Появляется всадник - Дональдсон Стивен Ридер. Страница 122

Милорд Тор, без Теризы нам не обойтись.

Тор переводил взгляд с Мастера Барсонажа на Джерадина, его глаза выкатились и набрякли, став напоминать свинячьи. Лицо было багровым от переполнявших его чувств. Тем не менее, он молча согласился.

Он медленно осел в кресле и слабо замахал руками, прогоняя всех с глаз долой. Териза поняла, что она не единственная и даже не главная причина того, что он выглядит побежденным.

— Оставьте меня, — пробормотал он. — Мы выступаем на рассвете. Мне нужно хоть немного покоя.

Она чувствовала, что кому—то следует остаться с ним. Старик, похоже, нуждался в общении. Он страдал слишком долго и совершенно напрасно. С того дня, как он появился в Орисоне с мертвым старшим сыном на руках, и по сей день он жил словно обреченный, в борьбе с собственным сердцем и махинациями короля, пытаясь утишить свои страдания. Ему наверняка требовалось больше, чем несколько минут «мирной обстановки».

Но Мастер Барсонаж направился к выходу, а Джерадин положил ей руку на плечо, подталкивая к двери.

— Пошли, — выдохнул он, — пока он не передумал.

И она покорно последовала за Джерадином и магистром.

Снаружи, пытаясь объяснить свою печаль, она сказала:

— Гарт, должно быть причинил ему ужасную боль. Он не производит впечатление человека, который долго продержится на ногах.

Когда они покинули Тора, лицо у Джерадина стало менее решительным.

— Неважно. Король Джойс причинил ему гораздо больше боли, чем Гарт. — И он объяснил Мастеру Барсонажу: — Артагель сказал, что Тор практически все время напивался до скотского состояния.

Магистр угрюмо кивнул.

— Это его и держит, — продолжал Джерадин. — То, что он чувствует свою необходимость. Пока он верит, что нужен, он способен вытерпеть любую боль. Вот почему он так страдал, когда мы спорили с ним… Даже если он неправ. У него не останется сил, решительности или надежды выжить, если он будет сомневаться в себе.

Териза обняла Джерадина, благодарная за то, что тот все понял.

Пока они спускались из башни короля, Мастер Барсонаж на мгновение задумался. Затем, понизив голос, пытаясь отстраниться от собственных чувств, заявил:

— Я же, в свою очередь, люблю во всем сомневаться. Не могу без этого. Вот почему я пытаюсь окружить себя такой солидной оболочкой. — Он насмешливо обвел пальцем вокруг талии. — Он прав, как вы думаете? Вы уверены в том, что мы делаем? Мы на том пути, который избрал бы король Джойс, если бы был здесь?

— А если и так, — возмутился Джерадин наполовину всерьез, — сам—то король знает, что делает? Он когда нибудь знал, что делает? Кто—нибудь из нас хоть сколько—нибудь представляет последствия своих действий? Нет, простите меня, Мастер Барсонаж. Я не скажу вам ничего умного. Мы поступаем так, потому что других возможностей я не вижу.

Териза мрачно кивнула, подтверждая его слова. Магистр вздохнул.

— Нам следует удовольствоваться этим, как мне кажется.

Быстрее, чем требовали обстоятельства, они спустились вниз. Когда они миновали один из выходов на площадь, им показалось, что снаружи похолодало. Сомнений не оставалось; в Морданте начались поздние заморозки. Дыхание Теризы стало превращаться в пар задолго до того, как они вышли наружу. Она чувствовала, как холод ползет по ее лицу, словно знамение чего—то. Коридоры Орисона были по сути пусты, зато площадь оказалась заполнена до отказа. Териза слышала крики и шорох сотен — нет, тысяч — сапог, спешащих в самых различных направлениях. В дверном проеме мелькнул слабый свет факелов, падающий на людей и лошадей, снующих в утреннем мраке, словно эскадрон ведьм, готовых отправиться на разрушение и кровопролитие. Из обширных конюшен Орисона лошадей выводили на площадь и седлали. Множество факелов освещало проход, где собрали коней. Люди, которым придется путешествовать на них, чья жизнь зависела от скакуна, успокаивали их. Возле внутренних стен замка формировались пехотные взводы и роты — их формировали из обычных людей, вырванных из повседневности. Им предстояло выдержать трехдневный марш, а потом нанести удар по численно превосходящей их армии, в пропорции четыре к одному. Чего ради? Териза знала ответ на этот вопрос. Чтобы люди вроде Эремиса и верховного короля Фесттена не посягали на непорочность Морданта. Но, чтобы сказать такое, она должна была верить, что Гильдия, и стража, и они с Джерадином могут добиться успеха.

