Раненая страна - Дональдсон Стивен Ридер. Страница 87

Когда они сделали привал на ночь, Кавинант отбросил пустой мех и принял из рук Мемлы еду. На следующее утро он помог ей собрать пожитки и приготовиться к дальнейшему путешествию.

Сидя на спине Дина, Всадница смотрела на восход солнца. Сияющий диск поднялся над горизонтом в зеленой дымке.

– Плодородное солнце, – пробормотала Мемла, покачав головой. – Пустынное солнце несет с собой погибель, дождевое создает массу препятствий. Чумное солнце опасно и вызывает отвращение. Но для тех, кто должен путешествовать, хуже всего солнце плодородное. Прошу, не разговаривай больше со мной. Я должна внимательно следить за дорогой, иначе мы заблудимся.

Не успели они проехать и пол-лиги, как вся земля покрылась зеленым ковром свежей травы. Там и сям по земле вились молодые лианы, а на кустах раскрывались бутоны с запахом мяты.

Мемла вытащила рукх, сняла крышку и вылила из его полой середины немного крови. Смочив ею свои руки, она принялась чуть слышно напевать. Треугольник вспыхнул алым пламенем, едва заметным при ярком солнечном свете.

Под копытами Дина появилась борозда, убегающая в сторону Ревелстоуна. Борозда рассекала не только травяной покров, но и подрастающий кустарник. Казалось, что невидимая змея скользила на северо-запад сквозь буйную растительность. А Дин как ни в чем не бывало скакал вдоль этой борозды.

Мемла уже не напевала, а что-то тихо бормотала, уставившись на пылающий треугольник. Зелень вокруг буйствовала, наливалась соком и разрасталась на глазах. Все сезоны ее развития укладывались в малые доли дня. Однако борозда оставалась нетронутой. Деревья будто сдвигались, уступая ей дорогу, кусты разделялись, точно вырубленные топором; на краях борозды рост и цветение растений прекращались, и ни одно из них не смело пересекать эту странную границу.

Обернувшись, Кавинант не обнаружил и следа от их путеводной линии. Сразу же за спиной Дина широкая борозда смыкалась в нить. Вейну приходилось самому прокладывать себе дорогу. Но он делал это с обычной для него невозмутимостью: юр-вайл продирался сквозь заросли, на бегу ломал деревья и крушил колючие кусты, которые не оставляли на его черной коже ни единой царапины. Казалось, он попросту не замечал препятствий. Наблюдая за ним, Кавинант не знал, чему больше удивляться: поразительной способности Мемлы создавать этот путь или поразительной способности Вейна путешествовать с такой скоростью по бездорожью.

Вечером Всадница объяснила свой фокус с бороздой. Ее рукх, сказала она, черпал силу в Ревелстоуне из мастера-рукха, за которым следили Верные. Чтобы создавать борозду, ей приходилось предельно концентрировать свое внимание. Но чем ближе они находились к Ревелстоуну, тем легче становилось это делать. Вот потому-то Мемле удавалось прокладывать путь и на следующий день, когда деревья вымахали почти до неба, кустарник стал похож на лес, а вереск и папоротник доходили Рысаку до плеч.

Однако и Вейн умудрялся выдерживать темп. Он без труда преодолевал лигу за лигой, и ничто его не могло остановить. Так было и на третий день. Растительность достигла гигантских размеров. Но юр-вайл беззаботно и легко бежал за Дином. Кавинант почесывал в затылке, не уставая удивляться этому созданию.

Однако с наступлением вечера он забыл о Вейне и обратился мыслями к предстоящим событиям. Все возможные ориентиры давно потонули в зарослях джунглей, но Кавинант каким-то образом интуитивно почувствовал близость Ревелстоуна. На него опять нахлынули тревога и страх. Он то и дело вытягивал шею, пытаясь рассмотреть сквозь листву далекие очертания древней башни и угадать, какие опасности ожидали его там.

Тем не менее он старался напрасно. Кавинант так ничего и не увидел. Поздно вечером путешественники приблизились к высокой горе, у подножия которой растительность внезапно исчезла. Дин стал подниматься по крутому склону. И тут неожиданно взору Кавинанта предстал Ревелстоун. Он будто выпрыгнул из тайников его самых ярких воспоминаний.

