Вечный воитель / The Eternal Champion - Муркок Майкл Джон. Страница 9

Глава 7

ДОСПЕХИ ЭРЕКОЗЕ

Раб привел нас в мои собственные покои. Там никого не было, если не считать слуг.

— Где же король Ригенос? — спросил я.

— Он приказал привести вас сюда, хозяин. Я улыбнулся Иолинде и получил улыбку в ответ.

— Что ж, подождем.

Ждать нам пришлось недолго. Сначала в моих покоях появились королевские рабы. Они принесли с собой странного вида металлические предметы, завернутые в промасленный пергамент, и сложили их в оружейной палате. Я был сильно озадачен, но старался не показывать вида.

Наконец порог переступил король Ригенос. Он казался взволнованным больше обычного. Как ни странно, Каторн его не сопровождал.

— Здравствуй, отец, — проговорила Иолинда. — Я…

Король взмахом руки остановил ее и повернулся к рабам.

— Снимайте покровы, — распорядился он. — Живее!

— Король Ригенос, — сказал я, — я хотел бы сообщить тебе, что…

— Прости, Эрекозе, однако взгляни сперва на то, что принесли мои рабы. Эти вещи на протяжении долгих лет хранились в сокровищнице дворца, ожидая твоего прихода.

— Моего прихода?

Когда был сорван последний кусок промасленного пергамента, взору моему открылось великолепное, захватывающее зрелище.

— Это, — произнес король, — доспехи Эрекозе. Мы освободили их из каменной темницы, что расположена глубоко под дворцом, дабы ты, Эре-козе, мог снова надеть их.

Черные и блестящие, доспехи выглядели так, словно их выковали не далее, как вчера, и руку к ним приложил величайший кузнец, какого когда-либо знало человечество. Сработаны они были на диво.

Я нагнулся, взял нагрудник и провел по нему ладонью.

В отличие от лат Имперской стражи, на моих доспехах не было никаких украшений. В наплечниках выбраны были канавки с таким расчетом, чтобы отвести удар меча, копья или пики. Подобные же канавки имелись на шлеме, нагруднике, наголенниках и всем остальном.

Металл доспехов был легким, но очень прочным и напоминал сталь клинка; правда, он не светился тусклым черным светом, а сверкал ярко, даже ослепительно. Простые и незатейливые, доспехи красивы были красотой, которая сопутствует всякому искусному творению рук человеческих. Гребень шлема венчал алый плюмаж из конского волоса, ниспадавший по гладким боковинам. Я прикасался к доспехам с благоговением, какое человек испытывает перед произведением искусства. К тому же они должны были оберегать меня в бою, так что переполнявший меня восторг нес в себе кое-что еще, помимо радостного возбуждения ценителя прекрасного.

— Благодарю тебя, король Ригенос, — сказал я с искренней признательностью. — Я надену их в тот день, когда мы отправимся в поход на элдренов.

— Значит, завтра, — тихо проговорил король.

— Что?

— Корабли снаряжены, экипажи набраны, пушки расставлены по местам. Завтра будет высокая вода. Грешно упускать такой случай.

Я искоса поглядел на короля. Неужели Каторн нарушил слово и вел за моей спиной нечестную игру, убедив Ригеноса до последнего не открывать мне даты отплытия? Вряд ли; в выражении лица короля не было и намека на подобные мысли. Решив не забивать голову всякой ерундой, я перевел взгляд на Иолинду. Она казалась ошеломленной.

— Завтра, — пробормотала она.

— Завтра, — подтвердил король. Я закусил губу.

— Тогда мне надо собираться.

— Отец, — позвала Иолинда.

— Что, дочь моя? — повернулся к ней король. Я раскрыл было рот, но что-то меня остановило. Иолинда тоже не проронила ни слова, а лишь молча смотрела на меня. Мне показалось вдруг, не знаю уж почему, что нам следует сохранить свою любовь в тайне.

Король вывел нас из затруднения, собравшись уходить.

— Остальное, господин мой Эрекозе, мы с тобой обсудим позже.

Я поклонился, и он вышел.

Мы с Иолиндой какое-то время без слов глядели друг на друга, а потом обнялись и заплакали.

