Наследие Дерини - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 116

Учитывая то, что сам Секорим сделался епископом, это имело далеко идущие последствия для всего Ordo Custodum Fidei. Хотя никто не требовал полного уничтожения ордена, однако рыцарям-монахам, принадлежавшим к нему, было велено распустить свои отряды, и эта ветвь ордена была уничтожена окончательно. В преемники Полину епископы избрали нового верховного настоятеля, которым стал отец Марк Конкеннон, и именно на его плечи легла задача перестроить орден, дабы он лучше отвечал своей изначальной цели хранителя веры.

Именно поэтому ордену позволили сохранить свои учебные заведения и семинарии, в частности, продолжалось обучение монахов и мирян в Arx Fidei, поскольку, по трезвом размышлении, иерархи церкви по-прежнему усомнились в том, следует ли позволять Дерини принимать священнический сан, несмотря на то, что Эйлин и Дермот придерживались на сей счет более радикальных взглядов. И хотя в последующие месяцы и годы многие положения Рамосских законов были отменены, однако Дерини не могли становиться священниками в Гвиннеде еще добрых два столетия, даже когда во всех прочих правах их раса была восстановлена.

Точно также и в мирской власти новый регентский совет Гвиннеда взялся наводить в доме порядок. Лорд Эйнсли и его сын Роберт сделались членами совета уже к концу лета. Роберт также женился на своей ненаглядной «Лизель» и тем самым обеспечил незаметное присутствие Дерини при дворе в обозримом будущем. Сэра Фулька Фитц-Артура отозвали из Кассана, где он пребывал в гостях у брата. Он был свидетелем на суде, вынесшем приговор убийцам короля, а затем получил при дворе должность и сопровождал юного владыку на его коронацию, которая состоялась в сентябре месяце. Более никто из наследников бывших советников не остался в столице, однако они не понесли и особого наказания, и земли их не были конфискованы в наказание за преступления, совершенные их отцами, хотя, возможно, куда разумнее было бы обойтись с ними построже.

Юный Оуэн Халдейн взошел на престол в день святого Михаила, в шестую годовщину коронации его отца, когда Райсу-Майклу должно было бы исполниться двадцать два года. Торжества по случаю коронации продлились целую неделю, и подобного пышного празднества столица уже не видела десять лет, с тех самых пор, когда взошел на престол дядя нынешнего владыки, король Алрой. Ни Торент, ни Толан не прислали на торжества своих посланцев, зато десятилетний герцог Кассанский явился вместе с родителями, дабы принести вассальную клятву королю, и этот день положил начало многолетней дружбе вассала и сюзерена, столь прославленной и закончившейся столь трагично…

Ричард Мердок не приехал на коронацию, сославшись на нездоровье, однако почти все прочие наследники бывших королевских советников прибыли, дабы засвидетельствовать свое почтение новому королю и его регентам.

Кроме того, на празднество прибыли большинство оставшихся в живых наследников святого Камбера, хотя никто из них в открытую не заявил о себе, ибо еще слишком сильны были Рамосские законы, и должно было пройти еще не меньше двух столетий, прежде чем столько Дерини разом вновь окажутся в Ремутском соборе.

Почти три месяца спустя после коронации Оуэна, в день святого Стефана — в одиннадцатую годовщину того дня, когда принц Халдейн повел к алтарю свою юную возлюбленную, дабы принести брачные обеты, — вдовствующая королева-мать тайком пришла в Ремутский собор, закутавшись в черный плащ, беременная ребенком, которого ее покойному супругу уже никогда не суждено было увидеть. Поверх вдовьей вуали на ней была та самая серебряная корона, которую Райс-Майкл собственными руками возложил ей на голову в тот далекий день, а в руках она держала венок, сплетенный из ивы и остролиста. С ней в собор пришли лишь ее брат, маленький сын и архиепископ Эйлин. Все вместе они спустились в крипту, где полгода назад упокоилось тело ее мужа в мраморном саркофаге.

— Мама, смотри, теперь у папы тоже есть король! — воскликнул Оуэн, когда они спустились по ступеням.

Микаэла с улыбкой взглянула на сына, а тот со всех ног бросился к саркофагу, на котором теперь красовалось изваяние в человеческий рост, высеченное из теплого алебастра и ярко раскрашенное в геральдические цвета — алый, золотой и черный.

Оуэн за полгода вырос на целую ладонь, и все равно ему пришлось приподняться на цыпочки и запрокинуть голову, чтобы рассмотреть статую получше, пока Катан не поспешил ему на помощь. Мальчик восторженно засмеялся, увидев своего папу-рыцаря, стоявшего прямо у ног изваяния, и он прижал игрушку к себе, удовлетворенно взирая на алебастровое лицо, пожирая глазами корону, складки алой мантии, на груди которой красовался лев Халдейнов, и высеченный из камня меч, неподвижно, но грозно покоившийся под скрещенными руками.

— Он выглядит совсем, как папа, — прошептал Оуэн с сияющими глазами. — Теперь у папы есть настоящий король, как у дедушки Синхила, дяди Джавана и дяди Алроя. Подними меня и к ним тоже, дядя Катан. Я хочу посмотреть, такие ли они красивые, как и у папы.

Кивнув, Катан подхватил малыша и поднес его к изваянию деда, тихонько велев склонить голову и прочитать молитву, пока его мать подошла к могиле мужа, а архиепископ Эйлин тактично отошел в сторонку, дабы оставить ее в одиночестве. Рядом с саркофагом находилась молитвенная скамеечка, и, подойдя ближе, королева опустилась на нее и склонила голову над венком, который сжимала в руке, а затем опустила ладонь на каменную руку мужа.

Сходство было поразительное. Правда, при жизни он никогда не выглядел столь неподвижным и суровым, однако худощавое лицо, обрамленное черными волосами, под державной короной, несомненно, принадлежало Халдейну. В мочке уха сверкала алая с золотом серьга, и скульптор также высек у него на плече фибулу Халдейнов. Она провела пальцами по прохладному камню, а затем коснулась алебастровой щеки.

— О, Райсем! — воскликнула она в сердце своем. — Вот чем все кончилось для тебя. Они так и не позволили тебе сделаться таким королем, каким ты мог бы стать, и я скорблю, что…

Но все слова были бесполезны. Никакие сожаления не могли вернуть его обратно в мир живых. Райс-Майкл Элистер Халдейн был мертв, однако мечтам и замыслам его предстояло воскреснуть в этом маленьком мальчике, который сейчас потянулся, чтобы погладить по руке другого гвиннедского короля — злодейски замученного Джавана.

Микаэла с улыбкой положила венок из ивы и остролиста на скрещенные руки изваяния.

«Спи с миром, мой дорогой, — мысленно прошептала она и, коснувшись губ кончиками пальцем, затем прижала их к его устам в жесте ласкового прощания. — Ты подарил мне свою любовь и принцев Халдейнов, из которых нужно сделать подлинных королей. Божьей милостью, Халдейны сумеют сохранить корону, за которую ты отдал жизнь, и станут полновластными владыками в Гвиннеде, покуда стоит наша держава. Да хранит тебя Бог, любовь моя».

И она улыбнулась, когда сын бросился ей навстречу с широкой улыбкой, а затем Катан с архиепископом подали ей руки, и все вместе они покинули эту обитель смерти, с уверенностью и надеждой выходя на свет, к лучшему будущему.