…Со многими неизвестными - Адамов Аркадий Григорьевич. Страница 36
Да, скорей всего, это та самая девушка, о которой говорил Коршунов. Ведь они ее уже видели здесь однажды, у палатки Семенова. То есть ее видел тогда один Коршунов, а потом она вдруг исчезла, сколько они ее ни искали. Вероятно, она в тот раз тоже зашла в палатку. Но куда же она потом делась?
На всякий случай Володя заглянул за одну из палаток невдалеке от той, где торговал Семенов. Он увидел длинный и узкий проход между линией палаток и ветхим забором, отделявшим рынок от улицы, и в этом заборе еле заметную, небольшую калитку.
Володя огляделся. С того места, где он стоял, хорошо были видны и весь проход вдоль забора от палатки Семенова к этой калиточке, и площадь перед палаткой, а за ней и широкий прямой проход между рядами, тянувшийся к выходу из рынка. Словом, удобнее места для наблюдения выбрать было невозможно. Но и стоять здесь, не вызвав подозрений, было немыслимо.
В этот самый момент кто-то стукнул его по плечу. Володя обернулся. Перед ним стоял, слегка покачиваясь, худой, небритый человек. На лице его между багровыми скулами пролегал длинный и белый, словно отмороженный, нос, припухшие глаза слезились. Верхние пуговицы обшарпанного, с какими-то затеками пальто были оторваны, и виднелось грязное, потерявшее все свои первоначальные краски кашне. Человек мутно посмотрел на Володю и с усилием произнес:
– Сообразим? Твой рубль с полтиной… моя посуда… И Колька кинет рубль… А? О… о… и о… – Загнув три пальца, он большим и мизинцем нетвердо отмерил в воз духе три разных расстояния, долженствующих соответствовать доле каждого из участников предлагаемого мероприятия.
И тут же, как из-под земли, появился упомянутый им Колька в виде низенького усатого человека со сбитой набок коричневой цигейковой «москвичкой» и болезненно выпученными глазами на толстом, отечном лице.
«Вот это случай»; – подумал Володя и торопливо сказал:
– Скинулись, братцы. Ты валяй неси. А мы тут с Колей обождем.
И он полез в карман за деньгами. У толстяка в грязном кулаке был уже зажат рубль. Длинный, забрав деньги, мгновенно исчез, а толстяк, вздохнув, туманно пояснил:
– Если б не эта вошь, так я бы… супротив него-то ого!..
В этот момент Володя увидел, как из палатки Семенова в узкий проход у забора выскользнула девушка в беличьей шубке. Он поспешно обнял толстяка за плечи и, пригнувшись, так же сбивчиво сказал ему в самое ухо:
– Все они… сам знаешь небось… ого!..
Девушка между тем пробежала вдоль забора к калитке, мельком взглянула на две шатающиеся фигуры невдалеке и выскользнула на улицу.
В тот же момент Володя выпрямился и торопливо сказал растерявшемуся толстяку:
– Ну, будь здоров, Коля. Привет супруге…
И вслед за девушкой устремился к калитке. «А зовут ее Тамара, – подумал он. – И она подруга этой самой Горлиной, которая исчезла. Ну и повезло же…»
Следить за девушкой не составило большого труда. Она шла не оглядываясь, чем-то, видимо, взволнованная, лотом, торопясь, села в троллейбус. Володя сел вслед за ней.
Ехали долго, затем снова шли уже по тихой заснеженной окраинной улице с маленькими домиками за низкими заборчиками. Девушка свернула к одному из таких домиков и поднялась на крыльцо рядом с застекленной террасой.
Володя, не дожидаясь, пока она войдет в дом, с озабоченным видом миновал забор и, скрытый от девушки выступом террасы, свернул в узкий проулок. Дом оказался угловым.
Ждать Володе пришлось недолго. Вскоре он услышал, как хлопнула дверь, по ступенькам крыльца простучали высокие каблучки меховых сапожек и через двор к калитке торопливо прошла девушка в знакомой шубке. Становилось темно, и лица ее Володя различить не мог.
Затем снова ехали через весь город, но на этот раз девушка привела Володю уже по знакомому адресу, на Луговую улицу, к дому, в котором жил Семенов, и своим ключом отперла входную дверь. При этом она, видимо, сильно нервничала и не сразу попала ключом в замочную скважину.
