Хроники Дерини - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 145

— А теперь ты нам расскажешь все, что тебе известно о военных и о магических силах Келсона. А когда закончишь, перейдем к твоему Моргану — ты и о нем расскажешь нам все.

Дерри в негодовании выпрямился, в его голубых глазах сверкнул вызов.

— Да ни за что! Я не выдам...

— Хватит,— оборвал его Венцит и с угрожающим видом приблизился к нему.

На какое-то время Дерри встретился взглядом с его ужасными глазами, что расплывались, казалось, как капли расплавленного сапфира. Потом он отвел взгляд, отвернулся и крепко зажмурился в отчаянии: Венцит — он внезапно догадался об этом — Венцит пытался читать его мысли. Выдержать этого он не мог.

Дерри решился приоткрыть глаза и увидел, что Венцит выпрямился, немного удивленный, нахмурив рыжеватые брови. Несколько секунд чародей не спускал с него подозрительного взгляда, а затем повернулся, отошел к правой стене и приподнял крышку обитого кожей сундука. Он долго копался в нем, прежде чем нашел то, что искал. Когда он выпрямился, в руке у него был небольшой пузырек с молочно-белой жидкостью. Он взял другой сосуд, глиняный, и добавил из него в первый четыре золотые прозрачные капли. Белая жидкость сделалась кроваво-красной, она сверкала и переливалась, когда Венцит поднес ее к факелу. Он вернулся к своему пленнику, медленно перемешивая содержимое сосуда плавными круговыми движениями.

— Очень жаль, что ты не хочешь помочь нам, мой юный друг,— сказал Венцит, облокотившись о спинку кресла и рассматривая жидкость на свет, словно любуясь ею.— Но, мне кажется, у тебя нет выбора, равно как и у меня. Они тебя неплохо вооружили, этот Морган со своим выскочкой-принцем, однако, к сожалению, могущество, полученное от Дерини, так же ограничено, как и силы самих Дерини. К сожалению для тебя, конечно. Содержимое этого флакона лишит тебя всякой защиты.

Дерри судорожно сглотнул, в горле у него пересохло, он не отрывал глаз от пузырька.

— Что это? — с трудом прошептал он.

— О, в тебе еще сохранилось любопытство? Откровенно говоря, если я и скажу, то ты узнаешь что-то новое. Это — обычная мераша и еще кое-что...— Он усмехнулся, увидев, как Дерри сжал зубы, полный тревожных предчувствий.— О мераше ты, видимо, что-нибудь слышал? Ну, не важно. Ридон, подержи его голову.

Дерри испуганно дернулся, в попытке уклониться от рук другого Дерини, но было слишком поздно. Ридон уже сжимал его голову словно в железных тисках, крепко прижав ее к груди. Он знал, на какие точки нужно надавить, чтобы Дерри, беспомощный как младенец, открыл рот.

Багровая жидкость потекла ему в глотку, опалив язык. Он захлебывался, пытался ее выплюнуть, но Ридон заставил его сделать глоток. И когда он проглотил это зелье, в голове все помутилось; он глотал и глотал отраву, хотя страшно не хотел этого делать, а потом его стал душить неистовый кашель.

Язык у него онемел, он почувствовал металлический привкус во рту и огонь в легких. Он кашлял и тряс головой, чтобы в ней прояснилось, и делал тщетные попытки вызвать рвоту, но все было бесполезно. Когда кашель прекратился и жжение пропало, он почувствовал, как у него все поплыло перед глазами. В ушах гудело так, как будто ураганный ветер вырывал его из пространства и времени. Цвета слились и померкли, в глазах у него потемнело. Дерри попытался было поднять голову, но это оказалось ему не под силу. Он попытался смотреть в одну точку, но и это не получилось. Голова его бессильно склонилась к правому плечу. Он слышал, как ненавистный голос бормочет какие-то знакомые слова, но понять их уже не мог.

А потом наступила тьма.

Месса подходила к торжественному завершению, и в соборе установилась полная тишина. В эти мгновения Морган предпринимал отчаянные попытки прийти в себя. Тьма, поглотившая Дерри, задела и его, хотя он так и не смог определить ни источника, ни причины ее возникновения. Он только и понял: с Дерри случилось что-то ужасное. Но больше ему ничего не удалось выяснить. Морган с трудом вырвался из этого ужаса; приходя в себя, он пошатнулся над молитвенным столиком, и Дункан, заметив, как дрогнул столик, украдкой тревожно посмотрел на кузена, внешне оставаясь спокойным.

