Вампир - Хольбайн Вольфганг. Страница 3

Гневным движением руки Абу Дун отправил обоих поспешивших ему на помощь из каюты, бросил на Деляну презрительный взгляд и исчез из его поля зрения.

Андрей попытался пошевелиться, но ему не удалось. Спину пронзила острая боль. Он мог поводить руками и ногами, но это стоило ему отчаянных усилий и было скорее дрожанием, чем настоящим движением.

Деляну не видел пирата, но слышал стук, а затем шуршание грубой материи. Он снова сделал попытку пошевелиться, и на этот раз ему удалось сдвинуть с места правую руку, но совсем чуть-чуть и не в определенном направлении, которое давало бы какое-то преимущество.

Абу Дун, по-видимому, понял намерения Андрея и грубо засмеялся:

— Лежи спокойно, колдун. Я сломал тебе крестец. Твои дьявольские уловки больше тебе не помогут.

Из его слов Деляну понял, что Абу Дун уже не впервые расправляется с противником таким образом и, так же как и он сам, больше рассчитывает на физическую силу, чем на оружие. Андрей стиснул зубы, когда вновь почувствовал боль в спине. У него зачесались ноги.

Абу Дун подошел к нему. На нем был теперь серый кафтан, поверх него белый, в цветах длинный плащ, тюрбана на голове пока не было.

— Я не уверен, — сказал он задумчиво, — должен ли я наказать своих людей или выразить уважение к тебе, что ты сумел забраться так далеко, как еще никому не удавалось. Или Аллах лишил их зрения, или ты опасен, как змея. Инквизитор предупреждал меня. Он говорил, что ты связан с дьяволом. Признаться, я ему не поверил. Они несут такую чушь, эти самозваные святые… Однако на этот раз он, возможно, сказал правду. — Вздохнув, пират пожал плечами. — Я, пожалуй, не стану их наказывать. Велю высечь и потом дам возможность разобраться с тобой. Как ты считаешь?

Вместо ответа Андрей так стиснул зубы, что они скрипнули. Абу Дун посчитал это проявлением его страданий и был недалек от истины: спина Деляну болела так, как будто ее рвали на куски, хотя в действительности все было наоборот. Жизнь возвращалась в его ноги и в его тело, но это был мучительный и чрезвычайно болезненный процесс.

Склонившись, пират наблюдал за ним.

— Ты скверно пахнешь, гяур, — сказал он, употребив арабское слово, которым называют неверных.

Андрей ничего не ответил. Ему едва удавалось теперь подавить крик, и он должен был проявить всю свою силу воли, чтобы не двигать ногами. Регенерация была почти завершена. Если бы Абу Дун понимал, что Деляну не так беспомощен, как кажется, то он бы уже расправился с ним.

— Ты пришел один или Баторий дал тебе в помощь своих игрушечных солдатиков? — спросил Абу Дун и сам же ответил: — Нет, ты бы не стал рисковать. Будь у тебя помощники, ты бы не полез сюда сам… А что с мальчишкой? Этот сорванец снова с тобой? Мне говорили, что он мертв, но то же самое я слышал и о тебе. Думаю, он тоже где-то здесь, поблизости. Пожалуй, будет лучше, если этих двух ни на что не годных дураков я отправлю на берег, чтобы они поискали его.

Теперь Андрей уже не контролировал себя, как прежде, чтобы не показать Абу Дуну, как близок тот к истине. Фредерик действительно остался на берегу и ждет его. Конечно, он увидит, что пришел не Андрей, а люди Абу Дуна, но это слабое утешение. Фредерик еще ребенок, склонный к тому, чтобы идти на риск, что присуще всем детям. Андрей рассчитывал на его неуязвимость.

Абу Дун рассмеялся:

— В таком случае ты скоро снова увидишь своего юного друга. Вы умрете вместе. — Он повернулся к двери. — И не вздумай убежать, — сказал он насмешливо и вышел из каюты.

2

Когда Андрей остался один, он позволил себе протяжно и глубоко застонать от боли. Его ноги самопроизвольно вздрагивали. Жизнь мучительно возвращалась в его члены. Он уже не раз бывал ранен, но так серьезно — впервые.

Попытка расслабиться и отключиться от любых мыслей могла ускорить его выздоровление. Таким путем он давал своему организму возможность направить всю энергию на восстановление разорванных мышц и поломанных костей. Однако этот процесс требовал времени. Как долго Абу Дун будет давать указания своим людям? Когда вернется обратно? Несколько минут это, как-никак, должно занять. И этого времени ему хватит.

