Дети Хаоса - Дункан Дэйв. Страница 15

Почему отца вчера вызывали во дворец и почему он послал за ней?

С Ловца Угрей они перебрались на Болтушку и дальше покатили по Колокольчику; Френа оказалась в знакомой обстановке, среди привычных запахов смолы, рыбы и соленой воды, грохота тележек, запряженных быками, криков морских птиц, скрипа лебедок. Между домами мелькали мачты и паруса. Переливающиеся хрустальные ручейки пресной воды, вытекающие из озера, делились и объединялись, становились шире, соленее и в конце концов превращались в каналы для кораблей – вонючие, грязные дороги к Океану.

Когда она была маленькой, их дом находился улице Рыбьи Потроха, на острове Краб, выходившем прямо в Океан. Они жили на верхних этажах, а отец держал бакалейную лавку внизу – хотя к тому времени, когда ее детские воспоминания стали более осмысленными, он уже владел соседними кварталами и расширил дело. На месте того дома давно стоят склады.

Год за годом Хорт Вигсон прибирал к рукам все больше и больше, удваивая и утраивая свое состояние и количество людей, которые на него работали. Все, к чему он прикасался, обращалось в золото. Теперь он владел всем островом Краб, кроме одного причала в северо-восточном углу. Ему принадлежала большая часть Колокольчика, прилегающего к Крабу на западе, и благодаря этому он контролировал Райский Приют, естественную гавань, настолько надежную, что она давала ему серьезные преимущества перед конкурентами. Год за годом он разрушал хибары и лачуги, строил новые склады, расширял свой особняк. Даже крошечный клочок земли в Скьяре стоил целое состояние, а окна его дома выходили в собственный сад. Он привез в него уже взрослые деревья и собирался разбить здесь зоопарк. Его жилище превосходило великолепием дворец сатрапа Эйда.

Когда онагры въехали на мост, соединявший Колокольчик с Крабом, Френа нарушила затянувшееся молчание.

– Высади меня у двери, а сам сразу же возвращайся к Альсу, Верк. С тобой ему будет лучше.

Верк удивленно на нее посмотрел и чуть не сбил с ног женщину, которая несла кувшин с водой на голове. Та сразу принялась его бранить.

– Завтра, – продолжала Френа тем же спокойным и уверенным голосом – так она по крайней мере надеялась, – ты привезешь Альса к Целителям на Болтушке. Я велю Тринвару, чтобы он отправил туда кого-нибудь с золотом и подождал вас. А сегодня вечером я расскажу отцу, что произошло, и постараюсь убедить его, что это моя вина. Обещаю, – проговорила она, почувствовав недоверчивое выражение на своем лице. – Думаю, у отца сейчас есть заботы посерьезнее, чем потерянный меч и царапина у меня на руке.

– Миледи добра, – сказал Верк.

Он не стал спорить, значит, она нашла правильное решение.

Глава 6

Бенард Селебр проснулся от острых, точно кинжалы, лучей солнца, которые пытались пробраться под его закрытые веки. Поначалу он решил, что Катрат явился его прикончить, и его сердце замерло от ужаса. Оказалось, это всего лишь Тод, его отвратительно жизнерадостный ученик, с румяным лицом и покорными глазами.

– Двенадцать благословений вам в это прекрасное утро, мастер!

– И тебе, – проворчал Бенард. – Воды!

– Сейчас, мастер! – Снова стало темно, Тод опустил парусину и помчался к колодцу.

Бенард сел и поморщился от жуткой головной боли. В соседних домах священники под крики петухов распевали утренние гимны, где-то переговаривались люди, шедшие на молитву. Его сарай стоял в углу заброшенного строительного двора за новым Пантеоном – то был чуть ли не единственный пустой участок во всем Косорде. Его жалкое жилище представляло собой три глиняные стены с занавеской из промасленной парусины, свисавшей с балки, но зато он мог здесь работать в дождливую погоду. Внутри все было завалено глиняными моделями, фигурками из фаянса, чанами с глиной, резцами и молотками, кусками дерева, банками и мешками с краской, коробками, корзинами с разноцветными плитками, досками для рисунков и еще множеством самых разных вещей. Единственное, чему Бенард не научился от мастера О дока, так это аккуратности.

