Анахрон. Книга вторая - Хаецкая Елена Владимировна. Страница 4

Итак, что мы имеем?

Сигизмунд остановился посреди комнаты, невидящим взором уставился на люстру.

Мы имеем:

1. В конце 1996 года С.Б.Морж обнаруживает в своем гараже некий одушевленный объект в лице девки, сам себя именующий «Лантхильда». Объекту присущ ряд странностей:

а) полное невладение каким-либо из распространенных в Европе языком (язык объекта не идентифицирован);

б) полное отсутствие информации о национальной и гражданской принадлежности объекта;

в) вообще полное отсутствие какой-либо информации об объекте…

В принципе, шведский или, скажем, исландский язык в любом случае показались бы Сигизмунду незнакомыми. Так что Лантхильда действительно могла быть шведкой. С другой стороны, любой мало-мальски образованный швед хоть сколько-нибудь владеет английским…

Да, но есть еще необразованные хуторяне. Или рыбаки какие-нибудь из заброшенной деревушки.

Но что делала необразованная шведская (вариант: исладнская) хуторянка в сигизмундовом гараже?

Конечно, жизнь иной раз причудливо плетет…

Вернемся к фактам. Объект был дан в объективном ощущении, объект жил, ел, пил, спал… «Реми Мартен» выжрал вчистую… Блин! Сам ты объект, Морж.

Ладно, эмоции в сторону.

2. В начале 1997 года С.Б.Морж вознамерился жениться на объекте…

М-да…

Итак, она исчезла. Не по своей воле. Появилась она здесь тоже явно не по своей воле. Сигизмунд вспомнил, как растеряна и испугана была Лантхильда в первые дни.

Откуда она появилась?

Господи, да что я вообще о ней знаю? Она ОТКУДА-ТО взялась в гараже…

Лунница!

Сигизмунд бросился в «светелку», распахнул дверцу шкафа. Лунница была на месте. Поблескивала, как ни в чем не бывало жирным тускловатым блеском.

Сигизмунд взял ее в руки, поразглядывал. Повесил назад. Золото не вызывало у него сейчас никаких эмоций. Да и давно уже не вызывало. Привык, что ли.

Сигизмунд с силой захлопнул дверцу шкафа, и тотчас сверху с гулким стуком свалилась пустая коробка. Сигизмунд машинально подхватил ее.

На коробке под словами «POPCORN» и (почему-то) «SPORT» натужно висел на скале здоровенный хмырь в шортах. Нажрался, видать, попкорна и лезет. Душа в нем взыграла, должно быть.

Подпрыгнув, Сигизмунд заглянул на шкаф. Аж присвистнул. Сколько дерьма наскладировано! И так заботливо!.. Из мусорного ведра, небось, таскала — какие поярче. Как сорока. Запасливая.

И тут — ударило!

Нет сороки.

Нет запасливой.

Бессмысленно все… Сигизмунд еще раз посмотрел на жизнерадостного хмыря и бережно положил его обратно на шкаф.

В «светелке» густо застоялся причудливый девкин быт. Ее привычки, пристрастия, странности, предпочтения.

Сигизмунд вышел на середину комнаты, огляделся. По уму, прибрать бы здесь надо. Выкинуть весь тот хлам, который накопился и успел уже покрыться пылью. Но рука не поднималась.

Нет уж, пусть все остается как есть. Почему-то вдруг ему стало казаться — пока комната стоит в неприкосновенности, Лантхильда может еще вернуться… каким-то непостижимым образом…

В этот момент в дверь позвонили. Позвонили уверенно, три раза подряд.

Сигизмунд медленно вышел из «светелки», закрыл дверь. Он знал, что пришла не Лантхильда. Кто-то другой.

Позвонили в четвертый раз. Нет, не она. Неважно, кто, но не она.

Сигизмунд отворил дверь.

— Ты что, Морж, дрочишь тут?

Сигизмунд уставился на вошедших, плохо соображая. Его толкнули.

— Что встал, дай пройти.

До Сигизмунда медленно стало доходить. Аська. С сестрицей.

— А вы что пришли?.. — начал он.

— Не дозвониться до тебя, — сердито заговорила Аська. — Давай, ухаживай, что топчешься.

Сигизмунд машинально вынул из курток сперва Аську, потом ее сестрицу. Сестрица мельком глянула на молоток и ножницы, болтавшиеся над дверьми. Ничего не сказала. И даже виду никакого не сделала.

— Что у тебя занято все время? — ворчала Аська. — С кем ты треплешься часами? А что, девчонка твоя еще не вернулась? В общем, так, Морж, гони десятку назад. Нам жрать нечего. Пешком к тебе, говнюку, шли. Как ходоки к Максиму Горькому.

