В стране слепых - Флинн Майкл Фрэнсис. Страница 33

– Ну и каков же вывод? – холодно возразила она. – Значит, зря женщинам дали права? Значит, надо было урезать расходы на оборону?

Ред махнул рукой и презрительно хмыкнул.

– Не городите чушь. Просто, предпринимая желательное вам действие, вы не думаете, что оно может иметь и нежелательные последствия. А если на то пошло, то и плохие поступки могут иметь положительные результаты, которые сказываются со временем. Скажите-ка мне, кто оказался сейчас в лучшем положении – потомки тех негров, которых самым жестоким образом похитили и продали в рабство, или потомки тех, кто остался на родине?

– Работорговля аморальна! – воскликнула она.

– Разве я об этом говорил? Мораль здесь вообще ни при чем. Смотрите, я родился американцем, и я благодарен судьбе, но я не могу ее благодарить за то, что миллионы людей умерли от голода в Ирландии или в трюмах плавучих гробов, пытаясь добраться сюда. Дело не в том, что хорошо, а что плохо, что справедливо, а что нет. Систему это не интересует. Измените один из ее компонентов, и она непременно прореагирует – возможно, спустя много лет, и так, как вы совсем не ожидали. И как вам вовсе не понравится. Вот это и есть наша работа. Обычно мы добиваемся именно таких побочных, скрытых последствий, которые на первый взгляд отнюдь не являются целью воздействия. К тому же я говорил, что теперь мы занимаемся только тонкой корректировкой.

– Великолепно. Просто грандиозно. Вы с вашими приятелями изменяете человеческие судьбы, но никто не должен волноваться, потому что вы изменяете их только чуть-чуть!

– Без регулировки даже приборы не работают.

– Нет. Не лезьте в чужие судьбы.

– Ах, laissez faire? Вы мне напоминаете теоретиков бизнеса или «зеленых». У вас тоже укоренился этот мем – «Не нужно вмешиваться».

Саре не понравилось, как он это сказал. Его слова прозвучали так, будто все свои убеждения она подцепила от других, словно заразную болезнь.

– Преднамеренное вмешательство человека делает события противоестественными, – сказала она. – Оно разрушает экономику и экологическое равновесие. Исторический процесс должен течь свободно. Как река. – Она взмахнула рукой.

Ред рассмеялся. Он хохотал, закинув голову и шлепая себя по коленям.

– Что здесь смешного? – спросила она с подозрением.

– То, что люди вроде вас считают поведение человека противоестественным. А что же такое, по-вашему, история, мисс Бомонт? Не что иное, как постоянное вмешательство человека! Люди вечно пытаются либо изменить ход истории, либо воспрепятствовать его изменениям. Наполеон, Иисус Христос, доктор Кинг – все они имели собственное видение будущего и пытались сделать так, чтобы оно наступило. Да вы и сами делаете то, в чем обвиняете нас.

Она почувствовала, как у нее загорелись щеки.

– Не поняла вашей шутки.

Он поманил ее пальцем.

– Ну-ка, расскажите еще раз, что вы там задумали сделать с Эмерсон-стрит? Вы же пытаетесь изменить историю Капитолийского холма, разве нет? Вы покупаете и продаете дома, чтобы изменить характер его заселения. Вы вмешиваетесь в жизнь людей, не спросив их и даже не поставив в известность. А захотят ли местные жители иметь соседями ваших новых господ? Может, им нравится, как они живут сейчас.

– Минуту…

Но он не дал ей выговорить ни слова:

– И вы делаете это втихомолку ради собственной выгоды – в точности как мы, – потому что, узнай кто-то о ваших планах, они не состоятся, и вы не заработаете кучу денег. Единственная разница между тем, что делаете вы и что делаем мы, – в том, что мы работаем лучше! Мы пользуемся статистикой и научными методами. Но подправить историю пытается каждый человек, причем ежедневно. Так что не надо при мне залезать на пьедестал высокой морали. Подумайте, морально ли вмешиваться в историю невежественно и наугад? Лучше ли действовать вслепую?

– Я имела в виду совсем другое, – с трудом выговорила она.

Он скрестил руки на груди.

– В самом деле? Интересно узнать.

– Мы, все остальные, не убиваем людей!

Он застыл неподвижно, потом кивнул.

