Близнец тряпичной куклы - Флевелинг Линн. Страница 26

Риус обнял сына за плечи.

— Я нужен в столице. Вернусь, как только смогу. — И я тоже, маленький принц, — сказал Фарин, который явно был больше огорчен отъездом, чем сам князь.

Ты нужен мне здесь! — хотелось крикнуть Тобину, но слова все еще не повиновались ему, и мальчик только отвернулся, чтобы скрыть слезы. Еще до того, как сгустилась темнота, всадники уехали, и Тобин почувствовал себя одиноким, как никогда.

Глава 11

Айя и Аркониэль провели последние зимние месяцы недалеко от Илеара, в гостях у волшебницы по имени Виришан. Этой женщиной никакие видения не управляли, она сама определила главную цель в жизни: искать и давать кров тем детям бедняков, которых отметили боги. У нее набралось пятнадцать учеников, некоторые из которых уже успели стать калеками из-за невежества и жестокости тех, среди кого им выпала судьба родиться. Большинство из них никогда не станут выдающимися волшебниками, знала Виришан, но даже те скромные дарования, которыми они обладали, она старательно выявляла и лелеяла. Айя и Аркониэль, в благодарность за гостеприимство, помогали Виришан чем могли, и при расставании Айя оставила ей один из своих камешков. Когда погода позволила, волшебники отправились в Силару, откуда должны были отплыть на юг. Они добрались до городка как раз перед закатом и были удивлены, обнаружив, что в маленький порт стекаются толпы людей.

— Что происходит? — спросил Аркониэль у какого-то крестьянина. — Открылась ярмарка?

Тот с подозрением взглянул на серебряные амулеты волшебников.

— Нет. Ожидается костер, и топливом послужат такие, как вы.

— Тут появились Гончие? — спросила Айя. Крестьянин сплюнул через плечо.

— Да, мистрис, и они привели с собой предателей, которые посмели ругать правление царя. Вы бы лучше держались сегодня подальше от Силары.

Айя натянула поводья и направила коня к обочине. Аркониэль последовал ее примеру.

— Может быть, лучше последовать его совету, — прошептал он, тревожно оглядываясь. — Мы тут чужаки, никто за нас не заступится.

Он был прав, конечно, но Айя упрямо покачала головой.

— Светоносный дал нам редкую возможность. Я хочу увидеть, как они действуют, пока мы им еще неизвестны. Об этом, кстати, нам следует позаботиться. Сними свой амулет.

Свернув с дороги, Айя повела Аркониэля в небольшой дубовый лес на вершине холма. Здесь, создав защитный круг из камней и произнеся необходимые заклинания, они спрятали свои амулеты и снаряжение, которое могло бы выдать их принадлежность к волшебникам, за исключением чаши в кожаной суме.

Решив, что их простая дорожная одежда не вызовет подозрений, они въехали в Силару.

Даже без амулета Аркониэль не чувствовал себя спокойно и тревожно озирался. Не могут ли Гончие видеть в человеке колдовскую силу? Слухи, которые доходили до них с Айей, наделяли этих облаченных в белые мантии слуг царя необычными способностями. Впрочем, если это и было так, для демонстрации своего могущества они выбрали странное место. Силара была всего лишь маленьким грязным портовым городком.

На берегу толпились любопытные. Аркониэль, спускаясь по грязной улице к морю, слышал далеко разносящиеся над водой выкрики и насмешки.

Толпа была слишком густой, поэтому Айя заплатила трактирщику, чтобы он пустил их в убогую каморку на чердаке таверны, откуда было видно все происходящее. Между двумя выдающимися в море каменными причалами была сооружена широкая платформа, отделенная от берега двойной шеренгой солдат в серых мундирах с вышитым на груди красным соколом. Аркониэль насчитал четыре десятка стражников.

Позади солдат на платформе высились виселица и две деревянные рамы, похожие на поставленные на попа кровати, но большего размера. Вокруг них стояло несколько волшебников.

— Белые мантии, — пробормотала Айя, глядя на них.

— Эту моду ввел Нирин. Он и сам был в белой мантии той ночью, когда родился Тобин.

