Глаз павлина - Гордон Уильям. Страница 10

Будто что-то почувствовав, Юсиф обернулся, и взгляды двух непримиримых врагов встретились. Голубые, цвета льда и тумана, глаза сына человеческого вперились в желтые, с вертикальными зрачками глаза потомка древней расы змеелюдей. На протяжении мига, по сравнению с которым удар сердца кажется вечностью, они смотрели друг на друга. И пока в одних мерк свет, в других разгорались нечеловеческая злоба и отчаяние.

Сорванная с петель дверь рухнула, и ворвавшиеся в таверну стражники оказались свидетелями удивительной сцены. В одном конце зала, раскинув руки, падал бледный как смерть огромный северянин, а в другом на залитый вином и кровью пол валился желтоликий человек в черной хламиде. Его руки были протянуты вперед, будто он в последнее мгновение пытался остановить смерть. Сбившийся назад капюшон обнажил вызывающую дрожь ужаса чешуйчатую голову колдуна, а из одного из лишенных век змеиных глаз, войдя в него по самую рукоять, торчал тяжелый хорайский кинжал.

Глава третья

Конан открыл глаза и застонал. Голова киммерийца раскалывалась от боли, на него, сменяя друг друга, попеременно обрушивались волны ужасной слабости и тошноты. Ныло разбитое лицо. Северянин отчаянно пытался вспомнить, что с ним случилось, но ему это не удавалось. Кроме того, он никак не мог понять, где находится, и далеко не сразу сообразил, что лежит в постели в полутемной комнате. К счастью, на чертоги Крома, куда воины попадают после смерти, это место никак не походило. И вдруг в голове Конана все встало на свои места: его отравил проклятый Юсиф бен Кемаль — слуга Зерити! Следующая его мысль была о рыжеволосой красавице. Руфия!

Ледяное пламя ненависти к змееголовому колдуну и страх за судьбу девушки в мгновение ока прояснили его разум. Могучий организм горца наконец справился с остатками яда, кровь истово забурлила в жилах, недомогание отступило. Конан попробовал встать, но обнаружил, что привязан к кровати.

— Эй, есть здесь кто живой? — рявкнул киммериец.

За его спиной открылась невидимая с кровати дверь, и Конан услышал дробные шаги десятков людей. Вокруг засуетились слуги в богатых ливреях.

В одно мгновение загорелись десятки свеч в золотых канделябрах, заливая ровным ярким светом огромные богато убранные покои. Стены из красного дерева и кедра были украшены роскошными гобеленами и картинами. Где он? Что, во имя Крома, произошло?

В изукрашенное тонкой резьбой кресло, стоявшее перед постелью киммерийца, опустился высокий мускулистый шемит в просторном белом одеянии. За его спиной безмолвно замерли могучие стражники с обнаженными мечами.

— Приветствую тебя во дворце короля Фараха, Конан из Киммерии.— Голос мужчины был низок и звучен.— Чувствуй здесь себя как дома.

— Незнакомец, меня дома к кровати не привязывают! Пусть вороны расклюют твою печенку, кто ты такой и что ты себе позволяешь? Немедленно освободи меня, а то узнаешь на своей шкуре остроту моего меча! Проклятый колдун украл мою девушку, и ей грозит смерть! — выпалил Конан, стараясь разорвать удерживающие его веревки.— Что здесь вообще происходит?

— Успокойся, варвар, все в порядке. Ты в безопасности. Сейчас…

— В безопасности?! — перебив собеседника, взревел Конан.— Клянусь всеми девятью рогами Нергала, я такую безопасность…

— …Тебя развяжут,— несколько раздраженно закончил высокий незнакомец, теребя ухоженную бороду.

И действительно, не успел Конан договорить до конца длинное замысловатое ругательство, как слуги ловко распутали веревки. В этот же миг здоровенные наголо обритые стражники оказались между ним и бородатым шемитом. В их плавных движениях чувствовалась такая звериная грация и сила, что Конан, сперва намеревавшийся вцепиться в горло человеку в белых одеждах, отказался от этой мысли. Он не был уверен, что в таком состоянии справится с этой пятеркой волкодавов голыми руками. «Ладно,— решил киммериец,— подождем, что будет дальше!»