Перед Кавинантом возник огромный каменный город, построенный Великанами много тысячелетий назад на скалистом плато шириной в две лиги. На западе плато виднелись неприступные горы; на востоке его охранял тысячефутовый отвесный обрыв. Само плато постепенно сужалось, образуя клин, в острие которого древние Великаны создали огромный подземный лабиринт Ревелстоуна.

Поверхность склона была прекрасно укреплена и защищена. Начиная с пятидесяти или ста футов от основания скалы и кончая краем плато на ней выступали балконы и эркеры, архитравы и бойницы. Слева Ревелстоун постепенно переходил в высокий горный хребет, а справа посреди каменной башни, на которой располагался наблюдательный пост, вход в город преграждали массивные железные ворота.

Кавинант разглядывал знакомые очертания, и его сердце болезненно сжималось. Он вспоминал великих и гордых Великанов, погубленных Опустошителем во время войны против Лорда Фоула. Кто-то говорил ему, что письмена, высеченные на стенах Ревелстоуна, исполнены огромного смысла, непостижимого для ума простого смертного. Но ныне уже никому и никогда не удастся разгадать этот смысл.

Вид Ревелстоуна напомнил Кавинанту о многих людях – друзьях и врагах; тех, кого он потерял, и тех, кому навредил. Он вспомнил Трелла, мужа Этиаран, и Хайла Троя, который ради спасения армии пошел в ученики к Лесному старцу. Перед Кавинантом замелькали лица Идущего-За-Пеной, Елены и Высокого Лорда Морэма… Мысль о Морэме наполнила Кавинанта гневом: ведь его именем пользовались Верные, проливающие кровь невинных людей.

Внезапно Кавинант заметил, что путеводная борозда Мемлы доходит только до середины скалы. Там, где она исчезала, возникал золотистый луч, устремленный в центр заходящего солнца. Он походил на луч из оркреста Сандера, но был гораздо больше и мощнее. Кавинант уставился на него, открыв от изумления рот. Он силился представить, сколько душ погубили ради него. Ревелстоун был цитаделью крови. “И этому городу уже никогда не стать прежним”, – потрясенно подумал Кавинант.

Тут его блуждающий взгляд ухватился за что-то мелькнувшее на западе. Там, между Ревелстоуном и Западными Горами, словно слабый лучик надежды, сиял водопад Фэл, который вытекал из Мерцающего озера и, сбегая по склону утеса, давал начало Белой Реке. Странно, но вода в озере не иссякла. В свете закатного солнца мощные струи водопада ярко блестели, низвергаясь с высоты. А ведь дождевое солнце не вставало над Страной уже восемнадцать дней, причем шесть из них властвовало пустынное солнце. Но Мерцающее озеро по-прежнему оставалось живым и полноводным.

Стиснув зубы, Кавинант вновь перевел взгляд на Ревелстоун.

Мемла с облегчением вздохнула и опустила рукх. Она что-то невнятно пробормотала, обращаясь к Дину, и тот послушно потрусил к юго-восточным воротам города.

Наблюдательная башня, возвышающаяся едва ли не до середины склона, стояла поодаль и сообщалась с городом посредством деревянных переходов и мостков. Кавинант припоминал, что за воротами находился внутренний двор, за которым поднималась еще одна мощная стена с не менее массивными воротами. Таким образом, единственный вход в Ревелстоун был защищен двойной оградой.

Подойдя поближе, он с изумлением увидел разрушенные главные ворота. Видимо, город переживал некогда трудные времена, когда людям пришлось задействовать внутреннюю оборону.

Двор за воротами был пуст; укрепления и амбразуры выглядели так, будто их давно не использовали по назначению. Башня казалась заброшенной и совершенно непригодной к обороне. Впрочем, возможно, Верные больше не боялись чужаков.

Или сооружению специально придали такой вид, чтобы заманить неосторожных пришельцев в ловушку.

Мемла направилась прямо в туннель, ведущий в центр башни. Кавинант на ходу соскользнул с широкой спины Дина. Всадница обернулась и удивленно уставилась на своего спутника.

– Это Ревелстоун, – сказала она. – Разве ты не хочешь войти?

– Всему свое время, – ответил Кавинант. Его плечи напряглись от мрачного предчувствия. – Позови сюда на-Морэма. Я хочу, чтобы он сам гарантировал мою безопасность.