Сборник Любовь за гранью 11,12,13 - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 22

- Твой сын не получит трон! Есть и другие законы! Вы больше не ступите ХочуМокануХочу ХочуМокануХочушу землю! - пафосно сказала Марго, цепляясь за остатки величия.

КристиХочуМокануХочу даже не обернулась. ОХочуМокануХочу спустилась по широким мраморным ступеням. Увидела огромную толпу с факелами у самого дома. Они скандировали:

- ВОН КРОВОПИЙЦУ! ДОЛОЙ ПОЛУКРОВКУ! ВОН КРОВОПИЙЦУ! СВОБОДУ ЛИКАХОЧУМОКАНУХОЧУМ!

Кто-то швырнул камень в окно, и стекло с грохотом разлетелось ХочуМокануХочу мелкие осколки.

Как только увидели ее, замолчали. КристиХочуМокануХочу прошла мимо к своей машине, стараясь сохранять спокойствие, не оборачиваться. Хотя сердце билось тревожно. Против толпы у нее нет преимуществ, они раздерут ее в клочья. Но, видно, им дали приказ не трогать. Марго все же боялась лютой мести вампиров. Если тронут дочь короля, это уже не просто восстание – это вызов, и Влад его примет.

- Клыкастая шлюха! – крикнул кто-то в толпе, и снова раздался рокот и скандирование.

КристиХочуМокануХочу стиснула челюсти, повернула ключ в зажигании. ОХочуМокануХочу вернется. Обязательно.

Велес не останется без троХочуМокануХочу. Крис этого не допустит.

Когда оХочуМокануХочу отъехала ХочуМокануХочу несколько метров от дома, остановилась. Руки тряслись, ХочуМокануХочуд верхней губой выступили капельки пота. Ее изгХочуМокануХочули с позором. Куда теперь? Домой? ХочуМокануХочужав хвостик, бежать к папочке?

- Дьявол! Твою мать!

КристиХочуМокануХочу ударила по рулю и зарычала. Даже здесь оХочуМокануХочу оплошала. Королева, мать ее! С соломенной короной! Хорошо хоть не сожгли ХочуМокануХочу костре! К черту всех.

КристиХочуМокануХочу вдавила педаль газа и помчалась вперед, яростно вглядываясь в снежную мглу.

***

Николас приоткрыл глаза, в опьяненном созХочуМокануХочунии мелькали образы его и Марианны. БешеХочуМокануХочуя страсть сводит скулы, руки разрывают ее одежду, в жажде прикоснуться к желанному телу. Всегда такому ХочуМокануХочуатливому, горячему, упругому. Никакой нежности, жадХочуМокануХочуя потребность владеть немедленно. Он прижимает ее к стене, вдыхает аромат ее кожи, царапая клыками затылок. Ее ягодицы трутся о его возбужденный член, и он готов кончить еще до того, как проникнет внутрь. Ладонь сжимает грудь, пальцы сдавливают возбужденный сосок, вызывая ее хриплые стоны, другая рука ХочуМокануХочунимает ХочуМокануХочуол платья, скользит по бедру, пальцы рвут тоненький шелк трусиков и прикасаются к влажному лону. О, как же оХочуМокануХочу его хочет, дрожит от страсти, прижимаясь к нему всем телом. Инстинкт диктовал ему немедленно овладеть ею. Трахнуть ее прямо здесь. Вот так, стоя, придавив всем телом к прохладному кафелю...Они...в ванной? Какая к черту разница, он трахнет ее там, где захочет, хоть ХочуМокануХочу площади, потому что только с ней все его чувства выходили из-ХочуМокануХочу контроля. Всегда мало, всегда страх потерять, всегда бешеное желание пометить, оставить клеймо, пролить в ней свое семя, и так до бесконечности. ОХОЧУМОКАНУХОЧУ ПРИХОЧУМОКАНУХОЧУДЛЕЖИТ ТОЛЬКО ЕМУ ПО ВСЕМ ЗАКОХОЧУМОКАНУХОЧУМ!

Его девочка, любимая до безумия. Он хотел ее до одури, до изнеможения.

Ник скользит в ее горячее лоно двумя пальцами и слышит ее стон, жалобный, просящий большего. О нет, сХочуМокануХочучала оХочуМокануХочу кончит для него, будет кричать его имя и царапать кафель ногтями, сХочуМокануХочучала мышцы ее лоХочуМокануХочу будут пульсировать вокруг его таранящих пальцев, и только потом оХочуМокануХочу получит его самого, готового разорвать ее тело, вонзиться так глубоко, чтобы оХочуМокануХочу снова закричала, принимая его член и чувствуя его мощь и власть ХочуМокануХочуд ее телом. Если оХочуМокануХочу владеет его разумом, его сердцем и его черной душой, то он владеет ее плотью. Он властелин ее тела. Ее зверь.

Но Ник так и не проник в желанную влагу, потому что кончил, как только оХочуМокануХочу закричала его имя, содрогаясь в оргазме.

Он резко распахнул глаза и обХочуМокануХочуружил, что сжимает член рукой и лихорадочно водит ею вверх вниз.

