Эхо проклятия - Дашков Андрей Георгиевич. Страница 5

У меня во рту кисло от того, что ушла молодость, а вместе с ней и надежда. У меня во рту прах. Я пережевываю и глотаю пепел.

Но жизнь в отеле имеет и свои положительные стороны. Например, не нужно тратить время на уборку и ломать голову над тем, что бы такое приготовить на ужин. Если отель приличный, то прислуга похожа на призраков – ведет себя столь же ненавязчиво, тихо и незаметно. Каждый из этих людей – горничных, портье, коридорных – словно мое второе, порабощенное бытом «я». Они хотят всего лишь денег, поэтому с ними легко иметь дело. И наши отношения неподдельно просты и естественны.

А если отель достаточно старый, как мой, то в нем хватает и настоящих призраков. Все, что безбожно используют плохие и хорошие писатели, которые зачем-то берутся нас пугать, я вижу почти каждую бессонную ночь.

Без крови, конечно, не обойтись. Она повсюду. Жизнь продолжается, пока кровь невидима. Кровь на виду означает чью-то смерть. Сотрите старое кровавое пятно, перекрасьте стену, сдерите испачканные обои и наклейте новые, выбросьте испорченный ковер, перестелите постель – бесполезно. Пролитая кровь все равно напомнит о себе.

Мой номер в этом смысле не является счастливым исключением. На восточной стене гостиной есть место, напоминающее о бедняге, который покончил с собой полвека назад выстрелом в рот. Иногда ванна оказывается до краев наполнена темной вязкой жидкостью. Женский торс, с которым иногда приходится делить кровать в спальне, может принадлежать только проститутке, зверски убитой тут в шестьдесят седьмом году. Голову и конечности так и не нашли... Случается, я обнаруживаю по утрам отпечатки детских ладоней с наружной стороны оконных стекол; они выглядят вполне обыденно – если забыть о том, что номер находится на восьмом этаже и на фасаде нет ни карнизов, ни пожарных лестниц, ни пресловутых горгулий, ни даже водосточных труб. А иногда, сидя в кресле, я ощущаю под правой рукой остывающий след: восемь лет назад на этом самом месте умер одинокий старик. Смерть наступила по «естественной» причине, но незадолго до того как началась агония, его правая рука неуверенно двигалась и дрожащий палец скользил по подлокотнику, выводя надпись: «Шедол на дне». Я до сих пор не знаю, что такое Шедол – имя? звезда? затонувший город? артефакт? некое место? Или меня ввела в заблуждение лишняя буква, но тогда на дне чего находится преисподняя? Впрочем, это и есть самое интригующее. Потому что старик был одним из возвращенных.

Большинство предпочитает не замечать подобных вещей, хотя они-то как раз абсолютно безопасны. Зеркала, скажу я вам, тоже забавная штука, да и шепот, доносящийся из-под красивого дубового паркета... Ну, хватит об этом. Я вовсе не живу в окружении багровых кошмаров, как может показаться со стороны. Реальность, чистая реальность и ничего, кроме реальности. И слишком много загадочных смертей.

К чему я все это говорю? К тому, что нет лучшего места для жертвоприношения, чем гостиничный номер или коттедж в мотеле.

Я начал готовиться к встрече со слингером. Вышел прогуляться, купил в киоске на углу свежий номер рекламного еженедельника и пролистал его, сидя за чашкой кофе в ближайшем баре.

В разделе «Знакомства» я прочел первое попавшееся на глаза объявление: «Аббат-досуг. Две активные подружки-би (20/178/65, 20/170/52) ждут в гости состоятельных господ. Можно выезд. Скучаешь? Позвони».

Ниже были напечатаны номера контактных телефонов.

Что ж, подумал я, две – это даже лучше. Слингер останется мне должен. Значит, так тому и быть.

После этого я позвонил из бара и договорился о «выезде». Голос в трубке, пропевший томное «алле-у», возможно, принадлежал одной из двух девушек, но не факт. Дорогие проститутки обычно работают с охраной, однако как раз это беспокоило меня меньше всего. Хотел бы я посмотреть на идиота, который попытается помешать слингеру получить свое!