Хидди… Его тело все еще желало ее. На самом ли деле она так прекрасна, как ему показалось, или ее красота существует лишь в глазах околдованного чарами Бенарда? Напрасно он осудил девушку за служение богине безумия. То, что представлялось ему полным разложением, могло быть лучше жизни крестьянки, без конца производящей на свет умирающих в младенчестве детей.

Бенард с трудом поднялся и начал пробираться между наваленными повсюду вещами. У него было ощущение, словно он не спал вовсе, и, по-видимому, еда ему тоже не сулит. Вчера, когда он отправился праздновать помолвку Нильса, на шнурке у него было около дюжины кусочков меди, теперь же не осталось ни одного. Даже страшная головная боль, от которой он страдал, не могла столько стоить, значит, он обеспечил ею примерно половину Косорда. Священники гораздо больше любили делать заказы, чем платить за них, однако, даже когда это случалось, деньги у Бенарда надолго не задерживались. Поэтому он существовал на то, что ему платила за обучение семья Тода: мешок муки в шестидневку. Следующего ждать только завтра.

Если Бенард доживет.

Верист Катрат был лишним и досадным осложнением в жизни человека, который хотел только одного – целыми днями работать с камнем. Бенард нуждался в малом: искусстве, искусстве и снова искусстве. Время от времени он пускался в загул, как вчера ночью. Он любил женщин, и женщины любили его; несмотря на то, что большинство его друзей были простыми людьми, порой он отдавал дань Эриандер в самых роскошных спальнях Косорда. Одну женщину он любил до потери сознания, но получить не мог. Смертельная вражда с Катратом Хорольдсоном ему нужна была меньше всего, тем более, что сомнений в том, к чьей смерти она приведет, у него не было.

Он снова поморщился, когда Тод открыл занавеску и внутрь хлынули потоки солнечного света. Бенард взял у него из рук кувшин вонючей теплой воды из колодца и с жадностью принялся пить. Тод радостно вскрикнул, найдя резец и молоток.

– Убери их, – сказал Бенард. – Мне нужна доска.

– Сейчас принесу, мастер, – скрывая разочарование, произнес Тод.

Больше всего на свете он любил целыми днями обрабатывать мрамор под руководством Бенарда, уверенный в том, что это поможет ему развить роскошную мускулатуру, которая произведет впечатление на свет его жизни, Тилию, дочь Сатгара-горшечника. Тод был воплощением энтузиазма, мог работать от рассвета до заката, пять дней из шести. А вот наделила ли его природа талантом художника, чтобы доставить радость Анзиэль, это уже совсем другой вопрос.

– Но сначала сбегай, спроси Транта, могу ли я снова взять у него на время его парадную набедренную повязку. И сандалии! – крикнул он, когда Тод сорвался с места, точно выпущенный из пращи камень.

Трант был его братом, шорником и относительно богатым человеком.

Бенард подвязал занавеску и, прищурившись, выглянул наружу. Косорд никогда не славился хорошим строительным камнем, зато здесь была каменоломня, где добывали мрамор пастельных тонов, отлично подходивший для изображения золотистых тел вигелиан. Сделать статую Мэйн, богини знания, оказалось легче легкого, потому что видны были только Ее руки, держащие традиционную прялку и веретено. Однако Бенард остался доволен тем, как камень отобразил скрытую под одеянием женщину – свободные складки ткани, гладкие поверхности там, где она обтягивала плечо или чуть выступающее колено, даже намек на лицо под вуалью. Мрамор казался прозрачным. Да будет благословенна богиня.

Рядом с печью для обжига стояла незаконченная статуя Синары, богини здоровья, чье тело обвивала змея, но только Бенард знал, что неотесанный кусок мрамора возле сарая – будущая фигура Веру, бога бурь и сражений, ждущая своего часа.

Когда Тод примчался из лавки Транта, Бенард копался в разбросанных повсюду вещах.

– Ты нигде не видел мою бритву? – Вигелиане плохо относились к черным бородам.

Они нашли бритву, но кусок отполированной бронзы, служивший зеркалом, им так и не удалось отыскать. В своем нынешнем состоянии Бенард в любом случае бы порезался, а потому позволил Тоду себя побрить, обдумывая тем временем – «Ой!» – визит во дворец.