На длинной перекладине виселицы висело шесть жертв. Четверо мужчин — среди них один в одежде жреца Иллиора — были уже неподвижны, а двое остальных — женщина и мальчик — были такими маленькими, что их веса не хватило, чтобы сломать им шеи, и они отчаянно бились и извивались.

Борются то ли за жизнь, то ли за смерть, — в ужасе подумал Аркониэль. Они неуместно напомнили ему бабочек, высвобождающихся из своих подвешенных на шелковинках коконов. Сходство было большим, только для этих двоих борьба не закончится обретением ярких крыльев…

Наконец солдаты ухватили несчастных за ноги и дернули вниз, чтобы сломать шейные позвонки. Из толпы раздалось несколько приветственных криков, но большинство собравшихся молчало.

Аркониэль вцепился в раму окна, уже испытывая тошноту и зная, что худшее еще впереди.

Волшебники рядом с рамами все это время стояли неподвижно. Когда затихли последние из повешенных, волшебники расступились, открыв взглядам двоих нагих мужчин, стоящих на коленях, которые до сих пор были скрыты мантиями своих палачей. Один из осужденных был старик с седыми волосами, другой — молодой темноволосый человек. У обоих на запястьях и шеях виднелись толстые железные оковы.

Аркониэль, прищурившись, всмотрелся в Гончих и ахнул в ужасе. Различить лиц на таком расстоянии он, конечно, не мог, но узнал раздвоенную рыжую бороду того, кто стоял ближе всех к рамам.

— Это Нирин собственной персоной!

— Да. Я не думала, что их так много… хотя, наверное, так и должно быть. Ведь их пленники — волшебники. Видишь те железные полосы? Они нужны для очень действенной магии… туманящей ум.

Солдаты подняли осужденных на ноги и приковали к рамам серебряными цепями. Теперь Аркониэль мог видеть вязь символов, покрывающую грудь каждого из пленников. Прежде чем он успел спросить Айю, что это значит, старая волшебница со стоном вцепилась ему в руку.

Когда жертвы были крепко прикованы, Гончие выстроились двумя рядами и затянули песнопение. Старик держался мужественно, глядя в небо, но его молодой товарищ впал в панику и начал кричать, умоляя толпу и Иллиора спасти его.

— Не можем ли мы… — начал Аркониэль, но в этот момент на него обрушилась ослепляющая боль. — Что это? Ты тоже чувствуешь?

— Это колдовская защита, — прошептала Айя, прижав руку ко лбу. — И предостережение тем волшебникам, кто может оказаться поблизости.

Толпа сделалась безмолвной и неподвижной. Аркониэль слышал, как заклинание волшебников становится все громче и громче. Слов он разобрать не мог, но боль распространилась по всему его телу, сердце его, казалось, стали перемалывать каменные жернова. Он медленно опустился на колени перед окном, но отвести глаз от происходящего не мог.

Оба пленника начали дрожать, потом раздался вопль: белое пламя выплеснулось из их тел и поглотило их. Дыма не было. Белое пламя было таким жарким, что через несколько секунд не осталось ничего, кроме обугленных рук и ног, висящих на серебряных цепях. Айя что-то хрипло шептала, и Аркониэль присоединился к ней, вознося молитвы за погибших.

Когда все было кончено, Айя упала на узкую постель и дрожащими пальцами начертила в воздухе Символы, делающие их голоса неслышными. Несмотря на это, оба долго молчали.

Наконец Айя прошептала:

— Мы ничего не могли сделать. Ничего… Я вижу теперь, чем они сильны. Они объединили свою силу. А мы, остальные, так разобщены…

— И все по приказу царя! — бросил Аркониэль. — Он истинный сын своей безумной матери.

— Он хуже. Она была безумна, а он безжалостен и достаточно умен, чтобы обратить силу волшебников против таких же, как они сами.

Страх продержал их в убогой каморке до глубокой ночи, когда трактирщик выгнал их, чтобы освободить место для шлюхи и ее клиента.

Таверны были открыты, и на улицах толпился народ, но никто не решался приблизиться к платформе. На ней горели факелы, и Аркониэль видел, как легкий ночной ветерок раскачивает тела повешенных. Рамы, однако, исчезли.