Наследие Дерини - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 81

Глава XXV

Как разбойники подстерегают человека, так сборище священников убивают на пути. [26]

Состояние Райса-Майкла поутру не улучшилось, но, по счастью, ему не сделалось и хуже. Хотя лихорадка терзала его по-прежнему, он настоял на том, чтобы вновь двинуться в путь. Аппетита все еще не было, и он лишь с огромным усилием заставил себя поесть.

Несмотря на увеличенную дозу болеутоляющего, рука ныла нестерпимо, и тело поочередно то билось в ознобе, то горело от жара. После полудня, когда кавалькада миновала крохотный монастырь на далеком холме, ему резко сделалось хуже.

Несколько часов он ехал словно в ступоре, склонив голову на грудь и накинув капюшон, чтобы укрыться от солнца, когда озноб внезапно перешел в легкие конвульсии. Цепляясь за луку седла, он сумел преодолеть первый приступ незаметно для окружающих, но час спустя это случилось вновь, и гораздо сильнее, так что ему пришлось стиснуть зубы, когда от спазмов спина внезапно принялась выгибаться, и голова запрокинулась назад, так что он едва не вылетел из седла.

— Райсем, что с тобой? — воскликнул Катан, подъезжая ближе и хватая поводья, тогда как Фульк поддержал короля за плечо.

Спазмы начали утихать к тому моменту, когда место Фулька занял Стеванус, ухвативший короля за запястье. Ран с Манфредом тут же остановили колонну и на рысях устремились назад, чтобы выяснить, что стряслось.

— Иисусе, он весь горит, — пробормотал Стеванус.

— Что с ним такое? — воскликнул Ран. — Сир, вы можете говорить?

Райс-Майкл слышал их, но слова не шли с языка. Спазмы понемногу прекратились, но в глазах у него стоял туман, а в ушах звенело, и ему стоило огромных усилий удержаться в седле.

— Надо доставить его в укрытие и сбить жар, — заявил Стеванус, с тревогой оглядываясь по сторонам. — Что тут есть поблизости?

— Мы еще в часе пути от Эбора, — заявил Манфред, посовещавшись со своим оруженосцем. — Он продержится на лошади все это время?

— Сомневаюсь, — отозвался Стеванус. — По-моему, милю или две назад мы проехали какой-то монастырь.

Отпустив запястье короля, он достал из-за плеча лекарскую сумку и принялся рыться в ней.

— Катан, сядь к нему за спину и проследи, чтобы он не свалился, иначе мы уже не сможем посадить его обратно в седло. Фульк, или кто-нибудь, принесите мне какой-нибудь жидкости в чашке — вода, вино, не имеет значения. Что угодно, чтобы растворить лекарство. Нет, не подходит, — пробормотал он, отбросив несколько маленьких пергаментных пакетов.

— Х-холодно, — выдавил Райс-Майкл сквозь стиснутые зубы. Почти вся сила его ушла на это единственное слово. — Весь г-горю.

Катан забрался в седло позади него и обхватил короля руками. Стеванус продолжал рыться в своей сумке, а Фульк, спешившись, бросился назад вдоль колонны. Вскоре он вернулся с маленькой чашей в руках.

— Тут у меня вино, — крикнул он, проталкиваясь к Стеванусу.

Тем временем двое рыцарей Custodes спешились и встали по обе стороны от лошади короля, удерживая его ноги в стременах и успокаивая разволновавшегося скакуна. Ран с Манфредом в тревоге переглянулись, когда короля вновь начала бить дрожь. Отец Лиор с отцом Маганом тоже поспешили подъехать поближе, чтобы выяснить, что происходит, а за ними появился и брат Полидор. Как только Фульк передал ему чашу, Стеванус высыпал туда содержимое двух пакетиков.

— Раствори это в вине и помешай немного, чтобы порошок растворился, — велел он, а затем повернулся к королю и тронул его за плечо. — Сир, вы должны выпить лекарство. От него вы заснете, но зато прекратятся спазмы. Катан, помоги ему.

