Любовь и фантастика (сборник) - Дяченко Марина и Сергей. Страница 4

Юстин смотрел, как она вырезает круг. Краем сознания прошла мысль, что к дедовому возвращению надо будет затереть след ножа на земле.

– Спасибо, – сказала Анита. – Жалко, что печку растопить нельзя. Мне хотелось бы посмотреть, как туда дрова бросают.

– А у тебя дома, – осторожно спросил Юстин, – печку топят чем?

Анита перестала улыбаться. Подумала; потрогала кончик носа:

– У меня дома печки вообще нету. Про мой дом давай не говорить, ладно?

– Это немножко нечестно, – сказал Юстин. – Я же тебе все показал… Все, что у меня есть.

– Ну да, – Анита нервно скомкала подол. – Конечно, это не очень честно… но только что поделаешь? Есть такое слово – «нельзя». Слышал когда-нибудь?

– Но ведь мы же в кругу, – осторожно сказал Юстин.

Девушка насторожилась:

– А что ты знаешь про круг?

– А что мне надо знать?

Анита отвернулась:

– Ничего не надо знать. Не твое это дело. Просто мне захотелось сегодня прийти… Сюда. Я и пришла. Скоро уйду.

Мимо сидящих прошла рыжая курица. Походя склюнула какого-то жучка. На куриной спине уродливым черным пятном лежала заговоренная дедом смола.

– У тебя отец строгий? – предположил Юстин.

– Да, – нехотя отозвалась Анита.

– А мама есть?

– Нету… Слушай, мне правда скоро пора.

– А я не буду тебя расспрашивать. Сиди спокойно.

Анита вдруг улыбнулась:

– Да нет… Спрашивай, я не боюсь. Если не смогу ответить, так и скажу.

Юстин понял, что почему-то волнуется.

– Твой дом далеко? – начал он осторожно.

Анита кивнула:

– Да. Наверное. А может быть, не очень.

Юстин помолчал, выбирая вопрос.

– Твой дом… там всегда светит солнце?

Анита посмотрела удивленно:

– Нет… Там вообще нет…

И она зажала себе рот рукой.

– А как же ты тогда смотришь через стеклышко? – спросил Юстин, ощущая неприятный тяжелый холод в груди.

– А я там не на солнце смотрю, – сказала Анита глухо.

– Это под землей? – спросил Юстин.

– Может быть, – вздохнула Анита.

– Твой отец…

Анита резко подняла голову, взглянула на солнце, зажмурилась:

– Мне пора, Юстин. В прошлый раз, когда я опоздала, мне такое было… Лучше сейчас уйти, а то вон туча ползет… Смотри!

И Юстин подался на детскую уловку. Глянул туда, куда указывала Анита, а когда обернулся снова – рядом с ним никого не было.

Вообще никого. Только куры.

Заскулил на цепи Огонек.

Дед вернулся на другой день. Едва посмотрев в его здоровый глаз, Юстин понял, что новости плохие.

– Худо с торговлей?

– Какая уж торговля… – дед стоял, привалившись к стене, и безучастно смотрел, как Юстин распрягает лошадь. – Горевестники… Пришли наездники – быть беде, помнишь мои слова?

– Что случилось-то? – Юстин старался говорить как можно небрежнее, в то время как руки начинали почему-то дрожать. Лошадь, которую дед обычно щадил, теперь чувствовала себя плохо: мокрая, заморенная, со следами батога на спине.

Ее немилосердно погоняли.

– Наш-то войну затеял, – проговорил дед глухо.

Юстин не стал переспрашивать. «Наш» – означало «князь».

– Войну, – продолжал дед с отвращением. – Жди рекрутского набора… Рекрутского набора!

В голосе его звучал ужас, которого не удавалось скрыть.

– Что ты делаешь? – спросила Анита.

Юстин с трудом разогнул спину. Посмотрел вверх; увидел щегольские кожаные туфли, ноги, стоящие в траве у свежевырытой ямы, так близко к краю, что осыпались черно-рыжие комья из-под подошв.

– Что ты делаешь? – повторила Анита обеспокоено. – Это что, могила? Кто-то умер?

– Это моя могила, – сказал Юстин нехотя.

– Что?!

Прежде чем он успел возразить, она легко спрыгнула к нему, на дно ямы, в глину.

– Что? Ты что, Юстин?

Ему захотелось успокоить ее. Потому что она действительно испугалась не на шутку.