Вновь обретя свободу, Конан несколько успокоился. Откинув одеяло, он уселся на кровати и ощупал избитое лицо. Пока он был без сознания, неведомый лекарь обработал раны и ссадины, оставленные сапогом Юсифа, но, судя по ощущениям, шрамов у него прибавится. Ничего страшного, он не какой-нибудь модный хлыщ — следы битв лишь говорят о доблести мужчины!

— А что здесь происходит, я тебе сейчас расскажу по порядку. Итак, киммериец, ты, как уже было сказано, находишься во дворце короля Фараха, да прибавятся дни его жизни без счета! Я начальник королевской стражи Рамазан, а ты действительно наш гость. Мы сможем нормально поговорить, если ты будешь вести себя спокойно.

— Прости меня, Рамазан, если я был резок,— ответил Конан.— Видимо, в этом виноват яд гнусного чернокнижника. Но прошу тебя, немедленно верни мне одежду и оружие и покажи кратчайший путь к выходу. Ты просто не представляешь, в какой опасности находится Руфия, угодившая в руки палачей Золотого Павлина!

— Ты ошибаешься, как раз это я себе представляю,— покачал головой Рамазан.— Но об этом чуть попозже… Ты помнишь, что произошло? — неожиданно спросил он у Конана.

Киммериец задумался.

— Проклятый колдун, наверное, отравил наше вино, потому что внезапно все в таверне будто сошли с ума и накинулись друг на друга,— наконец сказал он.— А потом… Потом…— Конан решил не говорить о том, что Юсиф выполнял волю стигийки Зерити, возненавидевшей Руфию и ее спасителя.— Когда чернокнижник увидел, что его яд на меня уже подействовал, он подошел ко мне и сказал… Что похитил мою девушку, а затем передал ее слугам Золотого Павлина. Мне же доводилось слышать, что те отличаются поистине великой злобой и жестокостью… Потом все как в тумане… Помню лишь, что единственным моим желанием было метнуть в него кинжал… Что было дальше, я не помню, потому что вырубился,— с тяжелым вздохом закончил варвар.

— Пускай тебя утешит то, что ты все-таки бросил кинжал. Не иначе как твою руку направлял сам Птеор,— с уважением произнес Рамазан.— Кинжал угодил колдуну точнехонько в глаз. Кстати, прекрасное оружие. Даже та дрянь, что текла в жилах колдуна, не попортила добрую сталь.

— Похоже, сам Кром в образе хорайского торговца оружием снизошел ко мне! — с гордостью сказал Конан.— Смелому и боги помогают!

Рамазан, посвященный высокого ранга, улыбнулся:

— Наивное дитя гор, ты действительно полагаешь, что небожители до сих пор вмешиваются в судьбы смертных? Уверяю тебя, те времена давно миновали!

Конан из уважения к возрасту мужественного воина не стал с ним спорить, хотя многое мог бы рассказать из жизни богов и демонов.

— Позволь, я посвящу тебя в события, которые произошли, пока ты был без сознания, уважаемый.— Шемит вежливо кивнул киммерийцу.— На твое счастье, какой-то малец вызвал стражу. Видимо, мальчишка проходил мимо таверны и услышал, что там дерутся…

— А не был ли этот парень одет в белую накидку и белую чалму, изрядно перемазанные в грязи? — поинтересовался Конан.

— Истинно так,— слегка приподнял бровь Рамазан.— Ты его знаешь?

— Нет, просто я обратил внимание на этого паренька, когда заходил в таверну,— равнодушно покачал головой Конан, стараясь не выдать своей радости. Выходит, с Ишмаэлем все в порядке!

Не желая привлекать к новому приятелю внимание стражников, киммериец на всякий случай решил умолчать и о своем знакомстве с Ишмаэлем. По его мнению, парню было ни к чему лишний раз искушать судьбу.

— Впрочем, неважно,— продолжил Рамазан.— Так вот, воины высадили дверь и обнаружили в таверне уйму тел — кто был просто без памяти, а кто уже помер. Сотник послал за лекарем. Старик оказался достаточно сведущ, чтобы определить, что все люди были отравлены. Все, за исключением некоего создания, которое и человеком-то назвать нельзя. Того прикончил кинжал.— Рамазан вновь кивнул Конану.— Лекарь на месте оказал всем необходимую помощь, а потом тех, кто остался в живых, доставили в дворцовую лечебницу. Под усиленной охраной, естественно. Пойми, горец, в Киросе такие события не каждый день происходят. Выжидающе посмотрев на Конана, который предпочел промолчать, Рамазан продолжил: