Во имя Света (СИ) - Соот'. Страница 17

- Не повышай на меня голос, - свободная рука ведьмака гладит его ключицу, задевая синий цветок.

- Нет! – полувыдох, полустон.

- Нет, - ведьмак усмехается. - А если нет – твои объятия потеплеют?

Он тяжело дышит. Нож продвигается чуть дальше.

- Что мне сделать? – на одном дыхании.

Член внутри него уже снова твёрд, и первый ведьмак, отпустив его руки, с глухим рыком сжимает бёдра, глубже насаживая его на себя.

- Для начала, - штаны второго ведьмака слегка приспускаются, и из под них появляется крупный член. - Лизни.

Он убирает нож, давая пленнику сравнительную свободу движения, и в первый раз узник не использует её. Он покорно тянется, чтобы приникнуть к твёрдой плоти ведьмака.

***

Атэ распахнул глаза. Он тяжело дышал. Свеча догорела, и комната погрузилась во мрак. Стоило ведьмаку пошевелиться, как толстая папка документов сползла с его живота набок. Он с ненавистью сбросил её с кровати и потянулся к худенькому телу, скорчившемуся на другом краю постели. Резко тряхнул Рэна за плечо. Ответом на его движение стал свистящий выдох. Пальцы мага сжали его ладонь, но поза не изменилась.

- Ты видел? – просил Рэн.

Не отвечая, Атэ рванул тёмного на себя и, перехватив его второй рукой, прижал к груди. Осыпал мимолётными поцелуями макушку, торчащую из бинтов, и накрыл своими губами слегка приоткрытый рот.

Рэн не ответил на поцелуй, только крепче прижался к груди ведьмака. Дрожащее тело понемногу успокаивалось.

- Я не мог по-другому, - прошептал он, до боли сжимая плечо ведьмака.

- Знаю, - ещё одна цепочка мимолётных поцелуев вдоль линии подбородка.

- Я боялся. Так боялся, что вся злость испарилась в один миг. Я так не хотел стать уродом, - он замолчал, и Атэ показалось, что ногти чародея проникают ему под кожу. – Бесполезно, - горькая усмешка. - Дурак.

Он замолчал, уткнувшись лбом в шею ведьмака. Атэ слегка ослабил хватку, видя, что Рэн не собирается сопротивляться, и принялся медленно оглаживать его спину – от плеч до поясницы.

- Говори со мной, - попросил Рэн, - не хочу, чтобы соль попала в глаза.

Атэ тихо усмехнулся.

- Если хочешь, поделюсь с тобой своими кошмарами. Будем на равных.

- Ведьмаки видят кошмары? – растерянно спросил Рэн.

- Именно ведьмаки, - Атэ помолчал. - Хотя не думаю, что тебе понравятся ведьмачьи рассказы. Они не нравятся даже самим ведьмакам.

- Расскажи, - сказал Рэн, - почему они это делают?

Атэ вздохнул.

- Не думаю, что ты хочешь это знать.

- Почему?

- Ты не боишься, что поймёшь врага?

- Нет, - ответил Рэн, - я хочу понять врага. Меня мучает всё, что недоступно пониманию.

Атэ запечатлел на виске тёмного ещё один поцелуй.

- Ну, хорошо, - он задумался, выбирая с чего начать. – Я не буду рассказывать, как было на войне. Это не то, что хочется вспоминать в самые тёмные часы ночи. Наверное, начну вот с чего. Ты знаешь, что сестру и невесту Калена убили демоны?

Рэн вскинулся.

- Демоны? Ты об изначальных?

- Как ни назови.

Рэн вздохнул.

- Изначальные очень разнятся. Многие из них злы.

- Верно. Но пока они злы в своих недоступных людям измерениях – нам на них плевать. Другое дело, когда кто-то призывает их, чтобы они начали убивать.

Рэн слегка ослабил хватку.

- Но мы не призывали демонов, - сказал он грустно. И затем добавил. - Почти.

- Конечно. Теперь дальше. Ты пробовал иту?

Рэн кивнул.

- Мне было любопытно, - сказал он, будто оправдываясь.

- Понравилось?- спросил Атэ.

- Дрянь, - бросил Рэн с отвращением. - Так мало силы… за такую цену…

- Я попробовал пыльцу во время плавания на юг. Я тогда служил по призыву. Двадцать лет в армии для любого не благородного или младшего сына. Как с куста. Это был мой первый год. Начался шторм. А мы как раз везли чистую пыльцу из Анджарии - у нас-то она мало где растет. Было страшно до одури, и я… вдохнул многовато. Меня будто подбросило. Я почувствовал мир вокруг – как не чувствовал никогда. Мне показалось, что я пальцами касаюсь туч и развожу их в стороны. Я мог остановить ветер грудью. Волны стали частью меня и плескались по моей воле.

