Падший клинок - Гримвуд Джон. Страница 11
Мария, жена башмачника-кордована, [9]остановившись у статуи Мадонны, прошептала молитву за покойника. Когда она обернулась, обнаженный юноша стоял рядом с ней. Вода стекала с его тела в грязь.
Она просто не могла не завизжать.
Визг замер, когда он одной рукой закрыл ей рот, ухватил за плечо и, развернув, потащил к двери. Только что Мария стояла перед алтарем Богородицы, а в следующую секунду она и юноша, которого она сочла мертвым, смотрели на вход в какую-то таверну. Из двери выбрался пьяница, огляделся по сторонам и нырнул обратно.
Странный юноша не походил на монгола, не те глаза. Для мавра слишком бледен и точно не иудей, хотя Мария и не смогла бы сказать, почему она так решила. Если бы ей пришлось описывать незнакомца, она начала бы со славянских скул, как у пришельцев из Далмации, оседающих в городе. Юноша взял ее за подбородок и развернул лицом к свету часовни. Взгляд Марии встретился со взглядом его глаз в янтарную крапинку.
— Разве тебе не больно? — спросила она, прикоснувшись пальцем к ране на его руке. Неожиданно юноша обнял девушку, уткнулся лицом ей в плечо. Он убрал руку с ее груди в ту самую секунду, когда Мария заплакала.
— Не обижай меня.
— …обижай меня, — его голос эхом повторил ее мольбу.
Мария, у которой не было фамилии — у таких, как она, не бывает фамилий, — родилась пятнадцать с половиной лет назад. Сейчас она находилась в едва знакомом приходе, хотя ей уже давным-давно следовало вернуться домой. А в этом переулке слишком много часовен. Мария задумалась и наконец осознала, где она.
Канал Терра деи Ассасини. [10]
«Мне нужно сосредоточиться», — решила она.
Странный юноша вновь стоял перед ней. Она — замужняя женщина, уже стемнело, а он определенно чужеземец. Когда она попыталась обойти юношу, он напрягся. Мария вспомнила наготу юноши, быстроту его движений и то, как хмурился ее отец, прежде чем выйти из себя.
— Сейчас ты должен дать мне уйти.
Юноша отпустил Марию и смотрел, как она спешит прочь. Она сдерживалась, пока не решила, что уже в безопасности. Потом она громко разрыдалась, и юноша едва не пропустил звук чужих шагов. Кто-то преследовал Марию.
Люди, кравшиеся по переулкам, напоминали призраков — беспомощные, с ввалившимися глазами. Они следят и ждут. Но эта женщина, несомненно, жива, и Тико решил тоже последовать за ней.
9
— Капитан… сюда.
Молоденькая шлюха, потрясенная дерзкими словами, умолкла.
Родриго узнал мужчину, несмотря на его яркую маску. Судя по проститутке рядом и кувшину в руке, слуга Атило весело праздновал свою победу. Как и большинство венецианских мужчин, Родриго прибегал к услугам шлюх. Эта, по крайней мере, была стройной, полупьяной и приятно улыбалась.
— Якопо.
— Мой господин.
Якопо повернулся и произнес:
— Это капитан Родриго. Он начальник Доганы.
В ответном взгляде шлюхи явственно читалось: «Не говори чепухи». Потом она осознала, что ее клиент серьезен, и склонилась в глубоком поклоне, который выставил на обозрение большую часть груди и несколько улучшил настроение Родриго.
Рива дельи Скьявони лежала на южном берегу Венеции.
Сюда шли капитаны в поисках припасов и материалов для своих судов. Здесь располагались продуктовые лавки, торговцы канатами и тележки с бочонками дождевой воды из городских цистерн. Здесь продавали рабов, нанимали экипажи. И сюда же направлялись моряки в поисках шлюх. Неудивительно, что красавчик-слуга Атило праздновал победу во вчерашней регате на набережной Скьявони.
За минувшую ночь Якопо лишился не только дублета, подаренного ему Родриго, но и шляпы сэра Ричарда. Вместо них он обзавелся подбитым глазом и разукрашенным кинжалом, наверняка нарушающим законы о роскоши. И двумя шлюхами.
Вторая подошла, когда Родриго разглядывал кинжал. Оказалось, Якопо все-таки сохранил дублет. Он был накинут на плечи его подружки, защищая от холода ее обнаженную грудь.
