Империя бурь - Маас Сара. Страница 8

Из-за стены дождя появился Рован, успевший вернуться в свой фэйский облик. Мокрые серебристые волосы липли на лоб. Узоры татуировки на загорелом лице казались совсем черными.

Ожидаемой террасенской знати с ним не было, но вернулся он не один. Рован привел с собой молодого остроносого, насквозь промокшего парня. На грязной дорожной одежде незваного гостя красовался герб с изображением атакующего барсука. Фамильный герб Дарро. А у самого горла застыла рука Рована с охотничьим ножом.

– Посланник, – коротко пояснил Рован.

Аэлине очень не понравился неожиданный поворот событий.

Синие глаза посланника были широко распахнуты, но мокрое веснушчатое лицо оставалось спокойным. И держался он спокойно. Взглянув на Лисандру, чьи клыки зловеще поблескивали в отсветах костра, даже не вздрогнул. Казалось, его не пугало и лезвие ножа, застывшее возле горла. Рован подтолкнул посланника ближе к костру.

– С ножом у горла он вряд ли сумеет передать нам послание, – заметил Ровану Эдион.

Рован опустил нож, но совсем не убрал и сам остался стоять рядом.

– Где они? – спросил Эдион.

Парень быстро поклонился Эдиону:

– В таверне, господин генерал, чуть больше лиги отсюда.

Он хотел сказать что-то еще, но умолк: Аэлина, обогнув костер, приблизилась к посланнику. Она усилила пламя, надежно пряча внутри Венгу и Быстроногую. Посланник шумно выдохнул.

Он понял. Увидел, она переглядывается с Эдионом, увидел одинаковый цвет глаз и волос… И поспешил запоздало поклониться Аэлине.

Она видела, как он опустил голову, обнажив блестящую от дождя шею. Ее магия пробудилась. И предмет чудовищной силы, висевший у нее на груди, словно открыл свой древний глаз, наблюдая за происходящим.

Посланник застыл. Глаза раскрылись еще шире, когда к нему неслышно подошла Лисандра. Шевеля усами, обнюхала его мокрую одежду. Парню хватило ума не шевелиться.

– Так что, встреча отменяется? – жестко спросил Эдион, продолжая оглядывать лес.

Парень съежился:

– Нет, господин генерал. Они предлагают вам прибыть к ним в таверну. Причина – непрекращающийся дождь.

Эдион выпучил глаза:

– Возвращайся и скажи Дарро: пусть поднимет задницу от стула и явится сюда. Не сахарный, не растает.

– Причина не в его светлости Дарро, – торопливо ответил посланник. – При всем уважении к его светлости Муртагу, герцог заметно сдал за это лето. Его светлость Рен опасается за здоровье деда. Сами понимаете: дождь, темнота…

Аэлина вспомнила, как еще весной старый Муртаг, словно демон, носился между королевствами. Возможно, действительно сдал.

Эдион разочарованно вздохнул:

– Сам знаешь: нам вначале понадобится проверить эту таверну вдоль и поперек. И встреча начнется позже, чем им хотелось бы.

– Конечно, господин генерал. Они это понимают.

Посланник наконец-то заметил Венгу и Быстроногую, спрятавшихся внутри костра, и его передернуло. Ни фэйский принц, застывший рядом, ни призрачный леопард, обнюхивающий его, не испугали посланника так, как костер Аэлины. Его лицо стало мертвенно-бледным.

– Но они ждут. Его светлость Дарро выражает нетерпение. Ему непривычно находиться вне стен Оринфа. Это вызывает у него беспокойство. Да и всем сейчас боязно покидать Оринф.

«В этом ты прав», – подумала Аэлина и усмехнулась.

Глава 3

Манона Черноклювая застыла возле моста, соединявшего Моратскую крепость с окружающим миром. Все ее внимание было направлено на шабаш бабушки, появившийся из серых облаков. Со дна ущелья поднимались к небесам столбы дыма многочисленных кузниц. Но даже сквозь них глаза Маноны безошибочно различали внушительный обсидианово-черный наряд Верховной ведьмы клана Черноклювых. Никто больше не одевался так, как Матерь. Ее шабаш, прорвавшийся сквозь тяжелую облачность, держался на почтительном расстоянии от Верховной ведьмы и всадницы, управлявшей громадным драконом.

