Четыре повести о Колдовском мире - Бойе Элизабет. Страница 15
— Следуйте за мной, если вам дорога жизнь.
В голосе его была такая сила, что все они разом вышли из оцепенения и поторопились за ним, вдохновленные на подвиги, которых ранее от самих себя не ожидали. Они одолели Гончих Ализона в коридорах замка, захватили их оружие. Поднявшись из темницы, они встретили и разбили вдвое большее количество Гончих. Мэл шел впереди, яростно и без устали размахивая мечом.
В ушах его все время звучал голос Эйслин: «Асмериллион! Призываю тебя!»
Когда короткая ожесточенная схватка не лестнице была закончена, восемь Гончих лежали мертвыми, а трое бежали, предупреждая об опасности.
— За ними! — тяжело дыша крикнул Хрок, опьяненный кровью, и посмотрел на Мэла, ожидая его команды.
— Пусть идут, — сказал Мэл. — Нам теперь нужно взять зал. Ведь там Эйслин!
Им нужно было сначала пройти через двор. Во дворе было полно Гончих, занимавших оборонительные позиции. Мэл сосчитал. Их было пятнадцать, не считая двоих в военной машине. Машина неожиданно пришла в движение, башня на ней закрутилась. Внизу у башни имелась щель, из которой торчало гладкое черное оружие, выпускавшее залп огня. За каждым залпом следовал взрыв и смерть одного из людей Бретфорда. Люди запрокидывались назад, хватаясь за грудь, и кровь хлестала из-под их пальцев. А машина все издавала резкие щелчки, и там, куда наносились невидимые удары, разлетались по сторонам камни и образовывались дыры в дверях и колоннах. Мэл со своим отрядом прятался за стенами и контрфорсами, отчаянно стараясь не попасть под выстрелы машины, башня которой с каждым поворотом сеяла смерть во дворе крепости. Гончие Ализона радостно приветствовали каждый выстрел, но тем не менее прятались тоже, так как опасность угрожала им в равной степени.
Маленький отряд Мэла отступил. Гнев их быстро улетучился, уступив место растерянности и страху.
Собравшиеся в зале, Эйслин в том числе, слышали шум сражения.
— Твои варвары отступили, — доложил Дуру. — Прикажи им немедленно сдаться, иначе все они будут уничтожены!
— Я пришла сюда, чтобы освободить своих людей!
— Твои люди! — повторил Голос через одного из медиумов. — Если они тебе не слуги, то, значит, они и не твои люди. Ведь ты из древнего рода, как и я, пусть даже ты и в человеческом теле.
— Я тоже человек, — с гордостью заявила Эйслин.
— Твои люди — ничто, — настаивал Голос.
— Я уничтожу тебя, чтобы спасти их, — ответила Эйслин, еще раз направляя свою мысль в темноту в центре звезды. В гневе она призвала Имена разных предметов, находившихся в зале, и создала целую бурю из летающих кубков, стульев, скамеек, дров и мелкого оружия. Даже обивочная ткань на стенах неистово захлопала. Зазвучала дикая музыка. Это взвыли нестройным хором арфы, лютни и флейты, выражая тем свой протест. Сама Эйслин замерцала, у нее появилась сотня лиц и форм, менявшихся ежеминутно.
Голос загрохотал:
— Мы старые враги, ты и я! Не пытайся обмануть меня расхожими трюками! Человеческая натура ослабляет твою Силу! Это отвратительно!
— Убирайся в свой темный колодец, — скомандовала Эйслин. — Только самые мудрые знают, где находятся Врата, а самые мудрые — вовсе не самые злые.
Темнота всколыхнулась, как черный дым, наливаясь злобой.
— Ты умрешь, и твои люди из Долин, и твои братья и сестры в бренной оболочке, — прошипел Голос. — Все, чем ты обладаешь, будет мое, а ты больше не будешь чувствовать боли.
Как от удара кнута, все синяки и болячки Эйслин слились в одну агонизирующую боль. Она лишь закусила губу и с нечеловеческим усилием воли приказала себе и виду не показывать, будто ей больно. Нимб вокруг нее сделался красным с прожилками извивающегося черного цвета.
Потом Голос показал ей на миг двор, где Мэл с жителями Долины были в буквальном смысле загнаны в угол торжествующими Гончими, а машина рычала, как взбесившийся зверь над своею добычей.
— Если ты не спасешь их, они умрут, — прошептал Голос — Скажи только слово, и они будут освобождены. Если промедлишь, все будет кончено.
На глазах Эйслин еще одного жителя Долин взяла на мушку военная машина, и он испустил дух, после чего Голос убрал картину.
