Крадущаяся Тьма - Флевелинг Линн. Страница 78

Голос призрака, преследовавшего его по дороге через Майсену; призрака, с которым он сражался в своем лихорадочном сне той ночью, когда Алек сорвал с него деревянный диск.

Но на этот раз черное бесформенное чудовище не предстало перед ним. Смеялись дергающиеся губы отрубленной головы Силлы.

— Серегил из Римини и Ауренена! — Ее остекленевшие глаза повернулись в глазницах, ища его. — Наконец-то мы нашли тебя, вор!

Челюсти Диомиса дрогнули, и он заговорил тем же жутким голосом:

— Уж не думал ли ты, что мы позволим тебе скрыться? Тебе, осквернившему святилище Сериамайуса, похитившему его реликвии!

— Око и Корону. — Теперь говорил Рири, при жизни не произнесший ни единого слова.

— Вор! Святотатец! — бросила Триис; ее ссохшиеся губы раздвинулись в мерзкой усмешке.

— Аура Элустри малреи, — выдохнул Серегил, глядя на гротескный спектакль со смесью ужаса и отвращения. — Что вы сделали с Алеком? Где он?

Ответа не последовало, но голова Рири скатилась на пол и, щелкая зубами и смеясь, попыталась вцепиться Серегилу в ногу; остальные головы сделали то же.

— Простите меня, друзья. — Чувствуя себя так, словно не в силах вырваться из ужасного кошмара, Серегил поднял клинок и наносил удары до тех пор, пока от голов не осталось разбросанной по полу мешанины волос и мозгов. В кровавом месиве Серегил нашел четыре маленьких амулета — обугленные человеческие пальцы, обмотанные веточками паслена.

Подавив позыв к рвоте, Серегил с подозрением оглядел тела, сидящие на кушетке.

— Вы заслуживали лучшей участи, — хрипло прошептал он. — Я как— нибудь… Не знаю как, но я отплачу за вас.

Вернувшись в спальню, Серегил вытащил свой старый кожаный дорожный мешок и побросал в него самое необходимое, потом бережно завернул кинжал Алека в шарф и сунул за пазуху.

В гостиной он снял с крюка лук и колчан Алека и положил их у двери, не позволяя себе думать о том, пригодятся ли они когда-нибудь хозяину. Рапиру Алека он сунул в собственные ножны: было ясно, что свой клинок он будет держать наготове еще долго, пока не удалится от зловещего места.

Обойдя кровавое месиво перед камином, Серегил взял с каминной полки шкатулку с драгоценностями, выудив ее из лужицы засохшей крови, и высыпал содержимое в свой мешок. Добыча многих лет засверкала в лучах колдовского огня, горящего в камине. Совсем недавно Алек, во время урока по оценке камней, рассортировал их. Горсть блистающих рубинов рассыпалась, заполняя промежутки между дорожной одеждой и припасами, за ними последовали изумруды, опалы, аметисты, золотые с бриллиантами пуговицы, использовавшиеся как фишки для игры.

Руки Серегила начали дрожать. Драгоценности, которых хватило бы на выкуп за вельможу, просыпались мимо, но Серегил не стал их собирать. Завязав мешок, он отнес его к двери, потом обернулся и бросил последний взгляд на то, что было ему домом больше трех десятков лет. Здесь он был счастлив — возможно, счастливее, чем где-нибудь еще за всю свою жизнь. Теперь же все это — книги, оружие, гобелены, статуи, диковинки, заполняющие полки, — стало не более чем декорацией для издевательской сцены, разыгрываемой изуродованными трупами перед камином.

Прошептав краткую молитву, Серегил взял со стола большую лампу и вылил масло из нее на тела. Затем он разбил все лампы, стоявшие в комнате, об стену и бросил горючие камни в разлившееся масло. Вспыхнуло пламя, голодный очищающий огонь быстро охватил комнату.

Перебросив через плечо мешок и прихватив оружие, Серегил кинулся вниз по лестнице, оставляя все двери открытыми.

Однако когда он пробегал мимо комнаты Силлы, тихий плач заставил его замереть на месте. Бросив у порога все, кроме рапиры, Серегил ворвался в комнату и отшвырнул в сторону упавшее кресло. За ним оказалась колыбель и в ней Лутас, плотно запеленутый в одеяла, чтобы заглушить его крик.

