Демон Господа - Барлоу Уэйн. Страница 14

VIII

Адрамалик молча наблюдал за белой фигуркой, пробиравшейся по Ротонде к пустому трону. Подойдя поближе, она исчезла за огромными, хаотично нагроможденными на полу зала кучами гниющего мяса и костей. Ее чистое белое тело, по настоянию Вельзевула всегда обнаженное, ярко контрастировало с кровавой краснотой вокруг. И она так легко переступала своими запачканными кровью птичьими ногами, что умудрялась не касаться разбросанных вокруг огрызков костей.

Адрамалик ее хотел. Так же, как и остальные демоны двора. Как сексуальную игрушку, как трофей. Лилит. Прекрасную и ужасную, чувственную и бесстрастную, жаркую и холодную, хрупкую и сильную… И возможно, благодаря всему этому невероятно вожделенную. Но, как и все, он знал, какое последует наказание, если Вельзевул заподозрит, что у него существуют соперники. Перед его гневом меркла даже его паранойя.

Какой-то из ее шагов вызвал тихое жужжание.

Адрамалик не трудился поворачивать голову, чтобы отыскать источник звука. Ни к чему. Даже если бы взгляд сумел пронизать мглу, он не мог определить точку, из которой исходил этот звук. Их было множество. Он, их хозяин, — здесь. Он носился там, вверху, под потолком между шкурами и мокрыми кусками плоти. Множеством глаз следил за Адрамаликом и за пробиравшейся к трону Лилит. Ей приходилось трудно. Обходить влажные колонны и островки гниющих тел было очень непросто.

Жужжание усилилось, сгустилось. Теперь, приглядевшись, Адрамалик смог различить вверху движение — он видел, как первые из десяти тысяч спускающихся мух формируют крыло. Он уже давно привык к появлениям Вельзевула. Правда, таких выдержанных демонов, как магистр, даже в столице практически не было.

Лилит была близко. Он видел красную склеру ее глаз, тонкие ноздри, густые пряди снежной гривы. И тонкую пленку пота, блестящую на точеных формах ее тела.

А над ними сгущался и покачивался темный смерч — вращался неторопливым торнадо в переполненном останками пространстве. Жужжание пульсировало, изменяло тон, становилось отчетливее — это уже напоминало звуки, складывающиеся в слова. При звуках голоса Вельзевула суровые черты Адрамалика всякий раз искажала кривая усмешка.

Однако это было чудо. И объяснить его мог лишь Люцифер. Ибо упорно не смолкали слухи, что он сам создал Вельзевула. Как раз перед Войной Люцифер задумал обзавестись бесстрашным и преданным, не задающим лишних вопросов помощником, настолько отличающимся от всех ангелов, что отвечать мог только перед ним. В полной тайне, против воли Трона он создал такое существо, нырнул в материю Небес и вживил в найденные там частицы верную душу. Тогда это творение еще не звали Вельзевулом. Никто, кроме Люцифера, не знал его имени, а теперь оно было потеряно.

После Низвержения и исчезновения Люцифера Вельзевул в гневе растоптал небесную пыль, из которой состоял, и превратил ее в прожорливых мух. На них он изобразил гротескные карикатуры оставшихся на Небесах серафимов. Его трансформация стала невероятным актом самобичевания, уродства, и архидемоны до сих пор говорили о ней с ужасом.

Эту историю Адрамалик вспоминать не любил — хотя бы из-за того, что мысли его обычно обращались к тому, что требовало внимания здесь и сейчас. О невероятных и страшных днях после Низвержения он не хотел даже думать.

…Сквозь гудение мух он услышал тихое шлепанье: Лилит приблизилась по лужам протухшей кровавой слизи к трону и остановилась; замерла, опустив голову.

Над нею роились, бесновались мухи — крылатые атомы тела властелина. Основываясь на донесениях дворцовых шпионов, Адрамалик не сомневался в пламенном желании Лилит раздавить каждую из этих мух и отправить Вельзевула в небытие. Он не сомневался также и в том, что Лилит пожертвовала бы почти всем, чтобы достичь этой цели.

И тут раздался голос Вельзевула — словно шепот тысяч крохотных глоток:

— Флерти сообщил о распространении среди душ нового культа. Культа Лилит. — Несколько мгновений ровного жужжания, затем хор мух спел очередную фразу-вопрос: — Что тебе об этом известно, дорогая моя?

