Крадущаяся Тьма - Флевелинг Линн. Страница 24

Серегил покачал головой.

— Тебя похитила и тебя любила самая экзотическая женщина в Римини, и от этого у тебя кошмары? Странное ты существо, Алек, очень странное. — Он ухмыльнулся — Надеюсь, ты не слишком измотан. Сегодня самый большой праздник в году, так что нам лучше приготовиться. Кавиши, наверное, уже завтракают внизу.

Алек полежал еще несколько минут после ухода Серегила, пытаясь разобраться в неожиданных событиях предыдущей ночи. Он понимал, что Илинестра стремилась только завоевать девственника; он сомневался, обратит ли она на него внимание при следующей встрече.

По крайней мере он надеялся, что не обратит. Как ни приятен был физический акт близости — или, вернее, несколько актов, — все приключение оставило у него ощущение чего-то низкого и грязного. Добродушные поддразнивания Серегила только усилили смятение юноши.

Когда Алек откинул покрывало, он почувствовал исходящий от него запах духов колдуньи. Юноша поспешно завернулся в халат и позвал горничную, чтобы та приготовила ему ванну и сменила белье на постели.

Ванна помогла, и Алек спустился вниз в заметно улучшившемся настроении. Теперь его опасения заключались в одном: Серегил мог уже разболтать обо всем Микаму и Кари. Но никто из собравшихся за столом, похоже, ничего не знал о его приключениях, и только Серегил бросил на его влажные волосы вопросительный взгляд.

Иллия была слишком взволнована предстоящими развлечениями, чтобы позволить кому-нибудь засидеться за чаем. Как только все кончили завтракать, компания отправилась на храмовую площадь. Кари и девочки ехали в удобном открытом экипаже, а мужчины скакали рядом верхом.

В противовес суровости Скорбной Ночи, День Сакора отмечался с диким весельем. Трубили рога, пиво текло рекой, целый день вспыхивали фейерверки.

Озираясь по дороге к храму, Алек заметил, что на каждом углу идет какое-нибудь представление, дрессированные звери, жонглеры, комедианты, танцоры показывали свое искусство. В толпе зрителей шныряли разносчики сладостей, игроки, шлюхи, карманники, занятые своим промыслом.

— Как все здесь шумят и толкаются! — воскликнула Элсбет, обращаясь к Алеку.

— Ты к этому привыкнешь, — откликнулся он.

Девочка улыбнулась:

— Я это уже предвкушаю.

Главным событием дня было ежегодное приведение к присяге новобранцев: Сакор являлся богом-покровителем воинов, и это было одновременно и армейским, и религиозным мероприятием.

На площади ряды лож разобрали, чтобы освободить место для солдат, выстроившихся перед храмом Сакора.

День выдался безоблачный и морозный, так что даже Алек порадовался теплому, отделанному мехом плащу, надетому поверх бархатного кафтана. Серегил весело болтал с толпящимися у храма аристократами, представляя Алека то одному, то другому.

— Мне никогда не приходилось видеть так много новобранцев. — сказала Кари, из-под руки оглядывая площадь со ступеней храма Иллиора, где они остановились. — А тебе, Серегил?

— Нет, никогда, — покачал тот головой.

— Где Бека? — требовательно спросила Иллия, подпрыгивая на плече отца.

— Вон там, среди солдат в зеленых мундирах. — Микам показал на царскую конную гвардию. Ему пришлось кричать, чтобы дочка его расслышала.

Бросив взгляд на Кари, Алек подумал, что та выглядит печальной и задумчивой. Словно почувствовав его взгляд, женщина обернулась и сжала его руку.

Когда на площадь вышли последние отряды, тесные ряды воинов в форме разных полков стали напоминать разноцветные камешки в огромной мозаике. Царская конная гвардия казалась зелено-белым монолитом прямо перед храмом Сакора.

— Смотри, вон царица, — показал Микам. — Сейчас начнется.

Идрилейн держалась прямо и гордо, несмотря на долгое бдение перед алтарем, и заняла свое место между колонн храма. Теперь царица была в порфире и изумрудной короне, а меч Герилейн держала в руке, как скипетр. Ее величественная неподвижная фигура четко рисовалась на фоне сияющей Эгиды, и только легкий пар дыхания вился в холодном воздухе Это был хорошо продуманный ритуал: ни у кого не должно было возникнуть сомнения в том, кому войска приносят присягу. Можно позволить жрецам творить тайные обряды в темноте, но теперь, в ярком свете дня, перед солдатами стояло олицетворение самой мощи Скалы.

