Корни радуги - Старк Джеральд. Страница 14

– О чем ты? – хрипло спросил гандер. – Как нанести удар? Куда?

– Слушай: в самом сердце этого дома, – прошептала Вивия, подавшись к нему, – есть железная дверь с хитроумным замком. Ключ от нее хранится у Гельге. Никто не знает, что находится внутри. Но у меня было довольно времени, чтобы обойти весь дом и убедиться, пока муж был в отъезде, что за дверью еще довольно большое пространство – потайной зал, внутренний дворик или, возможно, зимний сад. Может быть, сокровищница. Или Гельге хранит там разные удивительные вещи, привезенные из дальних стран – я не знаю, но уверена, что Корни Радуги спрятаны там. Я лишь слабая женщина, мне не добраться до них, а муж запретил даже думать об этом… Но в доме сотня служанок, у каждой из них есть зоркие глаза, чуткие уши и душа, жадная до легкой наживы. Они знают многое, что творится в доме моего мужа, а мне известно все, что известно им.

Проберись туда, Дагоберт. Как ты это сделаешь – твоя забота, но уж постарайся не попасться Фидхельму и кхитайцу. Особенно кхитайцу. Если там и впрямь нечто… особенное… уничтожь это. Лиши Гельге его удачи. И тогда… – она на миг прикрыла мерцающие глаза длинными ресницами, – тогда я подарю тебе то, о чем ты грезишь ночами. Не единственное краткое объятие, но любое твое желание, обещаю.

– То же самое ты обещала Кетлику? – эти слова вырвались у Дагоберта сами собой, против воли, и гандера на миг обуял дикий испуг – что, если только что он окончательно и бесповоротно разрушил намечающуюся меж ними связь, оскорбил предмет своей страсти? Тогда хоть в петлю… Однако прекрасная аквилонка лишь удивленно вскинула бровь:

– Кому? Кто это? Тот смазливый шемит, что бежал на днях? При чем здесь он?

– Прости! – облегчение, обрушившееся на гандера, было столь велико, что он единственно усилием воли удержался, чтобы не пасть на колени перед возлюбленной. – Мой проклятый язык… Парни болтают всякое…

– Я не обижена. Ничуть.

Она замолчала, откинувшись на ложе и испытующе глядя на гандера. Молчал и Дагоберт. Однако в конце концов именно он нарушил молчание:

– Пробраться в сокровищницу Кофийца… в его святая святых… Если меня поймают…

– Хочешь сказать, награда не стоит риска? Тогда уходи. И не попадайся мне больше на глаза.

– Нет! – воскликнул гандер едва не в голос – так что Вивия испуганно встрепенулась и приложила палец к губам. – Нет… хорошо, я сделаю это. Клянусь, что сделаю.

Еле слышное поскребывание в дверь разрушило повисшую в комнате тишину. Украшенная мозаикой створка чуть приотворилась, внутрь сунулась наглухо замотанная цветастым платком голова, прошипевшая с характерным кофским пришептыванием:

– Госпожа, пора. Он должен уйти, иначе будет поздно. Слуги скоро проснутся.

– Знаю, – отмахнулась Вивия. – Выведи его из дома, чтобы никто не заметил… Ступай, мой герой – и поскорее возвращайся с победой, – она стремительно взвилась с разворошенной кровати, повиснув на шее у гандера и на миг крепко прижавшись к нему гибким, вздрагивающим от нетерпения телом.

В коридор Дагоберт вышел, слегка пошатываясь. Всю дорогу до казарм стражи поместья его не оставлял сладкий привкус прощального поцелуя Вивии Ханаран – явственного обещания того, что ждет его в ближайшем будущем.

Аквилонка проводила его задумчивым взглядом. На какое-то мгновение ей стало почти жаль незадачливого гандера, слагавшего такие хорошие баллады – помоги Иштар тому, кто задумает пробраться в зимний сад Гельге Кофийца, в особенности тому, кто в этом преуспеет… Но потом она вспомнила веселого красавца Кетлика, и сердце ее вновь ожесточилось.

– … Зачем тебе знать это, мальчик с Полуночи? – старая, седая женщина, чьи руки навсегда изуродовала тяжелая черная работа, подозрительно взглянула на Конана. Возрастом она была старше всех слуг, встреченных Конаном в доме купца, жила при кухне, выполняя какую-то пустяшную приборку и присматривая за готовкой. Когда-то, наверное, она была красива и сильна, но теперь даже передвигалась с трудом – и, хотя служанки ловили каждое слово Эйхнун, Конан понимал, что купец содержит старуху только из милости, за какие-то прошлые ее заслуги.