Адрамалик сказал бы, что Лилит, услышав свое имя, вздрогнула. Так ему, во всяком случае, показалось.

— Я слышала толки об этом, государь, но и только.

Головы она по-прежнему не поднимала, но хрипловатый голос звучал ровно и сильно, без тени смущения и без особого почтения.

— Ты принадлежишь мне, супруга моя. Не Аду вообще, а мне лично. Не хотелось бы убедиться в справедливости обвинений герцога Флерти. А он убежден, что ты этот культ как-то сама раздуваешь. Так же, как некогда среди живых людей.

— У лорда — свои интересы, государь. Я бы поинтересовалась, какое ему вообще до меня дело, — абсолютно спокойно ответила она.

— Я уже поинтересовался. Его подозрения, однако, перевешивают очевидный к тебе интерес.

Услышав это, магистр посмаковал мысль об интересах Флерти. Плотские позывы герцога обуздать никому не удавалось, превзойти полет его воображения — тоже, к тому же он располагал безграничными ресурсами. «Флерти должен быть действительно уверен в своих словах», — подумал Адрамалик.

Лилит чуть приподняла голову.

— Он посоветовал передать тебя Агалиарепту. Потому что, видишь ли, кроме него, никто из тебя правды не вытянет. Я нашел это предложение… не своевременным. Что ты на это скажешь?

«Ага, — удовлетворенно крякнул кто-то в голове Адрамалика, — она даже чуть отшатнулась. Но гордая особа, даже присутствие государя не слишком ее задевает».

Десять тысяч фасетчатых глаз следили за Лилит.

— Что скажу я? — Ее голос слегка дрогнул. — Я… Ничего я не сделала.

Адрамалик проследил, как в ее глазу набухает слеза и, мерцая, стекает по щеке цвета слоновой кости. Вот она задержалась на краю подбородка, как будто прицеливаясь, и упала на коготь ее птичьей ступни, где уже толклись черные, зеленые и черно-зеленые мухи. Насекомое, на которое пала прозрачная капля, с тихим шипением исчезло. И вроде бы его исчезновение сопровождал еле слышный вздох, впрочем мгновенно исчезнувший в монолитном гуле.

— Ничего… Хорошо, Лилит. — Голос жужжал бес страстно. — Я не намерен делить тебя ни с Флерти, ни с Агалиарептом. Еще меньше — с этой грязью, с душами людей.

«Ну вот, опять! — мысленно хмыкнул Адрамалик. — Эта невыносимая ревность! Хотя кто может его в этом винить?»

— Благодарю, государь… — тихо произнесла Лилит.

— И служанку свою в узде держи. Пора положить конец ее беспрестанным путешествиям.

Конец фразы уже мало походил на речь и утонул в нервном жужжании. Наверху трона слышалось легкое трепетание слюдяных крылышек, оно усиливалось по мере того, как все больше мух приходило в возбужденное движение. Лилит стояла на месте, взглядом обыскивая темное пространство под куполом, замечая признаки движения.

Глаза обманули ее. Адрамалик видел, чего стоила ей покорность, в том, как она держала голову, как напряглись ее руки, свободно висевшие до того вдоль тела.

Уж в который раз Адрамалик внимательно следил за происходившим и никогда не мог уловить: действительно ли процесс собирания тела властелина или же его распадения на хаотично мечущиеся тучи мух начинается с одной особи, с одной зеленой искорки — главной, которая и была Вельзевулом? Он не понял до сих пор. Государь поднимался вверх, и его одежды медленно падали к земле, а Адрамалик ловил их, уже набив на этом руку.

Он никогда не мог оторваться от зрелища того, как приходит его господин. И прежде густой воздух вокруг трона стал еще плотнее от облака мух, льющегося сверху, словно вспыхивавшего крошечными зелеными молниями. Они кружили под куполом, смешиваясь с проблесками тусклого света снаружи, их облако становилось все плотнее, пока наконец почти сформировавшееся тело не завертелось вокруг подвешенных там кож. После нескольких прихотливых, трудноуловимых оборотов рой неожиданно собрался в нескольких ярдах от Лилит — в темную, отдаленно похожую на человека форму. Она висела в паре футов от пола, ее лицо постоянно двигалось. И вдруг все мухи, подобно крохотным частичкам какой-то живой мозаики, заняли свои места, словно исчезли, и получившееся существо поставило на пол свою когтистую лапу. И стало государем Ада.