Армагеддон возле горной речки - Логинов Святослав Владимирович. Страница 4

— Почему ты его аюклой зовешь? — поинтересовался Дардейл.

— А вы почему кличете аюклу арбауэром? — не остался в долгу проводник.

— В книге монстров и магических существ, — наставительно произнес Влох, — арбауэром назван оборотень, в обычном состоянии имеющий вид дерева, но способный трансформироваться в медведя. Добычу он закапывает в земле, укореняется поверх нее и высасывает соки. Впрочем, никто из ныне живущих магов не рассказывал, будто встречал живого арбауэра. Книга монстров написана не колдуном, а библиотекарем, так что сказок в ней больше, чем правды. Просто удивительно, что эта легенда оказалась истинной.

— У нас об аюкле тоже сказки рассказывают. Растет, мол, в лесу дерево-людоед, которое кричать детским голосом может: «Аю! Аю!..». А кто подойдет на крик, того схватит. Враки, конечно, вы сами видели: оно как дерево ничего не может.

— А кричать?

— Того не знаю. Сам первый раз аюклу видел. Вы уж его не трогайте, зверюга безобидная, пока в глуши живет.

Дардейл усмехнулся кривоватой улыбкой и согласно сказал:

— Нам самим твой аюкла живым нужен. Убили бы его сейчас, сила вот этих обломков вдесятеро бы упала. Так что пусть гуляет, покуда его корни носят.

В лагере колдуны, даже не глянув на завтрак, занялись добычей волшебной. Корни были вымыты в ручье, выпрямлены и обмотаны серой пряжей, добытой из мешков. Началось колдовское действо. Радим поморщился и, отломив свою долю свинины, отошел подальше. Глухо доносились голоса, волны чужой магии неприятно свербили разум, путая мысли. И зачем взял с собой таких попутчиков? Ведь знал, что так будет. Волшебники идут по волшебным делам, — значит, будут колдовать. А все равно взял. Похвастаться, что ли, захотелось? Или просто невмоготу стало одному быть? Ну, теперь терпи. Вот один гундосит, и пряжа, которая и не пряжа вовсе, закручивается по часовой стрелке, истаивая и впитываясь в живую древесину. Теперь второй начал крутить против часовой стрелки. Так и будут, один посолонь, другой противосолонь, пока на корешке не образуется прочный слой. И впрямь, никакой тайны, просто научились темный чародей и светлый волшебник вместе работать. Им хорошо, их двое. Интересно, играют ли они друг с другом в карты или каждый раскладывает свой пасьянс? Ну… вроде закончили. Можно возвращаться.

У костра на расстеленной тряпице лежали три бывших корня. Теперь они блестели, словно покрытые лаком, и даже на взгляд казались твердыми.

— Волшебные палочки, что ли? — спросил Радим.

— Совершенно верно, — отозвался Дардейл.

— А что они умеют?

— Покуда ничего. Чем их хозяин наполнит, то там и будет. Только сила заклинания, которое маг туда вложит, увеличится стократ. Сам по себе волшебник может быть ничтожным, сила в нем чуть теплится, а с такой палочкой — чудеса будет творить. И мощь этого артефакта не выдохнется никогда. Понятно теперь, чем мы занимаемся?

Радим, не ответив, потер лоб и задал новый вопрос:

— Вы их на продажу, что ли, выставите?

— Не совсем. Эти две, что побольше, себе оставим. Нам прежде подобной редкости не попадалось, Причудливые вещицы, их из рук выпускать жалко. А эту, что поменьше, на продажу. Восточные маги за такую золота отсыплют — вдесятеро по весу.

— А не отнимут?

— Пусть попробуют, — Дардейл взял тот корень, что предназначался ему, и любовно огладил плавные изгибы древесины. — Мне даже охота, чтобы кто-нибудь попытался меня ограбить. То-то будет смеху!

— С этим не залежится, — пообещал Радим. — Уж на что в здешней округе мирный народ, но ежели чего спереть, то всегда пожалуйста. Так что палками своими зря не машите.

— Не будем махать, — произнес Влох, после чего разговор о делах волшебных затих сам собой.

