Ловцы душ (ЛП) - Пекара Яцек. Страница 22

– Почему бы и нет? – Ответил я.

Мы вышли из епископского дворца и я отвёл моего товарища к прекрасной таверне, которую владелец немного непритязательно назвал «Кишка и Фарш», а какой-то шутник на вывеске под словом «кишка» нацарапал «прямая». Что, видимо, свидетельствовало, что он разбирается в анатомии (наверное, какой-нибудь весёлый жак с медицинского факультета нашего знаменитого университета). Владелец, однако, вывеску не заменил, так что его трактир в обиходе называли «клоака», хотя, вопреки названию, в нём подавали вполне сносную еду и пиво, которое, вопреки обычаям Хез-Хезрона, не было окрещено водой. Кроме того, трактир стоял в оживлённом месте, прямо на улице, ведущей к церкви Иисуса Мстителя, службы в которой были в последнее время очень популярны среди хезских горожан. Говорили, что в основном из-за златоустого проповедника, соединяющего дар убеждения верующих с юной красотой, вызывающей обмороки у девственниц, замужних женщин и молодых вдов. Некоторое время назад Святой Официум получил приказ познакомиться ближе с проповедями священника (вы не представляете себе, какая тонкая грань отделяет угодное Господу религиозное рвение от омерзительной ереси!). В связи с этим ваш покорный слуга две недели прислушивался к проповедям молодого священника, после чего состряпал отчёт, достаточно расплывчатый, чтобы его можно было трактовать в соответствии с намерениями читающего. Кстати, как я и думал, этот отчёт пропал где-то в обширных шкафах епископской канцелярии, и его раньше съедят мыши, чем он попадёт на стол Его Преосвященства. Впрочем, не такие уже у нас времена, чтобы сжечь на костре за пылкую проповедь. Тем не менее, я знал, что многие священники прекрасно помнят, что совсем недавно Инквизиториум был не таким уж и мягким, а наказание не заканчивалось публичным покаянием или епитимьей, но позволяли насмотреться досыта видом шкворчащих в огне пастырей. Между прочим, из-за этого духовенство не любило инквизиторов, а мы ... мы мирились с этим с присущим нам смирением и снисходительностью.

Мы миновали большую мраморную статую, изображающую Иисуса, втыкающего остриё в горло извивающегося у его ног римского легионера. Наверное, это был Гай Кассий, ибо он ещё держал копьё в левой руке. То самое, которым ранее хотел пронзить бок нашего Господа, и лезвие которого остановила мощная рука Христа.

– Что за работа! – Сказал с восхищением мой спутник.

– Да, да. – Покивал я головой.

Статуя была вырезана самим мастером Фокасом, который прибыл в Хез из славящейся своими выдающимися художниками Византии. Всё чаще и чаще посещали они нашу Империю, ибо нынешний император Византийской империи предпочитал тратить деньги на наёмников, а не на художников. Однако, учитывая ситуацию, которая складывается на границах его государства, трудно было с подобным поведением не согласиться.

Хозяин увидел меня уже с порога, поспешно вышел из-за прилавка и почти подбежал к нам, обеими руками поддерживая объёмное брюшко, вываливающееся из-под короткого засаленного кафтана.

– Мастер Маддердин, какая честь видеть вас в моём скромном заведении!

Его пухлые щёки так покраснели от радости, что я даже подумал, не ошибся ли он с профессий, и не стоило ли ему пойти в актёры. Впрочем, каждый трактирщик должен быть немного актёром, если он хотел получать чаевые от клиентов. Я потрепал его кончиками пальцев по плечу, так, чтобы не запачкать руки.

– Сейчас провожу вас в альков, – воскликнул он. – Кувшин пива и кровяную колбасу, как я понимаю... К тому же у меня есть свежевыпеченный хлеб!

– Пусть так, – ответил я. – Только пусть нас обслужит не этот твой парень, у которого постоянно течёт из носа. В прошлый раз насморкал мне в кашу.

– И вы приказали ему её съесть, не так ли? – Он хотел радушно взять меня под руку, но я отстранился, ибо не слишком люблю прикосновения чужих людей.

– Что он и сделал с аппетитом, хотя и видел, что сам же в неё начихал, – сказал я, и сопровождающий меня дворянин фыркнул тихим смешком.

