше, втянула руку с рубином внутрь и освободила всю свою магическую энергию. Внезапно взрыв пламени полностью поглотил и ее, и баррикаду, сотрясая камни, яростно пожирая накиданные Смотрителем бревна, стреляя во все стороны искрами и горящими ветками.

Влажное дерево протестующе зашипело, но сила пламени была столь велика, что большинство веток и бревен все равно вспыхнули. Шипение усиливалось, когда дождь падал на горячие камни и испарялся в воздух.

Пони вышла из пылающего костра, и воздух наполнился клубами густого серого дыма. В пещеру, конечно, он повалил тоже. Пони сняла защиту, убрала рубин и змеевик, снова достала графит, предполагая, что в любой момент поври могут начать пробиваться сквозь баррикаду.

— Полуночник на подходе, — напомнил Джуравиль.

— Надо полагать, снаружи живых поври уже не осталось? — послышался из-за деревьев хорошо знакомый голос.

— А ты думал, мы будем всю ночь сидеть сложа руки, дожидаясь тебя с твоими лентяями солдатами? — ответил кентавр и подмигнул Полуночнику, вышедшему из-за деревьев.

Тот посмотрел на дымящуюся груду у входа в пещеру, на расколотые магическими зарядами валуны и перевел взгляд на Пони, обычно пышные волосы которой сейчас свисали мокрыми прядями. Его первой реакцией была злость. Как могли друзья затеять все это, ни словом с ним не обмолвившись? Как могла Пони подвергать себя опасности, а он ничего не знал об этом? Однако Элбрайн тут же заставил себя взглянуть на все происходящее ее глазами. В ней бушевала ярость гораздо более сильная, чем у него; ярость, которую она почти не имела возможности излить на врагов. Поскольку оба они оказались на положении преступников, Пони не осмеливалась открыто использовать камни во время сражений. И опять же, когда выяснилось, какой она хороший целитель, ей пришлось во время боев держаться в стороне, чтобы помогать раненым.

Потом, взглянув на все глазами кентавра, он проникся сочувствием и к нему. После того как монахи вызволили Смотрителя из недр горы Аида, ему пришлось многое пережить — плен, жестокие пытки. И все же кентавр даже меньше Пони имел возможность принимать участие в сражениях, тоже из страха быть узнанным; ведь Шамус Килрони, что ни говори, был не только другом, но и капитаном армии короля.

Элбрайн снова перевел взгляд на Пони и почувствовал, что, несмотря на все погодные катаклизмы этой долгой ночи, которую она к тому же провела без сна, сейчас на душе у нее стала спокойнее, чем когда бы то ни было с тех пор, как они покинули Санта-Мер-Абель. Ну как он мог злиться на нее и кентавра за то, что они затеяли эту свою, личную войну?