Поражение будет означать уничтожение. Для всех этих людей.

Плотнее кутаясь в плащ от холода, она последовала за Мастером Барсонажем и Джерадином (Рибальд шел позади), по замерзшей за ночь грязи к месту рядом с воротами Орисона, где Гильдия возилась со своими животными и телегами.

Мастера кивали и бормотали приветствия магистру. Некоторые приветствовали Джерадина взмахом руки или улыбкой, казавшимися странными в неверном свете факелов; остальные, слишком обеспокоенные и задумчивые, помалкивали; один или двое ясно дали понять, что не верят слухам о демонстрации силы Джерадина. Но все они встречали Теризу очень вежливо, насколько позволяли обстоятельства. И, возвращаясь к работе, вновь принимались закреплять груз на телегах.

Она насчитала девять больших упаковок по типу контейнера: зеркала Гильдии. Каждое зеркало было завернуто в тряпки, вставлено в защитную деревянную раму, снова обернуто в тряпки и крепко привязано к боку телеги. Да и сами телеги выглядели необычно; внутри бортов сделаны новые стойки, чтобы удобнее было крепить зеркала, причем стойки съемные, чтобы вынимать зеркала и ставить наместо.

Постукивая носками сапог от холода, пробравшегося внутрь, Териза посмотрела на небо.

Серое в преддверии рассвета, оно было безоблачным, полупрозрачным и темным одновременно, словно зеркало, на котором долгие годы собирались паутина и пыль.

Поход должен был начаться в самое ближайшее время.

Будь проклят этот холод! Вчера она готова была выступить немедленно. Но сегодня, в холоде… Странно, неужели кто—то может быть готов к походу? И еще люди. И еще лошади. Со стен неслись крики: вопросы, приказы, сообщения. Вся базарная площадь была заполнена солдатами и лошадьми. Гарт когда—то совершил нападение именно здесь; принц Краген воспользовался базарной толчеей, чтобы скрывать свои встречи с Найлом. Сейчас, во всяком случае в данный момент, это место не могло служить своему прямому назначению. Да нет, разумеется, в условиях осады, когда замок отрезан от источников снабжения, оно еще долго не будет использоваться по назначению.

Грумы подвели лошадей Теризе и Джерадину. Териза с подозрением посмотрела на выделенную ей старую бесцветную клячу, животное, вгоняющее в тоску любого, кто хоть мало—мальски разбирался в верховой езде. Джерадину, напротив, достался жизнерадостный мерин со странными белыми точками на обеих щеках. Видя выражение лица Теризы, он насмешливо спросил:

— Хочешь меняться?

— Эта кляча и так едва жива, — хмыкнула она. — После того что мы пережили, я, пожалуй, могу ездить верхом даже на огненном коте.

Шрам Рибальда исказился ухмылкой.

Териза не хотела меняться. Она инстинктивно почувствовала, что опасно переоценивать свои способности.

С рассветом шум на площади усилился, в окнах на внутренних стенах Орисона начал загораться свет — дети вытаскивали родителей из постелей, желая взглянуть, что происходит; лорды и леди поднимались, чтобы узнать последние новости; жены, дети и любимые хотели попрощаться с солдатами.

Постепенно мешанина людей и лошадей начала упорядочиваться. Все больше воинов садились на лошадей. Мастера вскочили в седла — за исключением тех, кто собирался ехать в телегах, чтобы присматривать за зеркалами. Пар, вырывающийся из лошадиных ноздрей, стал серым, словно туман, освещаемый скорее рассветом, чем факелами. Джерадин взял Теризу за руку и показал на их лошадей; но она не двигалась, пока не увидела, как из дверей появился Тор и направился к своей лошади. Она вскочила на коня.