Принцесса Заземелья - Брукс Терри. Страница 6

Мистая окинула взглядом столь дорогой ее сердцу пейзаж, радуясь своему возвращению домой после долгого отсутствия. Однако стоило заметить очертания Мелькора, как она невольно начала пристально всматриваться в угольно-черный провал, видневшийся неподалеку, – вход в бездонную пропасть. Воспоминания, в которые девушке совершенно не хотелось погружаться, вновь предстали перед ее внутренним взором, и она ощутила легкий укол сожаления. На самом деле Мистая появилась на свет именно здесь, в Бездонной Пропасти, мрачном и темном месте, которое, как бы ни хотелось иного, всегда будет неотъемлемой частью ее существа. Об этом принцессе рассказала Ночная Мгла. Ночная Мгла, которая хотела воспитать Мистаю как свою собственную дочь – разумеется, на свой манер. И какое-то время это желание даже было обоюдным. Ложь и предательство стали символами жизни девочки после того, как ей едва исполнилось десять лет. К счастью, тот период остался далеко позади и больше никогда не напомнит о себе. Ночная Мгла покинула Заземелье, и ей не суждено вернуться.

Мистая усилием воли отвела взгляд от Бездонной Пропасти и посмотрела в противоположную сторону, где, как она знала, находится замок Чистейшее Серебро – до него было не очень далеко, меньше дня в дороге, если идти быстрым шагом.

Она не стала медлить и начала быстро спускаться с горы, почти без размышлений выбирая путь. Мистая полной грудью вдохнула ароматы долины, когда наконец ее нога ступила на травяной ковер. Она узнавала каждый запах, могла с легкостью отличить любой из них от другого и назвать растение, которому он принадлежал. Принцесса научилась этому в те времена, когда ее воспитанием и образованием занимался советник Тьюс – придворный волшебник. Советник, забавный, добрый старик, всегда занимал в сердце Мистаи особое место. И вовсе не потому, что Тьюс был довольно смешным, частенько путал заклинания и был постоянным источником всевозможных небольших катастроф. И даже не потому, что колдун был одним из немногих, кто относился к принцессе как к взрослому человеку, а не как к ребенку, сознавая, кто она такая, пожалуй, даже лучше, чем ее собственный отец. И даже не потому, что советник был самым близким человеком для Мистаи, кроме, пожалуй, ее родителей.

Причина ее особого отношения к старику крылась в том, что советник Тьюс спас жизнь девушке, при этом едва не попрощавшись со своей. Он, ни на мгновение не задумавшись о возможных последствиях, бросился ей на помощь и уберег от страшной, роковой ошибки. Придворный волшебник не колеблясь выступил против намного более сильного противника – Ночной Мглы, ведьмы из Бездонной Пропасти.

Мистае пришлось использовать собственную магию – смесь ее природных талантов и благоприобретенных от Ночной Мглы знаний, – чтобы спасти советника. Девочка пришла в ярость, когда узнала, что наставница обманывала ее, хитростью заставляя обращать новые навыки против собственного отца. Отчаянная злость затопила сознание Мистаи, и она, собрав все силы, набросилась на ведьму, и две волшебницы, невежественная и опытная, сошлись в страшном сражении, которое могло окончиться трагично для принцессы и Тьюса, если бы не своевременное вмешательство Стойсвиста. Заклинание ведьмы Бездонной Пропасти обернулось против нее самой, и она исчезла во вспышке зеленого колдовского огня. Мистае потребовались все ее таланты и невероятное упорство, чтобы помочь советнику Тьюсу победить яд и встать на ноги. Поправившись, старик стал наставником принцессы и ее постоянным компаньоном.

До тех пор, пока ее отец не отправил дочь в Кэррингтон, где, по его словам, девушку должны были научить новым и очень важным вещам.

К чести советника, тот не стал возражать. Тьюс согласился с отцом Мистаи, который, помимо прочего, был королем и обладал правом решающего слова почти во всех вопросах. Придворный волшебник сказал, что Бен Холидей, властитель Заземелья, прав и ей необходимо увидеть другой мир, выбор которого был более чем очевиден. Советник обещал подождать, когда принцесса вернется и они продолжат занятия с того места, на котором остановились. Мистая в свою очередь дала слово, что вновь начнет изучать флору и фауну, магические создания и их привычки – словом, все, что существует в удивительном мире Заземелья, единственном, который был для девушки действительно родным.