- Это чувство я знаю, - сказал Рэн печально, - для него не нужна пыльца.

- Точно. Для него не нужна пыльца вам. Для меня же это ощущение не повторялось уже никогда. Каждая новая доза давала меньше. А я всё хотел вернуть этот миг власти над миром, который пережил всего раз. Я не жалею, что попробовал пыльцу. Буря стихла и наш корабль вернулся домой. Меня отправили на губу на неделю. Я сидел в темноте, - Атэ усмехнулся. - Знаю, как это смешно для тебя – неделя в одиночке. Но я сидел, смотрел на лучик света, пробивавшийся в маленькое окошечко под потолком. И думал о магах. О настоящих магах, которые вызывают дождь и гасят пламя мановением руки.

- И поэтому ты стал карателем? Ты ненавидел нас за то, чего не мог сам?

- Нет, - Атэ покачал головой, - я всё же не так глуп. Я стал карателем, потому что не хотел служить во флоте двадцать лет. Собственно, карателей ещё не было. Красный Феникс, – Рэн легко вздрогнул, услышав название отряда, но Атэ этого не заметил, - создавался для спецпоручений императора. Разумеется, попасть туда было непросто. Фениксы хорошо ели, много спали и мало покидали Атоллу. Феникс на груди был пропуском на любой бал. Женщины вздыхали и кокетливо прикрывались веером при виде нас. Расплата была проста: нас тренировали на убой. В случае войны мы пошли бы в пекло первыми, накачанными итой под завязку. И даже если бы мы сражались хорошо, мы бы все равно умерли от иты. Да, эта мысль нравилась женщинам. Но войны не было. И мы, избалованные юнцы, ходили как павлины, распустив хвосты, и творили такое, отчего у опытной проститутки покраснели бы уши. Да, мы пробовали всё.

Движения руки Атэ на спине Рэна стали мягче, теперь его пальцы выписывали расслабленные круги и восьмёрки.

- Ты хотел бы вернуться в те дни? – спросил Рэн, почувствовав перемену.

Атэ вздрогнул, вырываясь из воспоминаний.

- Нет, - ответил он резко, - в одну реку не войти дважды. Но я отвлекся. Ты не об этом хотел поговорить.

- Рассказывай, - поддержал его Рэн, - мне интересно.

Атэ вздохнул.

- Ну что ж… Всему приходит конец. Настал день, когда нас подняли по команде раньше обычного. Из окон, из дверей, из соседних казарм звучал забытый за века призыв: «Во имя Света». Изначальные, да никто из нас и не помнил, что мы служим «Свету». И, конечно, не всех обрадовала такая новость, - он пожевал губами. - Поначалу были те, кто мечтал сбежать. Самые трусливые кричали, что не хотят воевать, что не будут убивать невинных. Дезертиров четвертовали. И скоро протесты стихли.

- А ты? – спросил Рэн.

- Ну, вот тут мы и подходим к тому, с чего начали. Для меня это был приказ. «Плевать, - сказал я себе, - на то и гвардия». И эта фраза стала моим девизом на долгие месяцы. Моё сердце стучало громче от одной мысли о том, что я иду в бой во славу Императора, именем Света выжигаю скверну с лица земли. Я был… частью целого. И мой мир был прост. Получил приказ – выполнил приказ. В этом была особая гордость. Ведь нам могли приказать сбить солнце с неба и в корзине принести императору – и мы бы сделали это, даже если бы сгорели. Это, - он замешкался, - было почти как первая доза иты.

Рука Атэ замерла на пояснице чародея, и почти синхронно сжались пальцы Рэна на его плече.

- Знаешь… Я скучаю по тем дням, - сказал он тихо, - как бы это ни звучало, – он облизнул губы, прежде чем продолжить. - Во мне был свет. Чистый свет. От пяток до головы. Я чувствовал его. Я творил что хотел, и что бы я ни сделал – это было правильно. Кален… - Атэ снова замешкался. - Он был другим. Я понял это уже тогда. Но ведь мы не могли быть все на одно лицо, верно? Он тяжело перенёс смерть сестры. Какая-то горечь поселилась в нём. Чёрная злоба, то и дело рвавшаяся наружу. Когда он голыми руками вырывал сердце отступника – я видел такое не раз - его глаза сверкали не просто красным. В них горело безумие. И за это я любил его. Я хотел ему помочь. Тёмные не убили никого из моих родных, но я мстил за его семью, как за свою.