Желание (СИ) - "Amalie Brook". Страница 21

— Лориана Делиарес, вы признаны виновной в краже, — громко возвестил человек в судейском парике, стоящий на трибуне рядом с эшафотом. — Восемнадцатого сентября сего года вы похитили фамильную реликвию из дома Уиллисы Грей, в котором работали. За это преступление вы приговорены к исправительным работам в колонии номер девять сроком три года.

По толпе пронесся дружный громкий выдох.

— Что такое «колония номер девять»? — спросила я у какой-то седовласой женщины, стоящей рядом.

— Рудник, — ответила та и брезгливо на меня покосилась: — И этого не знаешь? Развлечься пришла?

Я не ответила.

— Прежде, чем вас отправят на место исполнения наказания, — продолжал судья, — вы подвергнетесь публичном наказанию — двадцати ударам плетью.

— Что за бред? — тихо проговорила я. — Это ведь не средние века…

Но судье и исполнителям наказания было все равно. Дрожащую от ужаса девушку подвели к деревянным брусьям, привязали за руки и за ноги ремнями и разорвали одежду на ее спине.

Меня тут же замутило. Преступница ни принадлежала к высшей ступени — это ясно. В толпе шептались, что она работала служанкой и решилась на кражу, чтобы помочь семье. Двадцать ударов плетью убьют эту хрупкую девушку, или, сильно покалечат. А работы в рудниках — об этом мне доводилось слышать — слишком сильное испытание для нее. Судьба неизвестной мне Лориана решена и приговор ей — смерть.

Слишком жестоко. Даже в моем мире, в не самые просвещенные времена, воров не убивали. Им отрубали руки, обваливали в перьях, бросали в темницы, но не убивали.

Только сейчас я заметила, что в первом ряду стояла женщина, как две капли воды похожая на приговоренную. Солдаты не пропускали ее подойди ближе к эшафоту. Женщина повисла на них и беззвучно плакала, протягивая руки к девушке.

— Ее мать, — послышался шепот за спиной.

— Из-за нее девочка и пропадет.

— Тише! Услышат еще!

— Приказываю привести приговор в исполнение, — возвестил судья.

Палач, по-другому назвать его я не могла, взял в руки ужасную длинную плеть, размахнулся. В воздухе раздался свист, несчастная приговоренная закричала, а на ее коже появилась кровавая полоса.

Я жутко боялась высоты, просто до обморока. Высота вызывала во мне животный панический страх, который не было побороть. И, вместе с этим, я никогда не боялась крови. Ее вид не проводил меня в ужас. Не хотелось кричать, убегать, терять сознание. Запах и вид крови не пугал меня. До этой минуты.

Меня обдало волной жара, когда я увидела, как по телу девушки ползут алые капли, как плеть снова и снова оставляет на нем глубокие борозды.

— Отпустите ее! — кричала женщина, безрезультатно стараясь прорваться к дочери. — Лори! Лори!

Девушка уже не кричала и не вздрагивала. Шести ударов ей хватило, чтобы потерять сознание.

Толпа людей все не расходилась. С каким-то молчаливым ожесточением люди смотрели на происходящее. Или с ними случилось то же, что и со мной.

Не в силах сдвинуться с места, я как прикованная стояла в первом ряду и смотрела на казнь. По лицу катились слезы. Мне было страшно, так, как не бывает на высоте в двадцать пять этажей. Я только сейчас в полной мере отчетливо поняла, в каком мирке оказалась и что в любой момент могу занять место бедной Лорианы.

Наконец казнь завершилась. Бесчувственную девушку сняли и унесли в темный, похожий на длинный автобус без окон, автомобиль. Ее мать еще раз попыталась прорваться через оцепление, но не смогла. Люди, перешептываясь и оглядываясь, стали расходиться. Некоторые, словно желая выместить скопившееся зло, больно задевали меня плечами.

— Леди? Летиция, идемте, — Джейс взял меня за плечи и аккуратно повел прочь с площади. — Идемте, вам нужно успокоиться.

— Разве так можно, Джейс? — сказала я, всхлипывая. — Разве так можно?

— Наказание одно для всех, леди, — ответил водитель. — Вам не нужно было смотреть на это.

Я прижалась к нему, чтобы не упасть. Меня трясло как в лютый мороз.

