Игра теней - Уильямс Тэд. Страница 69

— Не понимаю, что произошло, — сказал лекарь, когда они с Четом перевернули опрокинутую скамью и уселись на нее.

Фандерлинг налил обоим по кружке крепкой настойки из мха.

— Никогда прежде такого не бывало, — нахмурившись, пробормотал Чавен. — С мальчиком случилось что-то неладное. Скорее всего, за Границей Теней…

— Чтобы это понять, не нужно прибегать к помощи магического зеркала, — с невеселым смехом откликнулся Чет.

— Да, разумеется. Но дело обстоит сложнее, чем я предполагал. Ты слышал, о чем он говорил. Он не случайно забрел за Границу Теней. Его затащили туда насильно. И там с ним сделали что-то… непостижимое для нас.

Чет вспомнил, как всего несколько дней назад обнаружил мальчика. Тот распростерся у подножия Сияющего Человека, в самом центре святилища тайн фандерлингов, и в руке у него было зажато крошечное зеркальце. А потом жуткая женщина из сумеречного племени забрала зеркало у Чета. Какая тайна скрывалась за этим обменом? Быть может, эта женщина и есть королева, о которой кричал Кремень? Он твердил о каком-то сердце с дырой. Что это могло означать?

— Я в полном недоумении, — вздохнул Чавен. — Просто голова идет кругом. Но чувствую, что придется во всем этом разобраться.

— Хорошо, — кивнул Чет, встал со скамьи и поморщился от боли в коленях. — Жаль только, что мне приходится ломать себе голову над более насущными проблемами. Например, над тем, как бы нам выйти из дома и раздобыть еды так, чтоб никто не заметил.

— О чем ты? — пожал плечами Чавен.

— Если ты не обратил внимания, от Опал мы сегодня кормежки не дождемся, — ответил Чет. — Так что нам лучше самим о себе позаботиться, а не сидеть сложа руки.

— Ты прав, — кивнул лекарь и торопливо осушил свою кружку. — Сидеть сложа руки — последнее дело. Надеюсь, нам повезет.

Глава 16

Ночной пожар

После многих столетий жизни в сумраке леди Ясаммез было трудно вновь привыкнуть к дневному свету. Даже тусклое, едва проникавшее сквозь завесу туч зимнее солнце резало ей глаза, и она с нетерпением ждала, когда же оно скроется за холмами. Солнечный свет вызывал у нее отвращение, и она с недоумением спрашивала себя: неужели в прошлом она разгуливала по южным землям, под солнцем столь ярким, что оно заставляло все предметы отбрасывать темные тени? О тех временах у нее остались лишь смутные воспоминания.

Она захватила город, принадлежавший смертным, но победа была не полной, пока замок оставался в руках неприятеля. Точнее сказать, то была вовсе не победа, ибо время работало против нее. Ясаммез была готова к огню и крови, к торжеству и поражению, даже к собственной преждевременной смерти. Она не подготовилась лишь к ожиданию. К томительному ожиданию, которое, казалось, продлится до той поры, когда солнце остынет и мир погрузится во тьму. Теперь ей оставалось лишь проклинать Стеклянный договор и собственную недальновидность, из-за которой она сама позволила связать себе руки. Позволила, дабы выгадать всего несколько месяцев жизни для того, кого любила, и в итоге сделать еще более мучительной неизбежную утрату.

Как обычно, изменник ожидал ее на крыльце огромного здания, где она поселилась. Прежде в этом здании располагался не то рынок, не то театр, где смертные устраивали представления, разыгрывая бессмысленные события своего короткого существования. Завидев ее, тот, кого в солнечном мире звали Джил, слуга из таверны, поднял голову и улыбнулся печальной улыбкой. Лицо его обрело столь сильное сходство с лицами смертных, что она с трудом узнала его. Ныне это лицо казалось непроницаемым и спокойным, как маска.

— Доброе утро, госпожа, — произнес он. — Вы намерены убить меня сегодня?

— А у тебя иные планы, Кайин?