— Не падай духом! — воскликнула Мердис. — Дай волю гневу! Плачь по погибшим! Они — твое оружие. Используй их!
— Асмериллион! — мысли Эйслин с осторожностью обратились к этому Имени, и она тотчас была вознаграждена неожиданной вспышкой в мозгу, когда сознание ее соприкоснулось с сознанием Мэла. Она ощутила его гнев, направленный против Гончих и их машины, ярость, вызванную гибелью товарищей, и страстное желание подавить страх и сомнения. Услышав свое настоящее имя, он опять вскочил на ноги, излучая непобедимую силу и уверенность, которые тут же передались его соратникам.
Голос ее словно прошептал ему на ухо:
— Возьми стрелу и беги к военной машине. Скажи имя Джуртспренгер!
Мэл схватил стрелу и, назвав ее по имени, ощутил, как она откликнулась, испустив огромный энергетический заряд. В его руке она двигалась, как живая. Пока он бежал по двору, стрела дважды прицельно поразила Гончих. Ни одна рука, ни одно оружие не смогли достать его. Он прицелился и запустил стрелу с острым металлическим наконечником в щель машины, прокричав название дерева, из которого она была изготовлена: «Джуртспренгер!»
Раздался взрыв, полетели осколки, все заволокло зеленоватой дымкой. Мэл отпрыгнул в сторону, глаза заслезились, дыхание перехватило. Воздух наполнился ядовитыми испарениями. Военная машина продолжала движение вперед, давя Гончих и слепо натыкаясь на препятствия. Казалось, она сошла с ума. Затем ткнулась в стену, частично обрушив ее, вскарабкалась, как пьяная, на булыжник и тяжело опрокинулась вверх колесами. Колеса эти продолжали крутиться, издавая скрежещущий звук, но выстрелов больше не последовало.
Оставшиеся в живых Гончие, увидев, что защитник их повержен, заняли оборонительную позицию в главном зале. Мэл едва видел своих противников, они лишь на несколько мгновений представали перед ним и тут же, смертельно раненые, падали под его мечом. Приблизившись к дверям, он вспомнил слово, открывшее дверь их темницы. Он опять произнес его. Тут же раздался оглушительный взрыв, и щепки полетели в разные стороны. Он ворвался в темный зал, в котором, правда, стало светлее, оттого что двух тяжелых дверей больше не было.
— Эйслин! — заорал он.
— Асмериллион! Мэл!
— Хорошо! — шепнула Мердис — Думай о Мэле, девочка! Ведь ты его любишь, да?
Сила Эйслин победно излилась. В ней смешались и гнев на врагов, и любовь, и страсть, и воля. Чувства захлестнули ее. Вокруг нее собрались бесформенные существа. Все они, дрожа, окрашивались в свой цвет: злобный черный, мужественный красный, яркий желтый, голубой, чистый мерцающий, и зловредный зеленый. Эйслин призвала их, собрала, обточила и сделав из них дротики, выстрелила ими в черноту, собравшуюся в самом центре звезды.
Голос увернулся от бомбардировки безымянными силами. Когда стрелы стали попадать в центр звезды, медиумы, в унисон, завизжали от ужаса. Они падали, как пустые мешки, и дергались в конвульсиях.
— Это анафема! — выл Голос, уже издалека. — Это силы безымянные!
Дуру задохнулся:
— Голос уходит!
Идя по следу разноцветных аур, Эйслин, не глядя, проходила мимо них и разбивала пламя ближайшей свечи. Свеча с шипением гасла. Взвыв, Голос бежал в свое укрытие в отдаленном темном месте.
Воины, собравшиеся в крепости, ожидали новой атаки. Один из кораблей в гавани выгрузил еще одну военную машину, но она упала во вспенившиеся волны, и моряки лишь увидели, как огромная зеленая волна перевернула ее и уволокла на дно. Некоторые свидетели утверждали, что ее утащило огромное морское чудовище с острыми блестящими плавниками.
— Хвитан свое дело делает хорошо, — вот и все, что сказала Эйслин.
Кажется, все силы природы объединились в сражении при Бретфорде. Крепость была окружена осаждавшей ее стороной. На третий день, к ночи, когда темнота должна была способствовать взятию крепости, небо не стало темнеть. Всю ночь на небе крепость омывал мертвенно-бледный свет. Осаждавшие пришли в сильное недоумение и предприняли серию неэффективных атак на защитников крепости. Каждый раз по неизвестной причине вспыхивал пожар, либо наплывал туман, и дробил вражеские войска на небольшие группы. Молнии внезапно освещали врага, пытавшегося застать людей из крепости врасплох, а море в гавани грозило утопить пришвартованные здесь корабли.