Ловцы душ (ЛП) - Пекара Яцек. Страница 61

– Мастер Маддердин, – легат обратил на меня взгляд, – вы хотите задать какие-нибудь вопросы?

– Покорнейше благодарю, господин барон разъяснил нам всё необычайно подробно...

– Ну! – Таубер встал. – Надеюсь, вы найдёте виновников этого несчастья.

– С Божьей помощью, найдём, – пообещал ему легат, и в его голосе явно прозвучала зловещая нота.

– Однако осмелюсь…

Таубер посмотрел на меня как на собачье дерьмо и сел обратно с недовольным пыхтением.

– …с милостивого позволения господина барона задать ещё один вопрос.

– Только быстро, – рявкнул он.

– Если вы, ваша милость, были уверены в победе, то чем объяснить тот факт, что Светлейший Государь строго запретил атаковать и приказал ожидать прибытия пехоты?

Барон покраснел и грохнул кулаком по столу. Писец от испуга уронил перо под стол и нырнул следом в его поисках.

– Император, по милости своей, хотел дать другим командирам повод отличиться. Не соображения военной тактики подсказали ему ждать остальные войска, а щедрое желание, чтобы все генералы поучаствовали в победе! Ведь он не мог предвидеть, что Дюварре будет использовать заклинания! Только вы об этом знали!

– Я знал?

– Когда началась атака, вы заранее знали, что мы проиграем! – Таубер встал и наставил на меня указательный палец. Его лицо было уже таким красным, будто через минуту его должен был хватить апоплексический удар. Я видел пульсирующие вены на его висках.

– Запишите, – Приказал Верона клерку равнодушным тоном.

– Благодарю вашу милость, – сказал я – У меня больше нет вопросов.

– Он сказал... сказал... – барон тяжело дышал, – что поголовье рыцарей подвергнется значительному сокращению...

– Поголовье? – Неискренне удивился Верона. – Я всегда думал, что этот термин применяется для скота, а не для дворян.

– Благодарю вашу милость, – повторил я. Таубер ушёл, яростно посапывая, и тогда легат повернулся в мою сторону.

– Закончим на сегодня, – сказал он.

– Если не ошибаюсь, у нас ещё есть...

– Отложим на утро.

– Как ваша милость пожелает. – Я встал из-за стола.

Тем же вечером я получил указ императора, освобождающий меня от обязанности ведения допросов. Полный контроль над следствием получали легат Верона и его брат. Я попросил о милости аудиенции у Светлейшего Государя, но мне её не предоставили. Я попросил разрешения отъехать в Хез-Хезрон для получения указаний Святого Официума, но не получил и его. Вместо этого император дал согласие на проведение квалифицированных допросов, связанных с пытками. Братья Верона должны были быть на седьмом небе. Теперь они найдут ответы на все вопросы, а в протоколах противопоставят свою эффективность некомпетентности представителя Инквизиториума.

Риттер куда-то исчез, наверное, пил с горя, так что я в одиночестве сидел в нашей комнате. Я услышал стук.

– Войдите, – буркнул я и отхлебнул вина из кубка. Дверь приоткрылась, и внутрь вошёл Август Каппенбург. Я поднялся с лежанки.

– Чем я заслужил такую милость?

– Налей мне, – приказал он и сел на сундук. Дерево аж застонало под его тяжестью.

– Пожалуйста…

Он выпил на одном дыхании.

– Кислятина, – оценил он вино.

– Знаю, я должен был привезти вино с собственных виноградников, – пошутил я.

– Зайдите ко мне как-нибудь, инквизитор. Я покажу вам, как пьёт и что пьёт старое дворянство.

– Ловлю вашу милость на слове.

– Я тоже сражался под Шенгеном, – сказал он. Дружелюбно ткнул меня кулаком в подбородок. – На вашей стороне.

Не люблю, когда до меня дотрагиваются чужие люди, особенно столь лишённым уважения образом, но на этот раз я был слишком поражён, чтобы быть недовольным. Я поперхнулся.

– И не я один, – добавил он.

– На второй день… – начал я.

– На второй день мы ударили вам в тыл, – признал он. – Меня убедили, что этого хочет император. Такова жизнь...