За спиной Маноны неподвижно стояли ведьмы ее отряда Тринадцати. Все молча следили за тем, как драконы и их всадницы опускаются на темные камни двора по другую сторону моста. Далеко внизу шумела грязная, заваленная обломками река, но шелест драконьих крыльев и царапанье когтистых лап по каменной поверхности почти заглушали шум воды.

Итак, бабушка явилась в Морат. Точнее, в то, что от него осталось, ибо треть крепости лежала в развалинах.

Бабушка Маноны проворно спрыгнула с драконьей шеи. Глядя на это, Астерина сердито выдохнула. Верховная ведьма хмуро посматривала на черную крепость за спиной внучки и ведьм отряда Тринадцати. Герцог Перангтон наверняка уже ждал важную гостью у себя в комнате совещаний. Варнон Лошэн – герцогский прихвостень – обязательно сделает все, чтобы выставить Манону в самом неприглядном свете. Она в этом не сомневалась. Если Варнон задумал от нее избавиться, время сейчас было более чем подходящее. Бабушка собственными глазами видела, чтó сделала ее внучка.

Правильнее сказать, чего не сумела сделать.

Манона стояла, прямая как стрела. Бабушка шла по широкому каменному мосту. Шагов Верховной ведьмы было почти не слышно из-за гула реки, ударов драконьих крыльев и грохота кузнечных молотов. Кузницы работали сутками напролет, неутомимо выковывая оружие для бесчисленной армии герцога. Только когда бабушка приблизилась настолько, что стали различимы белки ее глаз, Манона поклонилась.

Хруст кожаных доспехов подсказал Маноне, что ведьмы отряда Тринадцати сделали то же самое.

Подняв голову, она увидела перед собой бабушку. Взгляд черных с золотистыми крапинками глаз Верховной ведьмы обещал ей одно – жестокую, изощренную смерть.

– Проводи меня к герцогу, – даже не поздоровавшись, потребовала бабушка.

Манона почувствовала оцепенение, охватившее ведьм отряда Тринадцати. По пятам Верховной ведьмы двигались ведьмы ее шабаша. Такое случалось крайне редко и намекало на необходимость защиты.

Но Морат был цитаделью людей и демонов. Верховная ведьма прилетела сюда на длительный срок. Возможно, насовсем, поскольку привезла с собой темноволосую молоденькую ведьму, нынче согревавшую ее постель. Со стороны Верховной ведьмы было бы глупо не позаботиться о дополнительной защите, даже если в прошлом отряд Тринадцати служил ей надежной охраной. Или что-то изменилось?

Манона едва удержалась, чтобы не выпустить железные ногти. Но пока что угроза ей лишь мерещилась.

Снова поклонившись, Манона повернулась к высоченным открытым створкам крепостных ворот. Ведьмы отряда Тринадцати расступились, пропуская Манону и Матерь Черноклювых, затем снова сомкнулись, образовав смертоносный щит. Когда дело касалось Верховной ведьмы и ее наследницы, требовалось исключить любые случайности.

Ступая почти бесшумно, Манона вела бабушку по мрачным коридорам. Все их подчиненные двигались следом. Прислуга из числа людей попряталась: или видели прибытие Верховной ведьмы, или их человеческое чутье подсказало.

– Есть о чем доложить? – спросила Верховная ведьма, когда они поднимались по первой из многочисленных винтовых лестниц, ведущих в новую комнату совещаний.

– Нет, бабушка.

Манона удержалась от желания бросить мимолетный взгляд на Верховную ведьму – на ее седеющие темные волосы, бледное лицо, изрезанное древними морщинами ненависти, и ржавые железные зубы, которые та почти никогда не убирала.

Когда-то бабушка Маноны поставила страшное клеймо на тело Астерины. Тогда же она бросила мертворожденную дочку Астерины в огонь, не дав матери даже подержать холодное тельце своего ребенка. А потом бабушка жестоко избила Астерину и вышвырнула на снег умирать. Правда, скрываемая почти целое столетие, стала известна Маноне совсем недавно. Все эти годы бабушка ей врала.

Можно было лишь догадываться, какие мысли сейчас теснились в голове Астерины, Соррели и Васты. Это они тогда нашли и выходили Астерину, спрятав в пещере. И они тоже никогда не рассказывали Маноне об этом.

Все они знали: Манона – настоящая внучка своей бабушки. И ни у кого это не вызывало ненависти.