— Мой господин, вы видели тот пожар на судне?
— Да, — ответил Родриго. — Видел.
— Говорят, шпионы мамлюков подожгли корабль с Кипра.
«Уже говорят?» Родриго угрюмо улыбнулся. Он приказал своим людям не трепать языком, но такие слухи ему вполне подходят.
— Зачем?
— Ну… — протянул Якопо. — Госпожа Джульетта выходит замуж за Кипр. — Локоть, на который он опирался, соскользнул, и Якопо едва не свалился на пол. — А Кипр, — с трудом продолжил он, — союзник Византии. А теперь и наш, конечно.
Византия и мамлюки враждовали, что вполне естественно для двух соседствующих империй. А Венеция, теоретически, союзник Византии. Для пьяного достаточно, чтобы придумать целый заговор.
— Почти верно. Но горело судно мамлюков, и я бы поставил на мавров.
Почему бы и нет? Мавры — еще один враг султана мамлюков.
— Я слышал…
— Поверь мне. Это лазутчики мавров.
Якопо уже открыл рот, желая возразить, но одна из шлюх ткнула его локтем под ребро. Он и вправду был сильно пьян.
— Я угощу вас.
— В другой раз…
— Вы идете спать?
Родриго кивнул.
— Тогда вам нужно помочь попасть в рай, верно?
Останавливать декламацию Якопо было уже поздно, а после первой фразы к нему присоединились обе шлюхи.
— Тот, кто хорошо пьет, крепко спит. Кто крепко спит, не замышляет зла. Кто не замышляет зла, не творит зла. Кто не творит зла, попадает в рай. Так выпей же…
— И рай будет твой, — закончил за них Родриго.
Из пятиминутного монолога Родриго узнал, что Якопо служит Атило уже восемь лет. Он хочет повышения. Он заслужил повышение. Иногда — только никому не говорите — он чувствует себя почти рабом. Народ Атило имел рабов. Само собой, капитан это знает.
«Как и все мы», — подумал Родриго. Половина людей, работающих снаружи на погрузке, связана договором с главарями словенских банд, набережная недаром звалась Скьявони. Крестьянам на материке указывали их господа. Неужели Якопо считает, что эти шлюхи работают сами по себе? Родриго отхлебнул из стакана и скривился от горечи.
Он уже уполовинил кувшин, когда понял, почему вино настолько паршивое.
Если бы его мысли не занимала вчерашняя катастрофа, он бы заметил, что мужчины приходят сюда не за выпивкой. Делить таверны — традиция Серениссимы. Публичные дома жили по более сложным правилам. Он, пребывая здесь, нарушал с полдюжины законов.
— Мне нужно идти…
— Вы послали мою подружку за сержантом.
Да, так и есть, вспомнил Родриго.
Якопо похлопал оставшуюся шлюху по колену. Она пожала плечами. Очевидно, его внимание немного значило.
«Что я здесь делаю?» Стоило вопросу промелькнуть в голове, как Родриго уже знал ответ. Он ведет себя подобно любому венецианскому дворянину, которого пригласил выпить победитель вчерашней гонки.
— Мой господин, кажется, вино вам не по вкусу.
— Так и есть, — спокойно ответил Родриго.
Когда Якопо вернулся, в руке он сжимал новую бутыль.
— Франкское, — пообещал он. — Лучшее из их погреба. Простите, мне следовало догадаться.
— О чем?
— Вино, которое мы пьем, не для желудка дворянина. Я не подумал.
— Оно же не твое, — устыдившись, ответил Родриго. — Вчерашние новости о госпоже Десдайо расстроили меня… — Он чокнулся с Якопо и понял: парень прав. Это вино намного лучше.
Родриго, с усилием подняв от стола голову, смотрел на приближающуюся служанку. Или она работает в лавке? Неважно, все равно она окажется в его постели. Он патриций, и его дворец стоит на Большом канале.
Небольшой дворец. Узкое трехэтажное здание, стиснутое двумя массивными соседями. Но все же дворец и с видом на Каналассо, главную артерию Венеции. Бывали дни, когда Родриго сам себе не нравился, и сегодня был один из таких дней.
Прошлой ночью дела шли неплохо, пока Темучин не поймал стрелу. А когда они нашли того мальчишку, все стало еще хуже.