— Что с тобой, Аларик? — чуть слышно спросил он, а в глазах его застыл вопрос: «Ты притворяешься или в самом деле так худо?»

Морган вздохнул и покачал головой. Он старался взбодриться, однако недавние усилия и продолжительный пост сделали свое дело: он никак не мог окончательно прийти в чувство. Он понимал, что ему нужно на это время, как понимал и то, что не располагает им здесь, среди людей, которые только и жнут от него подвоха.

Морган хотел было встать и бессильно оперся на руку Дункана, так как у него вновь закружилась голова; он понял, что еще долго не сможет выкарабкаться из этой мглы.

Дункан, заметив, что кое-кто из епископов подозрительно поглядывает в их сторону, наклонился к самому уху Моргана.

— Аларик, на нас смотрят. Если тебе на самом деле нужна помощь, скажи. Епископы... Ой-ой-ой, Кардиель остановил мессу. Он идет сюда!

— Держи меня, — прошептал Морган, закрыв глаза и покачнувшись.— Мне и впрямь плохо, будь осторо...

С этими словами он вцепился в плечо Дункана и потерял сознание. Дункан уложил кузена на пол, коснулся пальцами его лба и, подняв глаза, увидел Кардиеля, Арилана и еще двух епископов, которые склонились над ними с весьма озабоченным видом. Дункан понял, что должен как можно скорее рассеять их подозрения.

— Это все голодание. Он к этому не привык,— проговорил Дункан, склонившись над кузеном, лишившимся чувств, чтобы ослабить ему воротник.— Кто-нибудь, пожалуйста, принесите вина. Нужно как-то подкрепить его силы.

Монаха послали за вином; в суматохе Дункан исхитрился заглянуть в сознание Моргана, и теперь не оставалось никаких сомнений — тот действительно был в обмороке. Лицо его побледнело, пульс был слабый и прерывистый, дыхание поверхностное. Он мог бы прийти в себя сам, но не так быстро, а Дункан не хотел, чтобы сцена эта слишком затягивалась. Над Морганом склонился Кардиель и взял его руку, чтобы нащупать пульс.

Несколько местных баронов и военных, стоящих ближе к алтарю, покинув свои места, тоже столпились вокруг Моргана. Вид у многих был зловещий, кое-кто из них уже схватился за рукоятки мечей и кинжалов. Чтобы избежать осложнений, необходимо было немедленно успокоить людей.

С озабоченным видом Дункан, а он действительно очень беспокоился, сжал ладонями виски Моргана, всматриваясь в его лицо и произнося про себя заклинание Дерини, снимающее утомление. Он почувствовал, что Морган приходит в себя, задолго до того, как безжизненное тело шевельнулось. Затем Аларик застонал и повернул голову, веки его затрепетали — сознание возвращалось к нему. Монах вернулся с чашей вина. Дункан приподнял голову Моргана и поднес чащу к его губам. Морган медленно открыл глаза.

— Выпей это,— приказал ему Дункан.

Морган смиренно кивнул и отпил несколько глотков, обхватив чашу с обеих сторон поверх рук Дункана. Затем он провел рукой по глазам, словно прогоняя тревожные воспоминания, а другой рукой незаметно сжал пальцы Дункана, и тот понял, что опасность миновала. Морган уже вполне владел собой. Он сделал еще глоток вина, подержал его во рту и, решив, что оно чересчур сладкое, отставил чашу в сторону и сел. Епископы стояли над ними с обеих сторон, взирая одновременно с беспокойством, негодованием и подозрением, а несколько баронов столпились у самой ограды алтаря, чтобы послушать, чем же Морган объяснит случившееся.

— Простите меня, господа, ничего страшного,— пробормотал он прерывающимся от усталости голосом.— Боюсь, что я просто не выдержал непривычного для меня поста.

Он произнес это с глубоким огорчением, тяжело вздохнул и опустил глаза. Епископы дружно закивали — голодный обморок, все понятно. Можно было даже предположить, что герцог Кор-винский лишится чувств во время мессы. Кардиель наклонился и утешительно похлопал Моргана по плечу, а затем направился успокаивать баронов и военачальников, окаменевших в напряженном ожидании. Арилан еще несколько секунд пристально смотрел на кузенов, снова преклонивших колени, и, только когда Кардиель поднялся на алтарь, тоже вернулся на свое место. Морган и Дункан заметили его колебания и обменялись тревожными взглядами.