Силла услышала, как приближаются убийцы. За те немногие секунды, что у нее оставались, она спрятала сына — опрокинула кресло и бросила на него одеяло, чтобы колыбель не была видна.

«Должно быть, он спал, когда я раньше сюда заглядывал, — подумал Серегил, беря на руки возмущенного малыша. — А если бы он сейчас не заревел…»

Повернувшись к выходу, Серегил увидел свое отражение в зеркале Силлы. Бледного как смерть, с глазами, пылающими гневом, его можно было принять за мстительный призрак.

Сквозь щели в потолке начал просачиваться дым, и Серегил поспешно вынес Лутаса и свою поклажу вниз. В первых робких лучах рассвета знакомый задний двор выглядел как что-то нереальное, словно что-то привычное, увиденное во сне и готовое превратиться в нечто зловещее. Вес мешка, оружия и ребенка, казалось, истощил силы Серегила.

— Слава тебе. Светоносный, наконец-то я тебя нашел! — раздался знакомый голос.

Подпрыгнув от неожиданности, Серегил обернулся и увидел молодого слугу Нисандера, Ветиса, на гнедой лошади.

— Я заметил дым еще издалека, — сказал Ветис, натягивая поводья. Его одежда была порвана, одна рука на перевязи, заметил Серегил с новым уколом ужаса. — Я вошел через переднюю дверь, и когда никто не откликнулся…

— Все убиты, — сообщил ему Серегил. Собственный голос показался ему тонким и напряженным. — Что случилось с тобой? Что ты здесь делаешь?

— На Ореску прошлой ночью напали, — ответил хриплым от сдерживаемых чувств голосом Ветис. — Это было ужасно. Нисандер… Его нашли в самом нижнем подвале…

— Он мертв? — рявкнул Серегил. Ветис скривился.

— Не знаю. Когда я уезжал, с ним были Валериус и Хверлу. Они послали меня за тобой. Ты должен отправиться туда немедленно!

Серегил бросил на землю поклажу и сунул Лутаса в руки Ветису.

— Забери его и отвези все это в Ореску. И еще присмотри. чтобы остальные лошади не остались в конюшне, когда она загорится.

Оставив паренька справляться по мере сил, Серегил нырнул в конюшню и начал взнуздывать Цинрил.

Из соседнего стойла к нему потянулась Заплатка. Алек прошлой ночью позаботился о том, чтобы накормить ее и накрыть попоной, прежде чем отправиться к себе, не подозревая, что его там ждет…

Вскочив на лошадь без седла, Серегил выехал наружу, миновал Ветиса и поскакал прочь от пылающей гостиницы, ни разу не оглянувшись.

Пока он галопом преодолевал расстояние до Орески, мир казался странно нечетким. Улицы, бледное утреннее небо, стук копыт Цинрил — все было каким-то размытым, приглушенным, словно Серегил смотрел на них издалека через одну из волшебных линз Нисандера. Однако за этим защитным барьером, спасающим от шока, начинало нарастать отчаяние.

«Нет еще, нет еще. Нужно так много сделать…»

Серегил промчался по улицам, в ворота Орески, сквозь благоухающие сады, не замедляя скачки, пока не оказался у входа в здание. Соскочив с лошади, он взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступени.

В атриуме его встретил запах дыма и магии. Мозаичный пол, опаленный пламенем, потрескался, изображение дракона оказалось частично уничтоженным. Там, где раньше была арка, ведущая в музей, теперь зияла дыра, заваленная мусором и обломками.

Впоследствии Серегил не мог вспомнить, как он поднялся в башню или кто его туда впустил; когда он наконец остановился, он был у двери в спальню Нисандера, и Валериус преграждал ему путь.

— Он жив? — спросил Серегил с отчаянно колотящимся сердцем.

Дризид, нахмурившись, кивнул:

— Да, по крайней мере в настоящий момент.

— Тогда дай мне пройти. Мне нужно поговорить с ним! — Серегил попытался оттолкнуть Валериуса, но тот схватил его за руку и настойчиво потянул в сторону.

— Осторожно, Серегил, осторожно. — предостерег он. — Насколько я смыслю в медицине, он не должен был выжить после такого нападения. Многим другим повезло меньше. И все равно он не дает нам сделать что нужно для облегчения его страданий, пока не поговорит с тобой. Постарайся не затягивать разговор и не тратить его силы. У него их совсем не осталось.

Валериус отступил в сторону и открыл дверь; когда Серегил вошел, он последовал за ним.