Андрей впал в своеобразный транс, во время которого последовательно освободился от мыслей, от чувства времени и даже от боли. Его тело отдыхало, черпало энергию из таинственных источников, природа которых и самому Андрею не была ясна, и вернулось к исходному состоянию. Услышав шаги за дверью, Деляну открыл глаза и сосредоточенно прислушался к самому себе. Травмы зажили, но он был еще слаб. Выздоровление потребовало от него необычно много сил. Он был не в состоянии вступить в новую борьбу с Абу Дуном.

Пират вошел, к радости Андрея, один, хлопнул за собой дверью и злорадно засмеялся, увидев, что Деляну тянется к мечу, но не может дотянуться.

— В одном тебе не откажешь, колдун, — сказал работорговец. — Ты упорный и выносливый. Не сдаешься, а?

Потом ему пришла в голову легкомысленная идея: он вытащил из-под кафтана саблю и подтолкнул ею сарацинский меч к Деляну.

— Хочешь сразиться, гяур? — насмехался Абу Дун. — Так сделай это. Бери свой меч и защищайся!

Андрей ухватил рукоять дорогого ему оружия — единственной ценной вещи, остававшейся у него в память об отчиме Михаиле Надасду. Абу Дун продолжал смеяться, и Андрей наступил ему на ногу с такой силой, что тот потерял равновесие и упал на стол, который при этом разлетелся на куски. Пират еще не успел прийти в себя от неожиданности, а Деляну уже стоял над ним. Сделав молниеносное движение мечом, он нанес Абу Дуну резаную рану на тыльной стороне ладони. Сабля пирата упала, а сарацинский меч продолжал свое безостановочное движение. Андрей царапнул Абу Дуна по горлу, не сильно, без намерения убить, но все же достаточно глубоко, чтобы оставить след, быстро наполнившийся кровью. Не веря своим глазам, работорговец едва переводил дыхание.

— Тебе лучше было бы примкнуть к отцу Доменикусу, Абу Дун, — холодно сказал Андрей. — Святые люди иногда говорят вовсе не чушь.

Абу Дун смотрел на него, вытаращив глаза. Его била дрожь.

— Но… как? — спросил он, запинаясь. — Это невозможно! Я сломал тебе крестец!

Андрей шевельнул мечом, заставив тем самым пирата поднимать голову все выше и выше, пока он предельно не откинул ее назад и не оказался в немыслимой позе.

— Дьявол! — выдавил он из себя. — Ты… дьявол! Или в союзе с ним!

— Не совсем, — возразил Андрей. — Но ты довольно близок к истине.

На лице Абу Дуна отразился еще больший ужас, и Андрей почти пожалел о том, что сказал. Ему было неприятно думать, что придется убить пирата. Но тайну своей неуязвимости надо сохранить любой ценой!

Несмотря на это, он продолжал:

— Пожалуй, тебе стоит лучше подумать о том, что ты сейчас сказал. Ты должен больше заботиться о своей душе, чем о горле, пират.

— Убей меня, — упрямо повторил Абу Дун. — Делай со мной что хочешь, но я не стану ползать перед тобой на коленях.

— Ты храбрец, Абу Дун, — сказал Андрей, продолжая с помощью меча теснить пирата, пока тот не упал в конце концов навзничь на тахту. — Но я не собирался убивать тебя.

Абу Дун молчал. В его глазах был такой безграничный страх, какого раньше Андрею не приходилось видеть ни у кого, но именно это заставляло его быть особенно осторожным. Страх может сделать из отважного мужчины труса, но случается, что труса он превращает в героя.

— Ты знаешь, почему я здесь, — сказал Деляну.

Абу Дун продолжал хранить молчание, хотя Андрей заметил, как его тело слегка напряглось под одеждой. Он пошевелил мечом, и на шее Абу Дуна появилась вторая красная полоса.

— Ты освободишь пленников, — сказал Андрей. — Ты прикажешь своим людям сняться с якоря и плыть к берегу. Как только пленники окажутся на берегу и на безопасном расстоянии, я отпущу тебя.

— Это невозможно, — с трудом выдавил из себя Абу Дун. — Очень опасно в темноте подходить к берегу этого непредсказуемого рукава Дуная. Как думаешь, почему мы встали на якорь посреди реки?