«След Лисицы» - Адамов Аркадий Григорьевич. Страница 40

Через минуту раздался резкий, дребезжащий гудок, поезд слегка дернулся, и колеса все быстрее застучали под полом.

В вагоне было совсем мало пассажиров, все сидели, и Виталий в зеркальном стекле двери ясно видел Полуянова. Тот, не отрываясь, смотрел в окно.

Поезд шел и шел. Входили и выходили пассажиры. Полуянов продолжал сидеть. Наконец, когда голос в репродукторе объявил очередную остановку, он беспокойно задвигался, потом нехотя встал и направился к площадке вагона, около которой сидел Виталий.

Они почти одновременно соскочили на полутемную платформу.

И тут Виталий понял, что дальше, в этой незнакомой, окутанной темнотой местности он не сможет, оставаясь незамеченным, следить за Полуяновым. Стоило тому свернуть за любой угол, в любой проход между дачами, и он пропадет в этой кромешной тьме.

И еще Виталий понял, что Полуянов приехал сюда не случайно. Чутье оперативника подсказывало ему, что он сейчас идет по важному следу. Не последнюю роль в принятом решении сыграло и то, что Виталий уже знал Полуянова, знал его трусливую и подленькую душонку.

Поэтому, когда они сошли с платформы и Полуянов двинулся вдоль полотна железной дороги мимо темных дач, Виталий догнал его и положил руку на плечо.

Тот вздрогнул и испуганно отпрянул в сторону.

— Тихо, Полуянов! — предупредил его Лосев, другой рукой инстинктивно нащупывая холодную рукоятку пистолета в кармане. — Тихо! Мы пойдем сейчас вместе. И не вздумай выкидывать номера!

— Это вы?.. — вглядываясь в лицо Виталия, прошептал Полуянов.

— Узнал? И помни, я буду стрелять, если что. Пошли.

— Я… я не пойду…

— Пойдешь. И поведешь меня.

— Но я… я тут ни при чем!.. — сдавленным голосом воскликнул Полуянов. — Это все он!..

— Пошли. По дороге расскажешь.

— Ну ладно… Только приготовьте пистолет.

И они двинулись в темноту.

На невысоких могильных холмиках стояли кресты, самые разные, деревянные и металлические, простые — две перекладины — и витиеватые, отлитые на заказ. Тропинки петляли в жухлой, прошлогодней траве между железными оградками могил. Ветер задумчиво шелестел в металлических листьях венков, уныло раскачивались редкие худосочные деревца, словно обрызганные первой зеленой листвой. Вдалеке, за вспаханным черным полем, виднелись последние ряды дач, с другой стороны к кладбищу взбирался по склону бронзово-зеленый вал соснового бора.

Было тихо и пусто здесь в этот предвечерний час.

Косой привел сюда Ваську после долгого блуждания по поселку. Он ни у кого не хотел спрашивать дорогу.

— Наследим только, — говорил он Ваське. — На кой это надо? Мы лучше тихо, шито-крыто, и там…

Васька согласился поехать сюда только после того, как Косой сообщил, что на кладбище припрятаны вещи с большой кражи и их надо непременно перенести в другое, надежное место. Косой не только обещал рассказать, что это была за кража и с кем он ее совершил, но и поделиться добычей. И Васька сделал вид, что ради доли в добыче он готов ехать куда угодно. Он хорошо помнил, что говорил ему напоследок Цветков: «Надо, Вася, выкорчевать это гнездо, и дело тут не в одном Косом. Смотри, слушай и запоминай, но на рожон не лезь, это я тебе строго говорю». А Васька решил все увидеть и ради этого «полез на рожон». Однако главное заключалось не в этом. Главное, из-за чего Васька нарушил строжайший приказ Цветкова и не поехал домой, заключалось в том, что Косой вдруг охотно согласился вернуть пистолет.

— Валяй бери, — усмехнулся он, и усмешка эта была, как всегда, какой-то нехорошей и непонятной. — Я себе другую пушку нашел, пострашнее. Только он тоже там.

И Васька поверил. От волнения у него задергалась щека, и он торопливо прижал ее рукой.

Вообще в этот вечер Косой был необычно весел и покладист, так необычно, что в другое время Васька непременно бы обратил на это внимание. Но сейчас мысли его были заняты одним: он скоро получит назад отцовский пистолет, все узнает о Косом, чего раньше не знал, а потом… потом с ним посчитается.