В пустой квартире Семенова – а Володя твердо знал, что квартира пустая, – Тамара пробыла недолго. Затем она поехала на автобусе снова в центр города. «Долго она будет еще бегать?» – устало подумал Володя.
Наконец девушка свернула с большой оживленной улицы в какой-то переулок и, пройдя два или три дома, зашла в большой темный двор. Володя последовал за ней. По уверенным шагам девушки, по тому, как она уже на ходу стала расстегивать шубку, как потом привычно стряхнула снег в подъезде, Володя понял, что она наконец пришла домой. Секундой позже он услышал дробный стук каблучков, замерший на втором этаже, потом звук быстро открываемой и захлопнувшейся двери.
Облегченно вздохнув, Володя еще с минуту постоял в темном подъезде, затем вышел во двор. Кажется, можно и ему теперь отправиться домой. Только сейчас Володя почувствовал, до чего же он устал, замерз и проголодался за этот бесконечно длинный, напряженный день. О, сейчас он приедет домой и навернет сразу и обед, и ужин, и еще крепкого горячего чая стаканов пять, не меньше. А потом ляжет на диван и будет читать. Столько накопилось книг… Но тут его обожгла новая мысль: «А что, если она пришла не домой? Что, если она сейчас снова выйдет?» Нет, уйти было невозможно, просто невозможно. Эта девушка им нужна до зарезу, сколько раз об этом говорил Коршунов!
Выйдя во двор, Володя огляделся. В сгустившейся, непроглядной тьме лишь тускло горели одинокие лампочки у подъездов. В желтом свете одной из них Володя разглядел скамейку и чью-то сутулую фигуру на ней. Человек курил. Огонек его папиросы то вспыхивал, когда тот затягивался, то, описав дугу, мерк в невидимой, опустившейся руке.
Володя устало направился в ту сторону, на ходу вытаскивая негнувшимися, замерзшими пальцами сигарету.
– Разрешите прикурить?
И тут он разглядел, что на скамейке сидел пожилой бородатый дворник в фартуке, надетом поверх полушубка, и в стоптанных подшитых валенках, неровно загнутых у колен. Рядом к стене была прислонена широкая металлическая лопата на длинной ручке.
– Кури, милый, – старик протянул ему папиросу. – Чего дожидаешься-то?
Володя прикурил и, опустившись рядом, смущенно сказал:
– Девушка тут одна у вас живет…
– Тамарка-то? – не задумываясь, со скрытой усмешкой спросил дворник. – И-их, милый… Несамостоятельный ты, я гляжу, вот что…
Через минуту Володя уже знал все о жиличке из седьмой квартиры. При этом никаких подозрений у старика дворника он не вызвал, ибо был далеко не первым из тех, кто интересуется легкомысленной Тамаркой.
Докурив, Володя все так же смущенно распрощался.
Вот теперь можно было наконец идти домой, и Володя, не чувствуя под собой ног от усталости, поплелся к остановке троллейбуса.
Итак, он узнал два новых адреса. Они, конечно, пригодятся, не могут не пригодиться, хотя бы потому, что Володя потратил на это столько сил.
Еще не рассвело, когда Сергей, наскоро одевшись, выбежал из гостиницы. В ушах стоял тревожный голос дежурного: «Отравление. Снотворное». Черт возьми, что же происходит?
В это воскресное утро улица была, как обычно, тиха и пустынна. Снежно-белый ее простор тонул в предрассветном, хрустальном сумраке. Кругом спали дома.
У подъезда гостиницы пофыркивала знакомая зеленоватая «Волга», загадочно светились, словно щурясь, два желтых глаза ее подфарников.
Улаживаясь рядом с водителем, Сергей еще осипшим от сна голосом сказал:
– Давайте сразу на Луговую… – и досадливо закурил.
Натощак он это не любил делать.
Машина помчалась по пустынным и от этого казавшимся шире улицам, обгоняя редкие, только выползшие после сна, умытые троллейбусы.
Около домика на Луговой уже стоял квадратный зеленый пикап с красной милицейской полосой и длинной антенной. К нему, урча, пятилась серая лобановская «Волга». «Только что приехал», – подумал Сергей.
Окна домика ярко светились, точно там шла киносъемка.
Сергей взбежал на крыльцо и рванул незапертую дверь. В передней снимал пальто Лобанов.