– Мне очень нужно, почтенная Эйхнун, – по здравом размышлении киммериец не стал искать окольных путей в разговоре. Он понимал, что никакой выдуманный повод, никакая отговорка не обманут проницательную женщину, повидавшую довольно на своем веку, чтобы безошибочно отличить правду от лжи. – Возможно, я гоняюсь за призраками, но мне кажется, в этом доме что-то нечисто… я хочу знать, кому служит мой меч. Хочу докопаться до правды. Почему жители этих мест боятся Гельге? В чем он черпает свое странное знание всего обо всех? Что стало с его первой женой, Льен Во?

– Мудрые говорят: от многих знаний многие печали, – покачала головой почтенная Эйхнун. – Чужие тайны бывают опасны, а ты, судя по твоим вопросам, уже успел к ним прикоснуться. Берегись, пока твои поиски не завели тебя чересчур далеко! Почему бы тебе не взять пример с товарищей по оружию? Просто служить верно и прожить в достатке, не задавая лишних вопросов? Может быть, ты и сумеешь найти корни радуги… но что ты будешь делать потом?

– Сперва я должен знать, – упрямо повторил Конан. – Если рядом есть какая-то опасность, то мне всегда спокойнее, если я о ней знаю. А если я увижу, что у корней радуги зарыто зло, то никакая сила в мире и никакое золото не заставит меня ему служить.

– Хорошие слова, – хмыкнула старуха, – и идут от сердца… но не от ума. Что есть зло, юноша? Наемник, убивающий за деньги, купец, продающий голодному хлеб втридорога, вор, срезающий чужие кошельки – творят они зло или нет? Только не говори мне, что сам вел праведную жизнь!

– А я и не собирался, – пожал плечами варвар. – Не мне спорить с тобой, почтенная, о сущности добра и зла. Что ж, не хочешь – не говори ничего. Тогда, наверное, мне следует извиниться, что побеспокоил тебя своими расспросами, и спросить прямо у господина Гельге или у его кхитайца: что стало с вельможей, которого они тайно привезли в «Рубиновую лозу»?

Эйхнун, помешивавшая в котле аппетитно пахнущее варево, от этих слов киммерийца вздрогнула и выпрямилась.

– В усадьбе сейчас нет чужаков, – пробормотала она. – Я бы знала – ведь мои девочки готовят еду для господского стола и прибирают в покоях, лишний рот не скроешь, если только они опять не… С чего ты взял, что господин привез кого-то тайно?

– Видел, – Конан кратко пересказал таинственные события, случайным свидетелем коих он стал, умолчав, правда, о роли Вивии Ханаран. Старая Эйхнун лишь горестно качала головой, слушая его рассказ.

– Вот оно что… – сказала она, когда варвар закончил. – Значит, снова… Нет, мальчик, ты не ищешь неприятностей – ты уже их нашел, сам того не ведая. Лишь благоволением богов я объясняю то, что ты еще жив и беседуешь со мной. Хочешь хороший совет, Конан из Киммерии? Забирай свои пожитки, выведи из стойла своего коня и исчезни из «Рубиновой лозы» – прямо сейчас, пока нет Фидхельма, а господин отлеживается после… неважно. И твой друг пусть сделает то же самое. Когда Гельге Ханаран узнает, что вы видели– а он узнает, можешь не сомневаться – я не дам за ваши жизни и медного сикля.

– Так я был прав, и в этом доме действительно творятся черные дела! – воскликнул киммериец. – Но если, по твоим словам, я теперь все равно что обречен – на смерть или на бегство – то почему бы тебе не поведать мне истинную причину? Ведь она известна тебе…

Эйхнун прервала его резким жестом.

– Давно прошло то время, когда чужие тайны жгли мне язык, – сказала она, прожигая юношу странным взглядом – неприязненным и сочувственным одновременно. – Я была кормилицей Гельге. Играла с ним, когда он был ребенком, знала его восторженным юношей – он вырос на моих руках, я заменила ему мать, потому что его собственная не пережила рождения наследника. Да, теперь он сильно изменился, и не в лучшую сторону, но все равно я не могу причинить ему зла, делом или неосторожным словом. Ничего я тебе не скажу. И так уж наговорила довольно. Послушайся моего совета, мальчик, беги отсюда. Забудь тайны семейства Ханаран, они не про тебя…