— К Ленину, — глупо поправил Сигизмунд.

Пошел к себе в комнату, переступая через книги, валявшиеся на полу. Достал из ящика полтинник. Заодно проверил телефон. Трубку набекрень положил. Совсем ума лишился.

Следом в комнату всунулась Аська.

— Ну и срач у тебя, Морж… А что, вы дрались? Или ты уже опустился? С десятки-то… Ты, Морж, не смей с моей десятки опускаться.

— «Киса, ваш дворник большой пошляк. Так напиться на рубль!..» — вяло схохмил Сигизмунд.

Аська нахмурилась. Лавируя среди куч и павшего стеллажа, пробралась к Сигизмунду. Тревожно посмотрела ему в лицо.

— Что, так плохо, Морж?

Он молча кивнул.

— А мы тебе пожрать принесли, — сообщила Аська. — Борща. Сестрица наварила. Я просыпаюсь — а у нас борщ! И говнюки какие-то сидят. Филологи. Жрать горазды — жуть берет. Сидят и рубают этот борщ, сидят и рубают!.. И словами мудреными сыплют. И водку пьют. Успели сбегать. Я говорю: ша, ублюдки, там у нас человек погибает, надо ему борща оставить! И отлила тебе в литровую банку — во, под завязку. В кастрюлю выльешь, разогреешь. А то у тебя от стресса будет язва желудка. Тебе надо жидкое есть. — Тут Аська захохотала.

— Представляешь, Морж, я как встала, мне сразу говорят: «А десятка твоя, Асенька, тю-тю!» Я спросонок не сообразила. Говорю: «Что тю-тю?» Сестрица мне так въедливо и отвечает, что, мол, какой-то синюшник выполз поутру из-за шкафа и десятку унес. Я говорю: «Это не синюшник, это генеральный директор…» Ты ведь генеральный, Морж?

— На, — сказал Сигизмунд, протягивая полтинник.

Аська посмотрела на полтинник.

— Это что?

— Дензнак.

— Ну, спасибо, — сказала Аська и заорала на всю квартиру: — Ви-ика! Гляди, чего нам дали! Я тебе говорила, что он генеральный, а ты — «синюшник, синюшник…» Иди сюда! Только ноги не сломай!

Вика появилась в дверях. Бесстрастно посмотрела на разгром. Сказала:

— Я в белой кастрюле разогрела. У вас белая — суповая?

Сигизмунд ошалело кивнул.

— У тебя хлеб хоть есть, Морж? — деловито спросила Аська, карабкаясь к выходу.

Сестры усадили Сигизмунда за стол, поставили перед ним полную тарелку борща и наказали съесть. Сами уселись напротив, принялись надзирать. При этом Аська считала своим долгом развлекать Сигизмунда рассказками.

— Чайка к херам улетела, представляешь, Морж? У кошки всю рыбу сожрала и улетела. Вырвалась, падла. А мы к тебе шли — ужас, денег нет, ничего нет, у меня еще глаз подбит. Пьяных каких-то на себя всю дорогу собирала, как репей. Объяснять приходилось: супец, мол, человеку несем, его баба бросила, мы его утешать идем, так что не до блядок нам. Народ понимающий — отлипал… Мы супцом булькали, но не показывали. Сейчас люди такие — им только покажи, отберут у слабых женщин и тут же отожрут. — От темы жратвы аськина мысль причудливо скакнула к утренним визитерам. — А эти филологи под конец оказались ничего.

— Они не филологи, — подала голос сестрица.

— Какая разница, — отмахнулась Аська. — Притомили они меня сперва, а после общие знакомые откопались, сходили за водкой, посидели по-человечески… Теоретики. Говорят, период сейчас такой. У всех. Говенная морось, говорят, сыплется. Их по деньгам кинули, а у нас под утро кто-то просто в подъезде насрал. Вот так незатейливо. Это не ты, Морж, спьяну?

— Нет, — лаконично сказал Сигизмунд, продолжая хлебать борщ.

— Вот и я говорю: не мог он этого сделать, он генеральный директор…

— Вы каким бизнесом занимаетесь? — вежливо спросила Вика, желая сменить тему разговора на более приятную.

Аська привзвизгнула, предвкушая.

— Тараканов морю, — ответил Сигизмунд.

— И как? — спросила Вика.

— На жизнь хватает.

Повисло молчание. Сигизмунд будто со стороны слышал в тишине свое громкое чавканье.

Аська легла на стол грудью, засматривая Сигизмунду в лицо.