Девушки оказались свободны ближайшим вечером, и я сказал, что буду ждать в мотеле «Медовый месяц». Знают ли они это место? О да, они знали. Названная сумма показалась мне слишком высокой – вряд ли за эти деньги подружки вытворяли нечто такое, чего я еще не видел, – но я согласился. Меня трудно удивить и еще труднее обмануть.

До вечера оставалась еще целая куча времени, и я решил провести его с пользой для тела – ибо душе моей уже ничто не поможет. Была сухая погода; я вернулся в отель, переоделся, спустился на стоянку и поехал на корты, которые давно стали своеобразной ярмаркой тщеславия – достаточно посмотреть на экипировку и поведение проституток обоих полов, озабоченных лишь тем, как бы подороже себя продать.

Я уже давно не имел подобных проблем и потому часто выигрывал у тех, кто был намного моложе меня. Вот и в тот день играли «на вылет», и я отправил отдыхать двух загорелых мускулистых мальчиков, прежде чем появился невзрачный мужчина средних лет с кривыми бледными волосатыми ножками и разделал меня в пух и прах своими мощнейшими подачами.

Мы познакомились, и человек-катапульта предложил как-нибудь сыграть еще. Я согласился, хотя знал, что следующего раза скорее всего не будет.

Словно в насмешку над моей недавней меланхолией, день выдался прекрасный – теплый и солнечный, редкий для конца октября. Хороший день – тот, который не последний. Мы сидели с моим новым приятелем под ласковыми лучами, пили холодный апельсиновый сок и смотрели на стройные ножки девушек, игравших на дальнем корте. Белые юбочки-мини взлетали, как чайки; пронзительно звенели ракетки, день угасал, солнце розовело, поредевшие кроны деревьев наполнялись вечерними тенями, и даже во вздохах ветра мне слышалось сожаление. Я думал о том, какой простой и приятной могла быть короткая человеческая жизнь, если бы не человеческая жадность...

Но с наступлением сумерек резко похолодало. Корты сразу же опустели. Партнер простился и ушел. Моя машина сиротливо торчала на стоянке. Желтые кленовые листья, прилипшие к лобовому стеклу, напоминали отпечатки лап какого-нибудь ящера, промахнувшегося с эпохой.

Я вернулся в отель и принял душ. Долго стоял под тугими, секущими, обжигающими струями, пока не стал снаружи чистым, как совесть святого. После ужина, который пришлось съесть прямо в номере, я оделся потеплее и решил напоследок прокатиться по городу. Это было мое прощание с тонущим кораблем. Вокруг бушевала электрическая жизнь. Город сиял огнями и шумел под тусклыми осенними звездами, однако наделенные тончайшим чутьем крысы уже бежали. И я хотел быть в числе первых.

По пути я вспомнил об одном действительно неотложном деле. Заехал в адвокатскую контору и написал завещание. Оно получилось коротким и поместилось на трети листа. Все свое имущество я завещал Марии – хотя, конечно, это барахло не стоило ее руки. На тот случай, если она мертва, у меня не было распоряжений.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мой выбор был не случаен. Мотель «Медовый месяц» находился на юго-восточной окраине города и, безусловно, не принадлежал к респектабельным заведениям подобного рода. Впрочем, снаружи все было пристойно – и если вы исправно платили за стоянку и коттедж, вам не задавали никаких вопросов. Другое дело, что происходило за стенами этих уютных домиков с верандами, увитыми диким виноградом, и ностальгическими палисадниками под окнами фасадов. Да, хозяин «Медового месяца» не гнался за временем, зная, что такую гонку выиграть невозможно, и потому это местечко даже смахивало слегка на семейный пансион. Обманчивое впечатление, хотя обычные туристы вряд ли успевали что-либо понять.

Между тем здесь часто собирались профессиональные игроки и ставки порой достигали астрономических величин. Проститутки привозили сюда своих клиентов, которым был гарантирован полный набор удовольствий: купить наркотики не составляло труда – если, конечно, знать в какую дверь стучать. Кроме того, в мотеле бывала и более опасная публика – люди, после которых остаются неопознанные трупы и не находится свидетелей. Добавьте сюда несколько сомнительных самоубийств – все равно вам не удастся поколебать печальную статистику современного города.