Дом и война маркизов короны - О'Санчес (Александр Чесноков). Страница 5

Медведи бывают невероятно коварны и быстры в смертельной схватке, и Ведди Малый едва успел отпрыгнуть от второго замаха, который прихлопнул бы его вернее горной каменной лавины, попади этот удар в цель. Ведди увернулся, но тем самым оказался в пределах досягаемости цуцыря… И если бы цуцырь в эти страшные мгновения не тряс оглушенною башкой, а уже успел опомниться от невероятного удара, Ведди Малый умер бы мгновенно, ибо когти у них, у цуцырей, побольше медвежьих, затрещины же немногим слабее… Однако, жадность цуцыря также сослужила маркизу короткую, но добрую службу: цуцырь поставил одну лапу на последнего убитого карбера и убирать ее, в погоне за точным ударом, никак не хотел: мое! Это мое! Мясо! Еда!

Глупая жадность цуцыря позволила Ведди Малому отпрыгнуть невредимым еще раз, вбок, в самую невыгодную сторону, в плоскую выемку между валунами, откуда уже некуда было бежать… Но Ведди Малый не зря слыл великим воином: отпрыгнул он так ловко, что медвежий выпад пришелся на рассвирепевшего цуцыря, а цуцырь в свою очередь хрястнул когтями по медвежьей морде. Извечные враги вполне могли забыть на краткое время о дерзкой добыче, чтобы сначала выяснить отношения между собою, да наверняка так бы они и сделали, потому что загнанному в угол человечишке некуда было деваться. Но нескольких мгновений передышки хватило Ведди, чтобы наконец вынуть из-за спины свой верный меч… Правая рука легла на рукоять повыше, к самой гарде, левая — на оставшееся место, к хвостовику. Когда имелась возможность выбирать, Ведди чаще предпочитал наоборот, но — здесь, по месту удобнее… да и так неплохо, очень даже хорошо. Ведди улыбался во весь рот, чуть ли не смеялся в голос: кровь в ушах звенит, а в жилах бурлит, меч поет и просит для себя дела, и нет больше страха перед смертью, но есть только жажда победы! Понятное дело: неудобно действовать в тесноте среди камней клинком в три локтя длиною, но ведь в настоящих битвах очень редко случаются удобства для фехтования, поле боя — не учебная комната, нарочно для этого оборудованная… Трех ударов хватило маркизу, чтобы снести поочередно головы медведю и цуцырю — под второй удар цуцырь успел подставить толстенную лапищу (ручищу?), и она упала на окровавленные камни чуть раньше цуцыревой головы, но немного позже медвежьей…

Ведди стоял, весь измазанный в чужой крови, на маленьком островке исковерканного скалами и камнями пространства, среди кровавых луж и беспорядочных груд мертвого мяса, и опять едва сдерживался, но на этот раз уже не от смеха, а чтобы не издать победный рык: все мертвы, а он жив! Жив!!!

Вдох-выдох, вдох-выдох!.. Вдох… выдох. Ведди спохватился и решил отложить радость на несколько мгновений попозже: воин — это воин, позорнее бывает потерять не жизнь, а бдительность. Маркиз, не забывая озираться, тщательно обтер меч о медвежью шкуру, сунул его на место, высвободил секиру из кучки тряпья и переломанных костей, в другую руку взял оброненный кинжал, потом неспешно и внимательно обошел все тела, добивая для верности все, что могло, на его взгляд, дышать и двигаться… Все надежно мертвы. Ведди торопливо вскинул взгляд на скальные козырьки: нет, никаких камней и снегов сверху не нависает… Стало быть, и лавиною не накроет. Прислушался, затаив дыхание, и в который уже раз цепко и зорко вгляделся в окружающее пространство… Весь немалый опыт воина и полководца внятно и уверенно ему говорил: все чисто, все пустынно, все безопасно… Разве что боги с небес поразят его немедленно… Однако небеса молчали. И Ведди почувствовал, как в нем расправляет крылья душа: он все-таки жив! Он жив, он победил само предопределение богов, и какое-то время он будет жить дальше! Быть может, он и все благородные предки его выплатили наконец долгую дань, когда-то наложенную бессмертными на род маркизов Короны… А может, и не выплатили — пришло озарение к Ведди Малому — но тогда, значит, у него достаточно сил, чтобы противоречить даже богам!

Правой ноге оказалось неудобно идти и стоять: маркизу во время схватки пришлось изрядно попрыгать, иному зайцу на зависть, вот шпора на правом сапоге и погнулась о камни, даром что шпоры только снаружи золотом отливают, а внутри-то они стальные… Да упрямая какая!.. да что ты все цепляешься!.. Еще полста локтей — и поворот, и увидит он равнину, а на ней люди, а среди них — сын его родной… И женушка в замке ждет, скучает, бедная… Ну-ка…

Ведди Малый остановился посреди узкой дороги и притопнул. Раз и другой, чтобы горбатая шпора выпрямилась наконец и не мешала идти. Не сильно и топнул, но дорога под ним дрогнула, тот кусок ее, на котором стоял маркиз, весь пошел трещинами и вместе с маркизом ухнул вниз, в пропасть.

И пришло Ведди Малому второе озарение, в дополнение к первому: оказывается, предопределение, однажды назначенное, не дано превозмочь никому, ни смертному человеку, ни, быть может, даже бессмертному богу! И последний час его все-таки настал… Но зато судьба даровала ему на самом кончике жизни краткую возможность порадоваться избавлению от неминуемого!.. Да, обман, всего лишь только обман, однако сколь сладостен может быть для человека прощальный этот морок! Вполне возможно, что и отец его, Лароги Веселый, и дед, Гефори Тургун, которого он никогда не видел, и все остальные его предки — также внимали первому обманному озарению и потом второму, истинному… Меч!

Меч маркизов Короны всегда неразлучен с маркизами, поочередно с каждым из них; за долгие, долгие столетия совместного бытия ни разу не попадал он в чужие руки, ни разу не ломался и не терялся. Ни единого разу! Потому что он — волшебный меч, тяжелый подарок бога Войны! Кусок горной дороги пошел вниз, в пропасть, набирая скорость с каждым мгновением, но мысли в голове у Ведди Малого проносились еще быстрее: он успел понять обман, смириться с тем, что гибнет, обрадоваться, что умирает победителем, утешиться, что меч его все равно не будет утрачен для рода…

Однако плох, никуда не годен воин, уповающий не на собственные силы, а только на волю богов и прихоти Судьбы… Меч!!! Он, Ведди Малый, а не Судьба и не боги — до последнего мига владетель и повелитель своего меча. Он, далекие предки его и потомки! Да будет так, пока стоит Земля и светит Солнце! И это было третье, последнее озарение уходящего в вечность маркиза Короны.