Щелкнула створка фотоаппарата и мне в глаза ударила вспышка. Джейс тут же закрыл меня собственной спиной и позвал охрану.

Парень с фотоаппаратом быстро припустил и скрылся в ближайшем переулке. Солдаты погнались за ним. Догонят или нет, я так и не узнала.

***

Эрих внимательно посмотрел на меня и, ни говоря ни слова, положил на стол белый конверт без подписей.

— Взгляни, — только и сказал он.

Я взяла конверт в руки, раскрыла и вытащила три моих снимка.

На одном из них мое лицо, застывшее в немом крике, с дорожками слез на щеках. На двух других Джейс уводит меня прочь с площади Справедливости, а я утыкаюсь ему в плечо.

— Полагаю, Лети, ты знаешь, что это такое, — утвердительно проговорил отец.

Я, нервно сглотнув, кивнула. Эрих поднялся с места и подошел к окну. Сложив руки за спиной, он смотрел на серый город, а я на его спину. Во всей фигуре отца виделась безмятежность — напускная и хорошо спланированная.

— Мне несколько раз приходилось получать подобные компроматы на Шеннарда. Твой брат не слишком-то печется о репутации семьи и моем бизнесе, а потому не гнушается бывать в не самых лучших местах Ангресса. Но от тебя, Лети, я не ожидал такой выходки. Ты всегда проявляла благоразумность и загнать тебя туда, где собираются нижние ступени, а уж тем более по такому поводу, невозможно было даже силой. Скажи мне… — его заминка показалась мне пугающей. — Почему ты вышла из автомобиля?

Я расправила складки домашнего мягкого халата на коленях, чтобы хоть чем-то отвлечь себя и, наконец-то, оторвала взгляд от Эриха. Тот не спешил оборачиваться ко мне.

— Отец, я… — слова так и рвались с языка. Мне безумно хотелось высказать все накипевшее, всю правду, но я вовремя сумела затормозить. После того, что довелось увидеть, тем более нельзя позволять себе лишнего. — Я испугалась.

— Испугалась? И поэтому направилась туда, где тебя могли разорвать на клочки? — в голосе Эриха не было злости и обеспокоенности. Ничего, кроме прямого вопроса, с минимумом эмоций.

— Ты не поймешь. Это… — я потерла виски — голова начинала болеть. — Это страх смерти. После того, как едва не погибла, я слишком хорошо запомнила его. Та девушка на эшафоте — ее казнили — она…

— Ее приговор привели в исполнение, Лети, — строго поправил Эрих. — Она преступница и понесла наказание.

— Но она могла умереть! Как я могла спокойно пройти мимо смерти другого человека, если только что чуть не погибла сама?

На последних словах я повысила голос и Эрих обернулся. В его взгляде читались удивление и интерес. Как будто он видел свою дочь впервые.

— Я не знаю, что совершила та несчастная, но ты бы видел ее глаза, — продолжала говорить. — Она ощущала дикий страх, а я знаю, что это такое.

— Тебя так поразило то, что происходит каждый день? — Эрих слегка приподнял брови. — Ты всегда пренебрежительно относилась к преступникам, особенно, если они с нижних ступеней. А теперь вдруг выходишь в толпу при виде казни? Я не узнаю тебя, Летиция…

— Я сама себя не узнаю, отец. После катастрофы во мне что-то сломалось. Это тяжело.

Примерно с тем же успехом я могла ходить по канату над пропастью и кокетливо помахивать ножкой. Говорить и делать так было громадным риском, но раз уж я не справилась с минутным порывом, теперь придется расплачиваться за это и выкручиваться.

Вопреки моим ожиданиям, Эрих Кастелли не стал дальше задавать вопросов. С прежним каменным лицом он вернулся на свое место за столом, собрал снимки в конверт и убрал его в нижний ящик.

— Эти фото не выйдут за двери моего кабинет, Лети, — сказал он со вздохом. — Также я не скажу о них ни матери, ни брату, ни тем более Райвену. Моей службе безопасности удалось вовремя перехватить снимки, пока они не попали в чужие руки. Но я не могу прекратить слухи — тебя многие видели. Пусть журналист и был схвачен, и уже сидит за решеткой.

— А… — я хотела спросить, что с ним будет, но Эрих не дал мне и шанса хотя бы на одно слово.