51 рассказ - Дансени Эдвард. Страница 10
«Но после всех этих лет», слышал я его крик. «После всех этих лет…» И тот, что с копьем, сказал: «Да, после трех тысяч лет…»
Природа и время
По улицам Ковентри однажды зимней ночью шагал торжествующий дух. Позади него, сутулая, неопрятная, в изодранной одежде и выглядевшая как изгнанница, скуля, плача и стеная, пыталась поддерживать темп дурно используемая душа. Непрерывно она щипала его за рукав и окликала, когда начинала задыхаться. На миг он замедлял шаг, а потом шел дальше столь же решительно.
Это была мучительная ночь, хотя, казалось бы, не было холода, которого она боялась, поскольку была плохо одета; но трамваи, уродливые магазины и яркий свет фабрик заставляли ее непрерывно вздрагивать, пока она хромала мимо, а тротуар ранил ей ноги.
Тот, который шагал впереди, казалось, не заботился ни о чем. Могло быть жарко или холодно, тихо или шумно, под ногами мог быть тротуар или возделанная земля – он просто шагал вперед.
И она подхватила и сжала его локоть. Я слышал, как она говорила своим несчастным голосом, Вы не расслышали бы ее из-за шума движения.
«Ты забыл меня», она жаловалась ему. «Ты оставил меня здесь». Она указала на Ковентри широким взмахом руки и, казалось, имела в виду и другие города. И он грубо сказал ей, чтобы поспешила и что он не оставлял ее.
А она продолжала свои ничтожные жалобы.
«Мои анемоны мертвы на многие мили вокруг», сказала она, «весь мой лес падает и одни только города растут. Мое дитя Человек несчастен, и мои другие дети умирают, и тем не менее города растут, а ты забыл меня!» И затем он сердито обернулся к ней, почти прекратив движение, которое началось с сотворением звезд.
«Когда я забывал тебя?» ответил он. «Или когда оставлял тебя? Я ли не бросил вниз Вавилон ради тебя? И Ниневия не исчезла ли? Где Персеполис, который беспокоил тебя? Где Тарсис и Тир? И ты говоришь, что я тебя забыл!»
При этом она, казалось, испытывала некое наслаждение. Я слышал, что она заговорила еще раз, взирая задумчиво на своего компаньона.
«Когда вернутся поля и трава для моих детей?»
«Скоро, скоро», сказал он; затем они замолчали. И он зашагал прочь, она хромала позади него, и все часы на башнях били, когда он проходил мимо.
Песня черного дрозда
Как-то, когда поэт проходил мимо терновника, запел черный дрозд.
«Как ты это делаешь?» спросил поэт, поскольку он знал язык птиц.
«Это было…» сказал черный дрозд. «Это действительно было замечательно. Я создал эту песню прошлой весной, она пришла ко мне внезапно. Была самая красивая самка нашей породы, которую мир когда-либо видел. Ее глаза были чернее, чем озера ночью, ее перья были чернее, чем сама ночь, и ничто не могло сравниться желтизной с ее клювом; она могла лететь куда быстрее молнии. Она не была обычной птицей из рода черных дроздов, никогда не было другой, подобной ей. Я не смел находиться рядом с ней, потому что она была так хороша. Однажды прошлой весной, когда стало тепло снова – было холодно, мы ели ягоды, жизнь была весьма трудной тогда, но Весна пришла, и снова стало тепло – в один день я подумал, как она чудесна, и казалось столь невероятным, что я вообще смог увидеть ее, единственную действительно замечательную птицу нашей породы в мире. Тогда я открыл свой клюв, чтобы издать крик, и затем эта песня пришла, и никогда не было ничего подобного ей прежде, и, к счастью, я запомнил ее, ту самую песню, которую я спел сейчас. Но самое необычайное, самое удивительное происшествие того изумительного дня – как только я спел песню, эта дивная птица, самая прелестная в целом мире, прилетела прямо ко мне и села рядом на том же самом дереве. Я не припомню больше таких замечательных времен.
Да, песня пришла в одно мгновение, и как я сказал…» Тут старый странник, шедший мимо с палкой, взмахнул ей, и черный дрозд улетел, а поэт рассказал старику замечательную историю птицы.