– Рекрутский набор, – объяснил он мягко. – Приедут вербовщики… А дед им мою могилу покажет. Нет, – он улыбнулся, – пустую… Но могилу надо соорудить по всем правилам. Чтобы вербовщики поверили.

Анита нахмурилась. Посмотрела вниз, на грязную лопату в Юстиновых руках; подняла взгляд:

– Рекрутский…

– Рекрутский набор, – со вздохом повторил Юстин.

Анита без слов попыталась выбраться из ямы, но влажная земля подавалась под носками туфель, и ноги соскальзывали, оставляя борозды на стенке Юстиновой могилы. Он помог ей; под светлым платьем, сшитым из очень тонкой, очень мягкой материи, напрягалось теплое тугое тело, и когда Анита выбралась наконец наверх, Юстину стало жаль, что дозволенное прикосновение закончилось.

Потом он увидел, что на светлом платье остался след его грязных ладоней. Ему сделалось неловко.

– Я тебя запачкал…

– Ерунда, – Анита села на траву.

Юстин выбрался следом – чумазый, потный, смущенный. Молча сел рядом; Анита обвела на земле круг – и сразу же заговорила:

– Рекрутский набор – это в солдаты?

– Да. Наш затеял войну… Снова. Наш князь.

Анита свела брови. Выпятила нижнюю губу:

– Что-то я слышала… Ты думаешь, вербовщики поверят?

Юстин пожал плечами:

– Надеюсь… Вот живи мы с дедом в поселке или на хуторе – тогда некуда было бы деваться, только в леса уходить… А так – может быть, и поверят. Ты же им не скажешь? – спохватился он вдруг.

Анита обиделась. Юстин смутился снова:

– Ты… это.

Она сидела рядом, и на платье ее ясно виднелись следы его ладоней. Юстин потер руки одна об другую; ладони помнили прикосновение и не хотели забывать. Разозлившись, он несколько раз громко хлопнул в ладоши – чтобы хоть болью прогнать воспоминание.

– Ты кому хлопаешь? – улыбнулась Анита, и Юстин понял, что она не сердится.

– Я глупость брякнул, – признался он честно. – Тебе платье… замазал. Дома ругаться не будут?

Анита покачала головой:

– Не заметят… Я ведь иногда, если из дома переношусь и место перепутаю, так в ручей падаю или в болото… И такая домой возвращаюсь – ну просто хоть к лешему в дупло!

– «Переношусь» – это когда в стеклышко смотришь?

– Ага…

– А как ты к нам в сад попала? В самый первый раз?

Анита смутилась:

– Ну… Мне тогда черешен захотелось. И я загадала такое место, где уже созрели черешни…

Юстин засмеялся, а Анита взглянула в небо. Солнце то пряталось за неширокие ленты облаков, то выныривало снова, однако Анита смотрела не на солнце; черная туча, не похожая на прочие облака, обозначилась на востоке и быстро приближалась, захватывая все небо, растягиваясь частой сеткой.

Вороны.

Юстин разинул рот. С того самого дня, как в саду побывали наездники, он не видел ни одной птицы; теперь вороны летели тысячами, будто на чей-то зов, закрыли собой все небо – ни края, ни конца молчаливой стае не было и не предвиделось.

– Вот оно, – тихо сказала Анита. – Быть войне.

Юстин обхватил плечи выпачканными в земле руками:

– Добычу чуют…

Дед рассказывал, как его самого когда-то забрали в рекруты – еще при батюшке нынешнего князя. Немного, впрочем, рассказывал; больше говорили слепой глаз, шрамы на лице и следы палки на спине.

И ненависть к воронам.

– Чуют, – мрачно подтвердила Анита.

И оба посмотрели на почти полностью готовую могилу.

– Вашего князя Краснобровым зовут?

Вороны все летели и летели.

– Да… – не сводя глаз с могилы, пробормотал Юстин.

– «Краснобровому вечно тесно в отцовых границах», – сообщила Анита, будто повторяя чьи-то слова. – «Но на этот раз заварушка закончится не так, как ему хотелось бы».

– Что? – удивился Юстин.

Вороны все летели и летели.

– Хочешь, я предупрежу тебя, когда вербовщики в вашу сторону двинут? – просто спросила Анита.

Юстин захлебнулся:

– А ты… Ты можешь?

– Попробую, – Анита нахмурилась. – Слушай, небо затягивает… Мне пора. Отвернись…

– Погоди, – быстро сказал Юстин. – Ты в следующий раз… когда?