Они долго плутали по дачному поселку, пока не вышли к полю. Над свежей пахотой чуть заметно дрожал воздух. Вдали на бугре виднелось кладбище. В дрожащем воздухе кресты там, казалось, шевелились, манили к себе людей.

На маленькой скамеечке около одной из могил они присели и молча закурили. Пустынная тишина кладбища действовала на обоих.

Потом Косой усмехнулся и сказал:

— Вот и подождем тут.

— Чего ждать-то? — спросил Васька.

— Каждый свое ждет, что на роду написано, — неопределенно ответил Косой, продолжая усмехаться и тягуче сплевывая себе под ноги.

И тут вдруг Васька почему-то подумал, что Косой сильнее его и что у него в кармане наверняка лежит нож.

Сумерки сгущались, и желтая пыльная дорога среди черного поля была уже едва видна.

— Подойдет кореш, — мечтательно сказал Косой, — лопату приволокет. Могилку и отроем.

— Это зачем?

Голос у Васьки чуть заметно дрогнул.

— Надо. Так надо, Резаный, — ответил Косой, и в голосе его прозвучали какие-то новые, не знакомые Ваське нотки.

Это был страшный план. Лишний холмик среди могил найти будет трудно. Да и кому придет в голову такая кощунственная мысль?

Даже Олег Полуянов не испугался, когда Косой велел ему прихватить на даче у знакомых лопату. Мол, он, Косой, сначала посчитается с Васькой, а потом будет ждать Олега, чтобы зарыть кое-какое барахло, которое они с Васькой привезут. Только и всего…

Тихо было на кладбище, пусто и тихо. Лишь где-то внизу, во тьме, под порывами ветра глухо шумел лес.

Двое сидели у чьей-то могилы и ждали, каждый по-своему представляя себе то, что должно произойти.

Когда вышли из ресторана, Сердюк был весел и беззаботен, добродушно подтрунивал над Зерновым и перемигивался с Игорем. И Откаленко решил, что все это ему показалось, ничего Сердюк не заподозрил, да и что можно было заподозрить в том игривом разговоре, который был у того с неизвестной, но веселой и бесшабашной девушкой? Откаленко догадался, что с Сердюком говорила Тоня, секретарь их отдела, это ее, конечно, позвал Цветков. А Тоня была человеком надежным.

На вечерних улицах уже зажглись огни. Было необычно тепло.

До студии Зернова дошли быстро. Она находилась совсем недалеко, тоже в новом доме, на самом верхнем этаже.

В квартире была только одна большая комната с низким потолком и непривычно длинным окном. Около стен лежали подрамники, на некоторых был натянут свежий, еще не загрунтованный холст. В углу стояла широкая старенькая тахта, рядом на маленьком столике горой лежали кисти, карандаши, стояла немытая чашка из-под кофе, металлический кофейник с черными потеками, тут же на тарелочке лежали хлеб и колбаса. У окна стоял мольберт с начатой картиной, изображавшей, видимо, уголок Москвы. Несколько больших портретов маслом стояли, прислоненные к стене. Старенькие, облезлые стулья дополняли обстановку.

— Батюшки, что у нас тут творится! — схватился за голову Зернов. — И придут дамы.

Сердюк махнул рукой.

— Дело какое… А вот выпить есть у вас?

— Выпить нет, — растерянно посмотрел на Игоря Зернов. — Я как-то… признаться, запамятовал, — и тут же суетливо прибавил: — Давайте я спущусь, не возражаете?

Он опять обращался к Игорю.

— Ради бога! Вы хозяин, — улыбнулся тот. — А мы пока приберем тут.

Зернов был какой-то потерянный и нервный. И это начинало беспокоить Игоря. Тем более что тот все время настороженно следил за каждым движением Сердюка и обращался с ним как-то опасливо и отчужденно. Видимо, и Сердюк заметил эту перемену и тоже насторожился. Реплики его становились все суше и короче, безоблачное настроение явно портилось.

Когда Зернов, наконец, ушел, Сердюк задумчиво сказал:

— Хозяин наш чего-то не того. Задергался. И вообще бабами он не увлекается.

— А нам с ним детей не крестить, — беззаботно возразил Игорь. — Крыша над головой есть, и ладно.

Сердюк нахмурился.

— Ладно, да не очень.