«Эта песня нова?» сказал странник.
«Ничего подобного. Бог создал ее годы и годы назад. Все черные дрозды пели ее, когда я был молод. Она была новой тогда».
Посланники
Некто, блуждая у вершины Парнаса и преследуя зайцев, услышал высших муз.
«Передай наше сообщение в Золотой Город». Так пели Музы.
Но мужчина сказал: «Они не послушают меня. С подобными мне не говорят музы». И музы назвали его по имени.
«Прими наше сообщение», они сказали, «Золотому Городу». И человек был огорчен, поскольку преследовал зайцев.
И музы воззвали снова.
И когда наконец, в долинах ли или на высоких склонах холмов он еще раз услышал муз, то пошел наконец к ним и выслушал их сообщение, хотя он с радостью оставил бы его другим людям и преследовал бы стаи зайцев в счастливых долинах.
И они дали ему лавровый венок, вырезанный из изумрудов, какой только музы могут вырезать. «По этому знаку», они сказали, «они должны понять, что ты послан от муз». И человек пошел оттуда и облачился в алые шелка, как подобает каждому, кто общался с высшими музами. И через ворота Золотого Города он вбежал и выкрикнул сообщение, и его плащ развевался у него за спиной. В мертвой тишине сидел мудрецы и старцы Золотого Города; скрестив ноги, они сидели перед своими домами, читая с пергаментов сообщение муз, которое было послано намного раньше.
И молодой человек выкрикнул свое сообщение от муз.
И они поднялись и сказали: «Ты не от муз. Иначе сказали они». И они забросали его камнями и он умер.
А впоследствии они вырезали его сообщение на золоте и читали его в храмах на церковных праздниках.
Когда музы отдохнут? Когда они устанут? Они послали другого посланника в Золотой Город. И они дали ему жезл из слоновой кости, чтобы нести в руке, и все чудесные истории мира с невиданным искусством были вырезаны на том жезле.
И только музы могли вырезать их. «По этому знаку», они сказали, «люди должны узнать, что ты прибыл от муз». И он проник через ворота Золотого Города с сообщением, которое получил для своих людей. И они встали сразу на Золотой улице, они прервали чтение того сообщения, которое вырезали на золоте. «Последний из посланцев», они сказали, «был в лавровом венке, вырезанном из изумрудов, какой только музы могли вырезать. Ты не послан музами». И они побили его камнями в точности так, как они побили камнями его предшественника. И впоследствии они вырезали его сообщение на золоте и положили его в своих храмах.
Когда музы отдохнут? Когда они устанут? И еще раз они выслали посланника к воротам Золотого Города. Из всего, что он носил, гирлянду из золота высшие музы дали ему, гирлянду мягких и желтых лютиков, выточенную из чистого золота. И все же люди забросали его камнями на площади в Золотом Городе.
Но они получили сообщение, и какое дело Музам?
И все же они не отдыхают, ибо через некоторое время я услышал их зов.
«Иди, отнеси наше сообщение», они сказали, «в Золотой Город». Но я не пошел. И они сказали в другой раз. «Иди, отнеси наше сообщение», кричали они.
И все равно я не пошел, и они выкрикнули третий раз: «Иди, отнеси наше сообщение». Они крикнули в третий раз, но и тогда я не пошел. Но днем и ночью они кричали и долгими вечерами.
Когда музы отдохнут? Когда они устанут? И когда они не прекратили призывать меня, я пошел к ним и сказал: «Золотой Город не Золотой Город больше. Они продали свои колонны за медь и свои храмы за деньги, они сделали монеты из своих золотых дверей. Город стал темным, полным неприятностей, нет счастья на его улицах, красота исчезла с них и старые песни ушли».
«Иди, отнеси наше сообщение», кричали они.
И я сказал высшим музам: «Вы не понимаете. У вас нет никакого послания для Золотого Города, святого города больше нет».
«Иди, отнеси наше сообщение», кричали они.
«В чем состоит ваше сообщение?» спросил я высших муз.
И когда я услышал их сообщение, я начал искать оправдания, боясь говорить такие вещи в Золотом Городе; и снова они предложили мне идти.