Фульк поднял чашу, и Райс-Майкл с помощью Катана сумел взять ее, но тут его пронзили новые конвульсии, и рука сжалась с такой силой, что хрупкая чаша разлетелась вдребезги, залив ему грудь вином. Его стащили на землю, прежде чем он сам свалился с седла. Началась суета, чьи-то руки хватали его, перекликались встревоженные голоса, раздавались разноречивые приказы… А следующее, что он ощутил, была острая боль в шее, и еще один приступ, после чего волна тошноты накрыла его с головой, и мысли начали путаться.

— Проклятье, Лиор, я не хотел давать ему мерашу! — откуда-то издалека услышал он голос Стевануса, прежде чем тьма стеной навалилась на него. — Не знаю, как он отреагирует в таком состоянии!

Прежде, чем потерять сознание, Райс-Майкл еще успел испугаться, заметят ли окружающие, что он отреагировал на мерашу так, как положено Дерини, но спазмы, сотрясавшие все тело, не позволили ему додумать эту мысль до конца, а двойная доза мераши, впридачу к прочим лекарствам, быстро погрузила его в бессознательное состояние, и ему все сделалось безразлично.

Он не знал, как долго оставался без чувств, но когда, наконец, пришел в себя, то обнаружил, что лежит в полутемной прохладной комнате, и его окружают несколько женщин неопределенного возраста в темных одеждах с мягкими руками и добрыми лицами. Две из них омывали его обнаженное тело прохладной водой, тогда как третья накладывала холодные компрессы на пылающий лоб.

Широкие полотняные ленты на груди и на бедрах привязывали его к кровати. Словно сквозь туман он осознал, что руки и ноги его закреплены точно таким же образом. Казалось, что у него ноют все до единого мышцы и суставы.

Он с трудом выдавил стон, мечтая лишь о том, чтобы ему дали попить чего-то холодного и еще о каком-нибудь снадобье, что притупило бы боль в висках.

— А, вы вновь вернулись в мир живых, — раздался бодрый женский голос, и четвертая женщина в черном присоединилась к своим подругам, и склонилась пощупать лоб короля под влажным компрессом. — Не пытайтесь шевелиться. Ваши лекари наложили эти повязки, чтобы удержать вас от конвульсий. Но теперь, когда вы пришли в сознание, мы должны постараться сбить лихорадку. Сестра Регина, снимите повязку с груди, чтобы мы могли его приподнять. Нам ведь не нужно, чтобы он захлебнулся.

Тут же на зов поспешила другая женщина, подав говорившей деревянную чашку. Монахини, обмывавшие его тело, отодвинули свои тазы и накрыли его до пояса простыней, а затем ослабили повязку, стягивавшую ему грудь. Несмотря на общее отупение, головную боль и слабость, Райс-Майкл с трудом сообразил, что находится, видимо, в каком-то женском монастыре, и его ангелы-хранители принадлежат к религиозному ордену. Мысли в голове ворочались с огромным трудом, и он осознал, что виной тому проклятая мераша, а не только горячка и раненая рука.

— Где Катан? — с трудом прошептал он, и невольно застонал, когда одна из сестер ласково приподняла его за плечи. — Катан.

— Один из ваших оруженосцев, да, сир? — прошептала женщина с чашей. — Сперва выпейте это, я его позову.

— Что там такое? — прошептал он.

— Это настойка, которую мы варим из ивовой коры, очень хорошо против лихорадки. Поверьте, это поможет.

— Голова болит, — выдавил он, когда чашку прижали к его губам.

— Это из-за горячки. Просто выпейте. Лекарство снимет и боль тоже.

У него не оставалось иного выбора, кроме как повиноваться, хотя пить он смог лишь крохотными глотками, с трудом шевеля пересохшими губами. От этого усилия он настолько ослабел, что вновь погрузился во тьму бесчувствия.

Когда он проснулся вновь, в голове слегка прояснилось, но все тело болело по-прежнему, и в особенности рука. Он почувствовал, что путы на груди, на руках и на ногах остались на месте, и чьи-то руки не слишком бережно мяли ему живот.

Он постарался с помощью своего дара установить личность человека, что так неласково обращался с ним, но эта попытка вызвала новую волну резкой боли и тошноты, и он осознал, что мераша по-прежнему сильна у него в крови. Нажатие в районе мочевого пузыря вызвало резкий приступ боли и, открыв глаза, он обнаружил, что его мучитель никто иной, как брат Полидор. Рядом стоял Стеванус, заметно встревоженный и чем-то очень недовольный.