Джон Дейкер не написал бы такого. Он посмеялся бы над подобной сентиментальностью, равно как поднял бы на смех любого, кто взялся бы доказывать полезность обучения ратному искусству. Да, Джон Дейкер не написал бы такого, но я должен это сделать.

Я с радостным волнением предвкушал грядущие сражения. Ко мне начало возвращаться прежнее восторженное состояние. Правда, мой восторг утихомиривала любовь к Иолинде. Мне представлялось, что я люблю принцессу Некраналя любовью чистой и возвышенной, а вовсе не плотской. Нет, мое чувство не имело с плотью ничего общего. Быть может, я испытывал куртуазную любовь, которую, если верить книгам, пэры христианского мира ставили превыше всего на свете. [1]

Джон Дейкер, пожалуй, упомянул бы о подавлении сексуальной энергии в том смысле, что я ищу битв, чтобы восполнить отсутствие сексуальных контактов.

Вполне возможно, что Джон Дейкер оказался бы прав. Но мне не было дела до его правоты, хотя я отдавал себе отчет, что в подкрепление подобной точки зрения можно привести множество рационалистических аргументов. Между тем дело заключалось в том, что каждый период истории характеризуется собственными нормами поведения. Общество, в котором я жил раньше, и то, в котором оказался теперь, во многом отличались друг от друга — правда, зачастую различия лежали не на поверхности. И по отношению к Иолинде я вел себя так, как было принято у них тут. Вот все, что я могу сказать. Да и последующие события, как мне кажется, тоже соответствовали духу здешнего общества.

Я взял лицо Иолинды в свои ладони, наклонился и поцеловал девушку в лоб; она на миг прильнула устами к моим губам и высвободилась.

— Мы увидимся до отплытия? — спросил я, когда она взялась за ручку двери.

— Да, любимый мой, — ответила Иолинда, — если только нам ничто не помешает.

Признаться, я расстался с Иолиндой не в печали. Еще раз осмотрев доспехи, я спустился в парадную залу, где король Ригенос в окружении военачальников изучал карту Мернадина и морского простора между землей элдренов и Некралалой.

— Завтра мы отплываем отсюда, — сказал мне король, ткнув пальцем в кружок, обозначавший Некраналь. В устье реки Друнаа, которая несла свои воды через Некраналь к морю, находился порт Ну нос. Там нас поджидал остальной флот. Боюсь, Эрекозе, без торжественных проводов нам не обойтись. Надо соблюдать обычаи. Помнится, я рассказывал тебе про них.

— Да, — подтвердил я. — По правде сказать, от всяких церемоний устаешь сильнее, чем от битвы.

Военачальники рассмеялись. Они держались со мной настороже, однако в целом относились ко мне с приязнью, так как я, к своему собственному изумлению, доказал им за те долгие вечера, которые мы вместе проводили над картами, что знаю толк в ратном деле.

— Увы, от них никуда не денешься, — сказал Ригенос. — Они веселят сердца простолюдинов. И потом, провожая нас с почестями, люди скорее проникнутся важностью момента.

— Нас? — переспросил я. — Я не ослышался? Неужто король идет в поход вместе с нами?

— Да, — отозвался Ригенос тихо. — Я решил, что это необходимо.

— Необходимо?

— Да.

Я понял, что он не хочет вдаваться в объяснения, особенно в присутствии военачальников.

— Давайте вернемся к насущным делам. Завтра будет некогда, ибо подняться нам предстоит очень и очень рано.

Пока в последний раз обговаривались стратегия и тактика и обсуждались вопросы снабжения, я украдкой поглядывал на короля.

Никто не требовал от Ригеноса самолично возглавить армию. Он мог спокойно остаться в Некранале, не потеряв при этом уважения подданных. Однако он принял решение, которое подвергало его жизнь опасности и которое требовало от короля совершенно несвойственных ему деяний.

Что подтолкнуло его принять такое решение? Может, ему хотелось доказать самому себе, что он способен сражаться? Вряд ли; ведь он участвовал во многих сражениях. Потому, что завидовал моей славе? Или потому, что не до конца доверял? Я бросил взгляд на Каторна, но на лице того не было написано удовлетворения. Каторн оставался прежним Каторном, угрюмым и молчаливым.