Царица опустила меч, сжала обеими руками рукоять, и церемония началась.

— Пришли ли вы сюда, чтобы поклясться в верности? — раздался ясный суровый голос Идрилейн, словно команда к бою.

— Да! — прогрохотал по площади крик из тысячи глоток. Краем глаза Алек заметил, что руки Микама и Серегила легли на эфесы их рапир, как и руки многих вокруг. Не говоря ни слова, он сделал то же самое.

— Кому приносите вы присягу?

— Трону Скалы и царице, которая правит! — ответили новобранцы

— Чем вы клянетесь?

— Четверкой, Пламенем, своей честью, своим оружием!

— Клянитесь же тогда защищать честь своей страны и своей царицы!

— Клянемся!

— Клянитесь не давать пощады врагу!

— Клянемся!

— Клянитесь миловать того, кто сдастся!

— Клянемся!

— Клянитесь не навлечь бесчестье на своих товарищей по оружию!

— Клянемся!

Идрилейн умолкла, дав тишине разлиться по площади. Потом голосом, который сделал бы честь любому сержанту, скомандовала:

— Оружие наголо!

Зазвенела сталь, солдаты обнажили клинки; мечи и сабли засверкали на солнце, вырос целый лес копий. Лучники ударили стрелами по тетивам, так что раздался странный певучий звон, а артиллеристы подняли снаряды для катапульт. Одновременно по знаку царицы развернулись знамена и расцвели яркими цветами над строем воинов.

— Я принимаю вашу присягу! — воскликнула Идрилейн, поднимая над головой меч. — Славьте же Четверку и Пламя, свою страну и свою царицу, свою честь и оружие, воины Скалы!

— Да здравствует царица!

— Да здравствует Пламя Сакора!

— Честь и сталь!

— Пламя на водах!

— Верная цель и быстрая атака!

— Белые Соколы!

Из-за колонн храма вперед выступили барабанщики и трубачи, играющие военный марш На крыше храма появились музыканты с рогами с них самих ростом, и оттуда полились оглушительные ноты, под которые войска стали маршировать по площади, покидая ее.

— До чего же хочется быть с ними вместе, правда? — Алек широко улыбался, его сердце колотилось в такт с барабанным боем.

Серегил со смехом обнял его за плечи и прокричал юноше в ухо:

— Именно ради этого все и затеяно.

Шум и крики не достигали ушей Нисандера. Он сидел, скрестив ноги, на полу в своей рабочей комнате, перед ним чадила погасшая свеча. Маг погрузился в туманные глубины медитации. Образы возникали перед ним и исчезали, но ему так и не удалось нащупать ничего существенного.

Проводив Магиану в ее башню прошлой ночью, Нисандер как обычно обошел подвалы Орески, потом покинул Дом, обнесенные стенами сады и отправился бродить по продуваемым ветром улицам.

Сцепив руки за спиной, он бесцельно шел и шел, словно стараясь убежать от собственного гнева, нараставшего в нем с того момента, как он увидел склонившуюся над Алеком Илинестру.

Гнев в значительной мере был обращен на него самого. Илинестра была для него всего лишь соблазнительным телом, правда, в сочетании с острым умом. И однако он позволил своим плотским желаниям настолько ослепить себя, что совершенно не оценил истинной глубины ее алчности. Неожиданные заигрывания Илинестры с Теро разбудили в Нисандере умолкшие было опасения, то же, чему он стал свидетелем этой ночью, укрепило его подозрения.

Нисандер в отчаянии застонал. Темные Времена приближались, он знал это, они наступали, и он был Хранителем. Готов ли он к этому?

Едва ли.

Своему помощнику он не мог полностью доверять и в то же время не смел прогнать его. Колдунья, моложе его на два столетия, сумела ослепить его страстью. И Серегил…

Нисандер сжал кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Серегил, которого он любил как сына, который был его самым близким другом, едва не обрек себя на смерть своим упрямым любопытством. Алек со временем станет таким же — это ясно.