Через день путешественники поднялись на водораздел, и с верхушки лесистых Увалов им открылся вид на настоящие горы, вздымавшие заснеженные вершины к самому небу. Долина, разграничивающая Увалы и горный хребет, была камениста, заросла нехоженым лесом, местами сужалась до размеров ущелья. Постоянного населения здесь не было, редкие охотники и старатели также не задерживались в диких местах. Рассказывали об этих долинах всякое, по большей части недоброе. Будто бы обитали в ущельях людоедские племена, бродил алмас — дикий человек, ужасающий несказанной силой и магической мощью, водились горные тролли, а подле них — всякая вредная мелочь. Что в этих рассказах правда, что враки, а что поэзия, знали немногие. Но одни помалкивали, а другие, остановившись в «Карловом венце», добавляли в общую копилку врак и поэзии. В любом случае, для Влоха и Дардейла нехоженый край обещал богатую добычу.

Трое путешественников долго стояли, глядя в просвет между деревьями на синеющий вдали склон.

— Мы много чудесного слыхали об этих местах, — задумчиво проговорил Дардейл.

— Ага, — согласился Радим. — Я тоже много слыхал. Всех слушать, так тут места для простого пня не останется, под каждой коряжиной ухожор сидит.

— Кто-кто?

— Ухожор. Нешто вам Петерфикс про ухожоров не наплел? Если какая девица на выданье начинает подолом крутить, то непременно неподалеку объявляется этакий франтик, смазливый, галантный и по моде разряженный. То да се, ах, мамзель! — подарочки, конфетки… а потом девку найдут в овраге придушенной, и уши у ней будут отгрызены. Значит, ухожор постарался.

— А на самом деле?

— Да кто его знает, что там на самом деле… Это затеи городские, мне они неинтересны. А тут никаких ухожоров нету, они в этих местах с голоду перемрут. За кроликами им гоняться, что ли?

— А кто здесь есть? — вопрос задал Влох, и как обычно, после его вопроса повисла минутная тишина.

— Звери есть разные, — Радим явно не спешил с ответом, подбирая слова. — Алмас есть, но вам его трогать незачем. Волшебства в нем незаметно, но это и не зверь. Он больше на человека похож, хотя и звериного в нем много. Мелкая нежить раньше часто попадалась, а теперь нету — расползлась кто куда.

— Почему?

— Это у вас спрашивать надо. Вы колдуны, вам и карты в руки. Вот в горах на склонах камень-глядун попадается. Так его ковыряйте, не жалко. Никчемное создание.

— Что он делает?

— А ничего. Глядит. Так-то не видно, а я чую. Еще он под ногой подворачивается, если на него наступишь ненароком. Человек упадет, ногу попортит, а он глядит. Тьфу! Горные козлы на этот камень никогда не наступают, а люди — случается.

— Что за глядун? — недоумевающе произнес Дардейл, обращаясь к Влоху.

— Должно быть, подвертыш, — пояснил тот. — Окаменевший кобольд. А еще говорят, такими свойствами обладает камень, на который плюнул адский князь.

— Хорошо бы…

— Нет здесь никаких адских князей, — возразил Радим, — и на моей памяти не было. Кому он нужен этот ваш князь? Силы в нем меньше, чем у дракона, а гонору под потолок.

— Хорошо сказано, — усмехнулся Дардейл. — Можно подумать, ты каждый день с адским князем ручкуешься, а дракону за ухом чешешь и можешь сравнивать, с кем из них тебе приятнее.

— Мне это незачем… — обиженно прогудел Радим. — Это и так все знают. Вы людей-то послушайте, они вам всё расскажут.

— Вот именно, всё — и много сверх всего. И что в этих рассказах сказки, а что присказки, ни один мудрец не разберет. Сам же говорил, всех слушать, так тут места для простого пня не останется.

— Так его тут и нет, простого пня. На этом склоне лес не рубят — некому…

Сказано было красиво, хотя два недавних утверждения по-прежнему не согласовывались друг с другом. Впрочем, Дардейл спорить не стал, а Влох и подавно.

Некоторое время все трое стояли молча, потом Радим спросил:

— И куда вы дальше хотите? Определяйтесь сразу, а то потом с выбранной тропы уже не свернешь. Это отсюда гладко смотреть, а там леса нехоженые, и склоны такие начинаются, что безо всякого подвертыша ноги переломаешь.

— Сам-то ты куда идешь? — осторожно спросил Дардейл.

— А вот туда, — Радим дернул головой, примерно обозначив направление.