Маг и кошка - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 19

Личи привела кошку к крестьянскому двору, и Балкис очень удивилась тому, на каком крутом склоне стоят дом, амбар и сараи. Еще более ее изумило то, что все постройки стояли прямо, хотя были круглыми. Стены их были обмазаны глиной, а крыши поросли травой. Сейчас, зимой, трава стала желтой, сухой. Рядом с постройками часть земли была обнесена изгородями, но там было пусто.

— На ночь за эти плетни загоняют коров, коз и свиней, — объяснила Личи, — но там хватает норок, где может поместиться и брауни, и маленькая кошка. Пойдем.

Балкис, от усталости едва передвигавшая лапками, послушно последовала за брауни, хотя ей так хотелось рассказать Личи о том, как она слаба, и о том, что у нее снова сильно разболелась голова.

Однако Личи, похоже, и сама об этом знала. Она провела Балкис в абмар через щель между двумя досками. В амбаре было тепло и пахло землей и сеном.

— Еще совсем немножко, киска, — ласково проговорила Личи, а другие брауни тут же собрались вокруг Балкис и вновь подарили ей частицы своей магической силы, а потом подвели к спящей корове. Балкис в страхе прошла между ее копытами. Личи встала на цыпочки, ухватилась за вымя коровы, и на землю рядом с Балкис струйкой потекло молоко. Восхитительный аромат наполнил ноздри кошки, и она жадно принялась лакать молоко.

Корова проснулась и, испуганно замычав, повернула голову, чтобы посмотреть, кто это так грубо разбудил ее, но Личи ласково погладила ее колено.

— Не сердись, добрая буренушка! О, какие у тебя красивые глаза! Дай немного молока этой голодной кошечке, пожалуйста! Не бойся, коровушка, и не сердись. За твою щедрость ты будешь вознаграждена — когда ты умрешь, то возродишься в обличье человеческого младенца!

Корова, успокоенная более ласковым голосом, нежели теми словами, что произносила брауни, отвернулась к кормушке и, ухватив пучок сена, принялась старательно жевать его и милостиво вытерпела прикосновения брауни, которая еще немного подоила ее. Конечно, она и думать не стала про реинкарнацию, обещанную Личи. На самом деле она не помышляла ни о чем, кроме еды и тепла с тех пор, как последний из ее телят вырос и куда-то подевался.

Налакавшись молока, Балкис снова ощутила усталость после долгого пути. Она пошатнулась, и троим брауни пришлось поддержать ее. Личи снова позвала Балкис:

— Нет-нет, здесь тебе спать нельзя! Тут на тебя может наступить корова! Тебя могут увидеть крестьянин и его сыновья! Пойдем, киска, нужно пройти совсем немножко, назад, а потом забраться повыше и спрятаться!

Балкис послушно забралась на сеновал и улеглась. Личи заботливо укрыла ее мягким сеном. Глаза у кошки слипались, но Личи успела сказать ей:

— У крестьянина — пять сыновей. Его жена умерла от лихорадки, когда младшему сыну было всего три годика, и без матери семейству пришлось нелегко! Смотри не слезай с сеновала, покуда они с утра не подоят корову и не уйдут по своим делам. Только тогда ты сможешь полакомиться пролитым молоком. А теперь спи, киска. Ты проспишь до нового вечера и проснешься, когда люди уйдут ужинать.

С этими словами она ласково погладила Балкис и спела ей колыбельную. На самом деле, конечно, это была не просто колыбельная, а сонное заклинание.

К сумеркам Стегоман долетел до гор, замыкавших владения пресвитера Иоанна с юго-востока.

— Солнце скоро сядет, — сказал Мэт. — Пора устроить привал.

— И охоту! — выразительно добавил Стегоман. — После полетов у меня зверский аппетит.

— Ну и от свежего воздуха, естественно, — отозвался Мэт. — Как тебе во-он та вершина горы? По-моему, вполне подходящее место для посадки. И безопасное для ночевки.

— Ты про ту, что похожа на чашу посреди зубцов пилы? Да, склоны у этой горки покатыми не назовешь. На такую редкий смертный заберется. Только шибко опытный.

— Опытный альпинист или опытный колдун?

— Вот это ты верно подметил, — хмыкнул дракон и по спирали пошел на посадку. Выпустив ноги, он коснулся когтями камней, а крылья сложил только после того, как Мэт спешился. — Надеюсь, у тебя в мешке есть дровишки, а в бурдюке — водичка?

— Все есть. И древесный уголь, и вода. Я так и думал, что нам придется ночевать в не самых гостеприимных местах. — Мэт вытащил из мешка припасы и принялся разводить огонь. — Я даже строганины захватил и сухарей.

Стегоман поежился.

— Спасибо, я предпочитаю тепленькое и свеженькое мясо.

— Ну, это пожалуйста — если разыщешь в разделанном виде. А если нет — можешь поужинать парой барашков.

— Да и оленем было неплохо подзакусить, — согласился Стегоман. — Но боюсь, придется удовольствоваться горными козлами.

— А они не слишком аппетитны, — посочувствовал ему Мэт.

— Ничего, сойдет для сельской местности, — ответил Стегоман и плотоядно облизнулся. — Ладно, поглядим, что тут за живность бродит в окрестностях. Приятного тебе аппетита, маг.

Дракон сорвался с кручи, немного помедлил и, набрав скорость, резко спикировал вниз. Мэт ахнул от волнения, хотя знал, что воздушная среда для Стегомана так же естественна, как для птиц. И все же, когда дракон вновь появился над вершинами гор, Мэт облегченно вздохнул и полюбовался тем, как его старый приятель парит в потоках восходящих воздушных течений, озаряемый последними лучами заходящего солнца.

Но вот эти лучи осветили не только Стегомана, а еще какую-то летающую рептилию.

— Осторожно! — прокричал Мэт во всю глотку. — Местные!

Стегоман повернул голову, увидел другого дракона, развернулся, замахал крыльями, набрал в легкие побольше воздуха. Его грудь раздулась, он был готов в любое мгновение изрыгнуть пламя.

Местный дракон оказался чуть длиннее Стегомана, но стройнее. Его красно-коричневые чешуи блестели в лучах закатного солнца. Дракон в ярости вскричал:

— Берегись, жалкий червь! Как ты посмел нарушить пределы моих владений?

— Я всего лишь ищу, где переночевать по пути на юг, — ответил Стегоман. — И если ты не позволишь мне остановиться на ночлег, любитель посверкать чешуей, то, стало быть, ты — законченный эгоист.

— Я таких слов не знаю, только все эти козлы — мои, и ты не имеешь права охотиться на них без спросу!