То, что совершил над ним король, не давало ей возможности общаться с ним безмолвно, и они изъяснялись на придворном языке Кул-на-Квар. Это наречие использовали сотни различных племен. Леди Ясаммез, не привыкшая даром терять даже безмолвные слова, не могла отделаться от ощущения, что слепой Иннир каким-то тайным способом расстроил ее планы и обвел ее вокруг пальца.

Кайин, спрятав руки под длинное одеяние, поднялся, чтобы последовать за ней внутрь здания. Двое стражников у дверей устремили на госпожу вопросительные взгляды, ожидая, что она прикажет преградить путь диковинному созданию. Но она едва заметно кивнула, и Кайин беспрепятственно вошел.

— Сегодня я не желаю тратить время на разговоры, — предупредила она.

— Тогда я буду молчать, госпожа.

Шаги их гулко отдавались под высокими сводами. В огромном, обшитом деревом зале не было ни души, за исключением нескольких безмолвных слуг в темных одеяниях, наблюдавших за ними с галереи. Ясаммез предпочитала одиночество. В распоряжении ее воинов был целый город, где они могли располагаться по своему усмотрению. Громадный дом всецело принадлежат ей, и это обстоятельство делало присутствие изменника еще более неуместным.

Ясаммез, леди Дикобраз, опустилась в жесткое деревянное кресло с высокой спинкой. Нежеланный гость устроился у ее ног, свернувшись калачиком. Один из слуг выступил из темноты, ожидая приказаний. Госпожа щелкнула пальцами, приказывая ему удалиться. Ей ничего не было нужно. Она осталась ни с чем. Она позволила себя перехитрить и сейчас расплачивалась за свою глупость.

— Я не буду убивать тебя сегодня, Кайин, — изрекла она наконец. — Ты ненавистен мне, но сегодня я не стану тебя убивать. Ступай прочь.

— Какое… странное чувство, — пробормотал тот, словно пропустив мимо ушей ее приказ. — Имя, которое я носил веками, кажется мне чужим. Пока я жил среди смертных, я успел привыкнуть к другому имени — меня звали Джил. Быть может, те годы были сном, но стряхнуть власть этого сна не так легко.

— Значит, сначала ты предал меня, а ныне отказываешься от собственного имени и вместе с ним от собственного народа? — спросила Ясаммез.

Он слегка улыбнулся, явно довольный тем, что ему удалось втянуть ее в разговор. Даже в ту пору, когда Ясаммез приблизила его к себе, как не приближала никого другого, он не отказывал себе в удовольствии преодолеть ее обычную молчаливость. Из всех живущих на свете лишь он один позволял себе подобные вольности. Именно по этой причине его лицо, ныне изменившееся до неузнаваемости, тревожило ее.

— Я никого не предал, госпожа, и вам это прекрасно известно, — произнес он. — Я был слепым орудием — сначала в ваших руках, потом в руках короля. Никто не может упрекнуть меня в измене. Я не в состоянии вспомнить, кем я был месяц назад. Неужели на этом основании вы считаете меня предателем?

— Ты и есть предатель. Ты обманул мое доверие.

— Так, значит, вы доверяли мне? О госпожа, я вижу: в отличие от меня, ваша жестокость вам не изменила. — На губах его появилась язвительная улыбка, однако за насмешкой скрывалась неподдельная печаль. — Король оказался мудрее, чем вы предполагали. Сильнее. Он сделал меня своим слугой. Он послал меня жить среди смертных. И это принесло плоды. С того самого дня никто не умер.

— Никто, кроме жителей солнечного мира. Мы одержали победу.

— И что же дала эта победа нашему народу? Возможность умереть славной смертью? У короля, насколько я понимаю, другие намерения.

— Твой король — глупец.

Кайин предостерегающе вскинул руку.

— У меня нет желания становиться судьей в схватках сильных мира сего, — заявил он. — Вам было угодно возвысить меня, но все же недостаточно высоко, чтобы я взял на себя эту роль.