Вспомнив о своем обещании, Мистая неожиданно захотела сдержать его.

Вдруг рядом с ней пронеслась огромная черная тень, расплывавшаяся во все стороны, – что-то массивное и крылатое беззвучно пролетело над головой девушки. Она только и успела выдохнуть и пригнуться, готовясь защитить себя и дать достойный отпор неведомому врагу. От взмахов гигантских кожистых крыльев легкий ветерок в мгновение ока превратился в резкий, порывистый вихрь, который так и норовил свалить Мистаю с ног. Наконец в поле зрения девушки показался и сам обладатель тени. Дракон Страбон изогнулся в полете, вытянул свое тело и, завалившись на бок, устремился вниз и приземлился прямо перед принцессой.

Она осторожно выпрямилась и взглянула в хищные, жестокие глаза зверя, высокой громадой возвышавшегося перед ней.

– Добрый день, дракон! – храбро поприветствовала его Мистая.

– Добрый день, принцесса, – ответил Страбон голосом, который напоминал скрежет ножовки по металлу.

Девушка не знала, к чему эта неожиданная встреча могла привести, и поэтому решила уточнить у дракона, что ему нужно. И чем быстрее, тем лучше.

– Похоже, ты прилетел сюда не просто так, а с определенной целью. Ты хочешь поздравить меня с возвращением домой?

– С возвращением, – иронично ответил он.

Мистая напрасно ждала чего-то большего – дракон продолжал молча сидеть на месте, преграждая ей путь. Страбон был огромным созданием, вес которого составлял едва ли меньше четырех-пяти тонн. Тело дракона покрывала жесткая, плотная кожа, а защитой служили костяные пластины, похожие на доспехи, и острые шипы, идущие вдоль спины; его треугольную морду венчали рога, а лапы толщиной были с три человеческих тела. Один желтоватый глаз пристально смотрел на Мистаю, в то время как другой был лениво прикрыт и в нем не отражалось ничего, кроме усталости и отсутствия интереса к происходящему. «Какой необычный прием», – подумала она, гадая, сможет ли научиться делать так же.

– У нас возникла небольшая проблема, принцесса, – громко произнес Страбон спустя несколько мучительно долгих минут. – Ты совершила кое-что, на что наложен запрет. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Нет, – заявила Мистая, которой неожиданно пришло в голову, что дракон намекает на ее небольшой конфликт с Рондой Мастерсон.

– Ты с помощью магии создала мой образ, чтобы кого-то испугать, – продолжил он, подтвердив догадку девушки. – Это запрещено. Всегда было запрещено. Никто никогда не обладал правом (и не получит его) создавать мой образ – ни в каком виде, ни для каких бы то ни было целей. Особенно без моего разрешения. Возможно, ты этого не знала?

Мистая глубоко вздохнула:

– Нет, не знала. Я думала, что подобное использование магии вполне приемлемо.

– Подумай еще раз. Хотя нет, лучше не стоит. Уж не знаю, каким манерам тебя обучали в замке и какое поведение кажется тебе приемлемым, но ставить на дракона клеймо страшного злобного монстра, который способен только на одно – побыть пугалом, никуда не годится. Считай это моим первым и последним предупреждением. Если ты еще хоть раз создашь мой образ без разрешения, то мы увидимся куда быстрее, чем тебе бы того хотелось, и тогда придется ответить за свою глупость. Я ясно выражаюсь?

Мистая сжала губы, чтобы Страбон не заметил, что они задрожали. Дракон выгнул шею, огромной скалой нависая над девушкой, так что она даже почувствовала зловонное, тошнотворное дыхание зверя.

– Куда уж яснее, – наконец сумела произнести она.

– Вот и хорошо, – заявил дракон. Он выпрямился – размером Страбон превышал трехэтажное здание, а размах его огромных черных крыльев был вдвое шире. – Я не буду тебя больше задерживать. Было приятно вновь увидеться, искренне желаю тебе всего хорошего. Ты мне всегда нравилась, и твоей матерью я тоже восхищался. Однако твой отец, разумеется, совершенно другое дело. Сделай себе и мне одолжение – не стремись быть похожей на него. А теперь – прощай. И не сочти за труд помнить о моем предупреждении.