Самый отодвинул занавеску, закрывающую альков, и отодвинул мне стул. Дворянин должен был справляться сам.

– Тихо, спокойно, уединённо, господам никто не помешает, – сказал он, прикладывая руки к груди.

Я подвинул стул так, чтобы не сидеть спиной к главной зале и держать в поле зрения линялую заштопанную занавеску, отделяющую нас от остальной части таверны.

– Если будешь подслушивать, обрежу тебе уши, как ты обрезаешь монеты, которыми даёшь сдачу, – пообещал я.

Он засмеялся, однако с легко ощутимой натугой.

– Никогда бы не посмел даже подумать... Мастер, как можно? – На его лице отразилось непритворное, горькое удивление. Похоже, я в самом деле ошибся в своих подозрениях...

Когда мы остались одни, я внимательно осмотрел кружку изнутри и выцарапал из неё прилипшего к стенке засохшего таракана.

– Что привело вас в Хез? – Спросил я, поднимая глаза на дворянина, хотя и надеялся, что он достаточно умён, чтобы не подумать, что я обращаюсь с этим вопросом к мёртвому насекомому.

– Позвольте сначала представиться. Меня зовут Матиас Хоффентоллер, из тех Хоффентоллеров, герб которых бык с тремя рогами.

Ни его имя, ни герб, ничего мне не говорили, так что я не отозвался. Тем не менее, бык с тремя рогами был очень интересен, и я решил спросить при удобном случае, каково происхождение этого необычного знака.

– Это мой предок, Маурицио Хоффентоллер, сопровождал Светлейшего Императора, прадеда милостиво правящего нами ныне, во время последнего крестового похода, и ему повезло добраться до Палестины, – добавил он значительным тоном.

И вновь это ничего мне не сказало.

– Давайте оставим в покое счастливое прошлое, – сказал я, – и займёмся незавидным настоящим. Меня зовут Мордимер Маддердин, и я имею честь быть лицензированным инквизитором Его Преосвященства. К вашим услугам...

– Кхм, – откашлялся он. – Это прошлое не было таким уж счастливым, ибо Маурицио Хоффентоллер погиб мученической смертью в языческом плену, хотя, как говорили его выкупленные потом товарищи, даже жесточайшие пытки не заставили его отречься от Господа нашего. Да... Но оставим в покое прошлое, как вы и сказали, достойный мастер. А что касается настоящего, вы правы: оно незавидно. И в поисках справедливости и в надежде превозмочь злую судьбу я прибыл в Хез.

– Что ж, вы выбрали себе отличное место для поисков, – отметил я без тени иронии.

– Раз уж я не удостоился аудиенции. – Он тяжело вздохнул. – Вы знаете, какое это унижение для настоящего дворянина, молить уделить минутку писцов или слуг? Чтобы оказали мне милость и провели к Его Преосвященству.

– И много они у вас вытянули?

– Много. – Он махнул рукой. – Пришлось заложить и цепь, и кольца.

– Такой уж у нас обычай, – признал я.

Занавеска зашуршала, и в альков вошёл хозяин с помощницей в расстёгнутой рубашке. Должна быть, новенькая, я её раньше никогда не видел. Она, наверное, служила приманкой для клиентов, учитывая необычайный размер её груди, которую она открывала весьма смело, даже по хезским обычаям. Она была не в моём вкусе, поскольку лицом слишком напоминала лукавого поросёнка, тем не менее, я должен был признать, что это лучше, чем подавальщик, сморкающий клиентам в кашу. Они вдвоём заставили наш стол кувшинами пенящегося пива, котелком с супом из телятины, лотками свежего хлеба и огромными порциями кровяной колбасы, разложенными на деревянном блюде. Еды было в изобилии, и я увидел, что дворянин, забеспокоился и зашевелил губами. Наверное, мысленно он уже вычислил размер счёта. И это плохо, поскольку врачи утверждают, что нервозность плохо влияет на циркулирующие в нашей крови жидкости, что может привести к нарушениям пищеварения. Я, однако, не собирался беспокоиться, ведь было ясно, что оплату счёта я милостиво оставлю моему товарищу. Я положил себе солидную порцию колбасы и внимательно обнюхал, проверяя её свежесть. Трактирщик посмотрел на меня с беспокойством. Заморгал маленькими глазками, утопленными в складках жира.