– Здесь вы правы, – признался он. – Хотя я мог бы возразить, что попытки играть с историей вслепую угробили столько людей, сколько «им» и не снилось. Уже давно дела Общества обстоят неладно, очень неладно. – Он потер руки. – Послушайте, когда Кроуфорд и все остальные основывали Общество Бэббиджа, они вовсе не имели в виду того, что происходит сейчас. Вспомните, ведь они пытались спасти мир.

– Очень мило с их стороны, – едко заметила Сара.

Мелоун был явно задет.

– Да, пытались, – настойчиво повторил он. – Нет, я не говорю, что никто при этом не пострадал. Люди из-за них гибли. Взять хотя бы войну между штатами… Мы до сих пор не разобрались, почему она случилась. Что-то было упущено в уравнениях. Но люди так или иначе умирают. Только в редких случаях Основатели считали нужным устранять отдельных лиц.

– Обратитесь в Ватикан. Может быть, их канонизируют.

Он поджал губы.

– Я их не оправдываю. В любом случае они не были святыми. Они делали то, что считали необходимым; и это нередко причиняло им страдания. Они никогда не санкционировали устранение кого-нибудь просто так или ради самосохранения. Все делалось во имя лучшего будущего. Чтобы предотвратить то, что они предвидели. А Женевьева… она совсем другая.

– Женевьева? Женевьева Вейл?

Он бросил на нее пронзительный взгляд.

– Да. Вижу, вы и о ней слыхали. Она – «их» председатель. Честно говоря, мне кажется, она не совсем нормальна. По-моему, угроза разоблачения довела ее до сумасшествия. И виновата ее мать. Эта старая сука никогда ничего не скрывала от дочки, даже когда та была еще ребенком. Женевьеве стали везде чудиться озверелые толпы, которые врываются к ним в дом, чтобы разорвать их на куски, потому что узнали мамочкин секрет. Ее мать была слишком ленива, чтобы пользоваться другими методами воспитания, кроме страха. «Делай так, как я сказала, иначе все расскажу газетчикам, и нас убьют». Представляете себе, каково это слушать шестилетнему ребенку?

– По-вашему, я должна ей сочувствовать из-за ее трудного детства? Простите, не хочу. – Но Сара не могла не представить себе крошечную девочку, которая боится иметь друзей, боится сказать лишнее, которая живет в постоянном страхе разоблачения чего-то такого, чего она не понимает и к чему не имеет отношения. – Ее мать была злая и глупая женщина. Лучше бы она била дочку.

– Сочувствовать? – встрепенулся Ред. – Нет. Понять – может быть, чтобы, если когда-нибудь вам представится случай ее убить, вы бы это сделали без злобы и ненависти. Кеннисон и другие сами ее побаиваются. Но ее семейство так долго занималось вербовкой новых сотрудников, что теперь все они ее послушные слуги. Думаю, что Вейлы сознательно вели искусственный отбор. Еще ее прадед понял, что, владея методами Общества, можно манипулировать самим Обществом. Безжалостный мерзавец. Ума не приложу, как он сам попал в Общество. И все бы сошло ему с рук, если бы не Куинн. Куинн и Карсон предвидели заговор внутри Общества. Конечно, они не могли знать, что его возглавит именно Вейл. Это было на много лет раньше. Гровнор Вейл тогда еще даже не вступил в Общество. Но неизбежность заговора следовала из их расчетов. И они приняли меры, чтобы как-то сохранить остатки Общества. Когда старый Айзек Шелтон узнал об этом от Куинна, у него просто разбилось сердце.

Зазвонил телефон, и оба вздрогнули. Сара перевела взгляд с аппарата на Мелоуна.

– Возьмите трубку, – проговорила она. – Вы же ждали звонка.

Он вопросительно поднял бровь. Она показала на его наручные часы.

– Вы каждую минуту смотрели на часы. Идите ответьте.

Ред прошел на кухню и снял трубку настенного телефона. Некоторое время он слушал молча. Потом улыбнулся и отвесил ей поклон. Но не успел он выпрямиться, как улыбка на его лице застыла и сменилась удивлением. Он повернулся к ней спиной, и она услышала, как он шепотом сказал:

– Повторите.

Сара не знала, что услышал Ред, но это явно было что-то явно неожиданное для него. Сейчас он на ходу меняет свои планы. Планы, которые касаются ее. Что теперь ей делать? Ред ей симпатичен, и слова его звучали резонно, но поддаваться она не собиралась. Или все-таки позволить ему решать за нее? Она вспомнила, что в гараже ее ждет машина, загруженная всем необходимым и готовая к отъезду.