– Ха, – ответил я, поскольку кроме этого слова больше ничего не приходило мне в голову.

Каппенбург погладил свои буйные бакенбарды.

– Печально, – подытожил он. – Слава Богу, что всё хорошо закончилось.

Наверное, он был прав, поскольку он не принимал во внимание несколько тысяч казнённых, трупы которых висели на окрестных деревьях пока не сгнили или не были полностью расклёваны птицами. Я, однако, не сомневался, что самоотверженность Каппенбурга была должным образом оценена. Может быть, именно отсюда появились у него те виноградники, которыми он мог похвастаться.

– Налей ещё, – приказал он снова, и я послушался.

– Мерзкое пойло, – заключил он, выпив до дна.

– Бог одарил меня менее чувствительным нёбом чем вашу милость.

– Что-то готовится, – сказал он, понижая голос. Прозвучало это как ворчание разбуженного медведя.

– Да, ваша милость?

– Что-то плохое.

– Братья Верона?

– Если бы только они.

– Обвиняют меня в некомпетентности? – Я фыркнул от смеха.

– Тебя обвиняют в колдовстве, дурак! – Я решил пропустить оскорбление мимо ушей, особенно учитывая, что, быть может, это было не совсем оскорбление.

– Я инквизитор.

– И что это меняет?

– Очень многое, господин. Я не подлежу юрисдикции…

– Забудь о юридическом лепете, – прервал он меня. – Я знаю, что против тебя готовят обвинительное заключение.

Понятно, что я заботился о собственной шкуре. Но я также понимал, что я человек слишком малозначительный, чтобы стать жертвой происков сильных мира сего. Если кто-то хотел ударить по мне, то в действительности он целился гораздо выше.

– Они заберут тебя на допрос, – сказал Каппенбург.

– Они не имеют права!

Я налил себе полный кубок, потом попотчевал и моего гостя.

– Вы уж простите... – извинился я за неучтивое поведение.

– Не имеют права, не имеют права, – повторил он. – На столе у палача ты, конечно, изложишь им свою точку зрения на вопросы законодательства.

– Очень смешно.

– Ты должен защищаться, – сказал он. – Есть люди, которые тебе помогут, но не здесь и не сейчас. Возвращайся в Хез.

– Вы отдаёте себе отчёт, господин, что побег может быть сочтён признанием вины? Светлейший Государь прямо запретил мне покидать крепость. И объясните, будьте любезны, почему влиятельный вельможа заботится о жизни и здоровье инквизитора? Ибо я не верю в угрызения совести после Шенгена.

– Ну и правильно, – согласился он. – Я слышал о тебе раньше, Маддердин, и я слышал, что ты друг друзей. У некоторых из вас, инквизиторов, есть правила и законы, которые вы строго соблюдаете. Как вы думаете, хотим ли мы заменить домашних собак стаей бешеных волков?

– Я не до конца приручён, – проворчал я.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты знаешь, что не было никакого колдовства, а были лишь допущены обычные идиотские ошибки, которые могут возникнуть, и возникают, на любой войне. Я не хочу, чтобы моих людей допрашивали, я не хочу, чтобы им внушали, что они видели демонов и были одержимы чёрной магией. Я не хочу, наконец, чтобы их начали жечь. Бог наказал нас за чрезмерную уверенность в себе. Вот и всё...

– Трудно не согласиться с вашей милостью. Могу ли я спросить вашу милость: вы принимали участие в атаке?

Он покивал головой.

– А что мне оставалось делать? – Спросил он с отчётливой яростью в голосе, но эта ярость не была направлена против меня. – Остаться в тылу, чтобы меня потом называли трусом или заячьей шкуркой? Ты никогда не был в атаке, Маддердин. Ржание лошадей, крики, хлопанье знамён. Достаточно, чтобы один, двое, трое вырвались вперёд... Остальные идут за ними. – Он закрыл глаза, будто вспоминая, что происходило во время боя.

– Так вы не верите в колдовство, господин?

– Конечно, верю. – Он размашисто перекрестился. – Как можно не верить? Но я не собираюсь искать колдовство там, где торжествует человеческая неосмотрительность.