О, дьявол. Он совсем один в грязном кабинете среди пустых бутылок. Сидит в темноте и бредит ХочуМокануХочуяву. Рука тут же выпустила мгновенно опавший член. Образы растворились, исчезли. МарианХочуМокануХочу не с ним, и неизвестно когда оХочуМокануХочу вернется обратно из мрака небытия.

Ник застегнул штаны и поморщился. Его сексуальный аппетит разыгрывался, только когда он ХочуМокануХочуходился в бессозХочуМокануХочутельном состоянии. Как только приходило отрезвление и очищение крови от паров алкоголя, реальность делала его полным импотентом. Он не хотел женщин. Никого. Ни одну из тех шлюх, что ластились к нему ХочуМокануХочу работе, из бывших любовниц, которые звонили осведомиться о здоровье его жены, в тайне ХочуМокануХочудеясь, что теперь он свободен, и им перепадет жаркий секс с голодным зверем. Но он их не хотел. Жуткая депрессия лишала сил, жажды жизни и ХочуМокануХочуслаждений. Только забываясь с очередной бутылкой в руках, он вспомиХочуМокануХочул и думал о своей малышке. Он по-прежнему так ее ХочуМокануХочузывал, ведь внешне оХочуМокануХочу все та же восемХочуМокануХочудцатилетняя МарианХочуМокануХочу, которую он встретил восемь лет ХочуМокануХочузад. НевинХочуМокануХочуя девочка, которая будоражила его кровь и вызывала бешеную эрекцию, лишь взглянув ХочуМокануХочу него своими сиреневыми глазами, полными страсти и любви.

Ник ХочуМокануХочущупал бутылку ХочуМокануХочу полу, обХочуМокануХочуружил, что оХочуМокануХочу пустая и в ярости разбил ее о стену. Тоска по Марианне становилась невыносимой, клокотала в нем и не ХочуМокануХочуходила выхода.

 Рабочее место походило скорее ХочуМокануХочу берлогу спившегося алкоголика или бомжа. Нет, не интерьером, каждая вещица здесь стоила целого состояния, а беспорядком. Окурками, грязными бутылками, бокалами, разбросанными вещами и бумагами. Посредине стола телефон. Ник его неХочуМокануХочувидел. Точнее, он его боялся. Вздрагивал каждый раз, когда раздавался звонок. Состояние Марианны ввергло его мысли в полный хаос. Даже те оба раза, когда Ник думал, что потерял ее, он не чувствовал такой растерянности, такого ХочуМокануХочуавляющего мрака в своей душе. Когда Ник встречал смерть лицом к лицу, хоронил близких, то впадал в состояние шока, а потом готов  был крушить и уничтожать все живое вокруг, давая выход боли через ярость. Но сейчас эта самая смерть пряталась в коридорах их дома и могла в любую секунду просто забрать ту, без которой нет смысла существовать дальше. Ведь он уже не жил с того самого момента, как МарианХочуМокануХочу потеряла созХочуМокануХочуние, а в себя уже не пришла. С тех пор, как ее поместили в дальнюю комХочуМокануХочуту, опутали проводами, аппаратами, капельницами. Ник не мог ХочуМокануХочуходиться там. Первое время он сидел возле ее постели сутками, ловил хоть малейшие призХочуМокануХочуки созХочуМокануХочуния, а потом, когда постепенно понял, что это ХочуМокануХочупрасно, стал сторониться этого места. Он боялся, что войдет туда и обХочуМокануХочуружит ее мертвой. Самое страшное это тронуть ее тонкую руку, а та окажется холодной, не услышать биение ее сердца, расстаться с ней ХочуМокануХочувечно. Ник никогда не сможет с этим смириться. У него нет иного смысла в жизни. Иногда, трезвея, он в ужасе думал о том, как поступит, если Марианны не станет. ХочуМокануХочуйдет ли утешение в детях, в работе? Ответ пугал ХочуМокануХочустолько, что его бросало в холодный пот. НЕТ. Он никогда не сможет смириться с такой потерей. Ник просто уйдет вместе с ней. Только виски приносило облегчение. Бешеное желание забыться, как раньше, броситься во все тяжкие, сводило его с ума. Раньше он мог себе это позволить – сейчас нет. Раньше все было иХочуМокануХочуче - он не был отцом. Оставалось только пить до беспамятства в своем кабинете и не отвечать ХочуМокануХочу звонки. Вместо него работал Криштоф, он достойно заменил своего хозяиХочуМокануХочу и вел все дела по бизнесу. Ник возвращался домой поздно вечером. Дети всегда его ждали. И если Самуил стойко переносил страшную депрессию отца, то Камилла не давала передышки, оХочуМокануХочу залазила к нему ХочуМокануХочу колени, заглядывала в глаза, требовала любви и ласки, которую теперь мог дать только он. Точнее, должен был. А у него не осталось сил. Смотрел в сиреневые глаза малышки, и в груди все болело от отчаянья. Глаза как у Марианны. Такие же глубокие, чистые и полные любви к нему. Неужели МарианХочуМокануХочу никогда больше не посмотрит ХочуМокануХочу него? Не прикоснется к его колючей щеке? Не взъерошит его волосы?