Меч короля - Фокс Катя. Страница 33

– А рафве вам не нуфно домой? – Эллен едва могла шевелить губами.

– Конечно, нужно, но что такое пара дней по сравнению с целой жизнью? – Клэр пожала плечами и ободряюще улыбнулась. Ей казалось само собой разумеющимся подождать, пока Эллен сможет идти с ними. – А когда мы пойдем, то попросим сестру Агнесс дать нам для тебя немного ее мази, как думаешь?

Эллен вопросительно посмотрела на сестру Агнесс.

– Через пару дней раны уже затянутся. Затем ей придется пользоваться мазью, которую я приготовлю, и вскоре она уже будет выглядеть точно так же, как и раньше, – улыбнувшись, ответила монашка.

– Фто, не лутфе? – Эллен тоже улыбнулась.

– Этого я тебе обещать не могу. – Сестра Агнесс рассмеялась. – Но, как я вижу, ты в состоянии шутить, и это уже хорошо.

– Так мы останемся, пока ей не станет лучше, да? – переспросила Клэр.

Сестра Агнесс кивнула, а Эллен посмотрела на обеих женщин.

– Фпафибо, – тихо сказала она.

Эллен наслаждалась покоем, царящим в монастыре, уходом сестры Агнесс и вкусной пищей, которой ее кормили. Она спала почти целыми днями, а по вечерам к ней приходила Клэр. Она рассказывала Эллен о поручениях, которые она выполняла для монашек, и о том, как здесь нравилось Жаку, ведь он должен был лишь наносить немного воды и насобирать дров, а за это получал двойную порцию обеда.

С каждым днем Эллен все больше набиралась сил, и уже через неделю была в состоянии двигаться дальше. Лицо и живот по-прежнему были покрыты синяками, но раны на брови и губах уже зажили.

На шестой день, незадолго до восхода солнца, они двинулись в путь. Позавтракав, они попрощались с сестрой Агнесс и другими монашками и направились в сторону Бетюна. Деревья вдоль дороги были белыми от инея. Ветки, листва и даже выступавшие из земли корни были покрыты ледяными кристаллами. Когда взошло солнце, иней стал нежно-розовым, а вскоре начал таять.

– Если будем идти быстро, то через неделю уже будем дома, – пробормотала Клэр, обращаясь к сыну.

Было очевидно, что тому не хочется идти по такому холоду пешком только потому, что на его пони ехала Эллен.

Эллен не испытывала никакого сочувствия к мальчику. Она еще никогда не ездила на пони – в конце концов, человек и сам может идти с той же скоростью. Ее раздражало вызывающее поведение мальчика. В его возрасте она выдерживала и не такое, а ведь она была девочкой. Жак продолжал ковылять с недовольным выражением лица, демонстрируя, как ему не нравится то, что ему нельзя ехать на пони, и в конце концов Эллен остановилась. Сцепив зубы, она слезла с лошади и протянула ему поводья.

– Я вижу, ты сердишься из-за того, что твоя мама отдала мне пони. Я уж лучше пойду пешком. – Она постаралась, чтобы ее голос звучал холодно и вежливо.

Жак побледнел.

Эллен показалось, что он либо расплачется, либо забьется в истерике.

Но мальчик лишь энергично замотал головой и побежал вперед, словно за ним гнался сам дьявол.

Очевидно, он решил все-таки идти пешком, и Эллен снова забралась на пони. К, счастью, пони оказался достаточно терпеливым созданием и не стал дергаться, когда Эллен принялась ерзать на его спине.

Жак больше не капризничал. Он старался быть вежливым с Эллен и даже стал дружелюбнее вести себя с матерью.

– Мне кажется, ты ему нравишься, – удивленно сказала Клэр на следующий день. – Он не такой, как другие дети.

Эллен была с ней не согласна. Ей он казался слишком капризным и невоспитанным. «Наверное, мать просто его балует», – подумала девушка.

– Он немного, ну… как бы это сказать? Глуповатый. – Клэр смущенно улыбнулась.

Эллен удивленно взглянула на нее. Ей Жак вовсе не казался ограниченным, но, судя по словам Клэр, она имела в виду именно это.

– Он просто должен быть собраннее, – немного смутившись, сказала Эллен.

– Может быть, и так. Наверное, я с ним недостаточно строга. Его отец, царствие ему небесное, умер два года назад. – Клэр перекрестилась. – Одной трудно воспитывать мальчика. – Она смущенно пожала плечами. – Я работаю в мастерской мужа, хотя все в деревне ждут, что я приведу в дом нового мастера. Если бы я была прядильщицей или ткачихой, то я могла бы сама работать в мастерской, но я делаю ножны и перевязи, и одной мне нелегко этим заниматься, – объяснила она.

У Эллен дыхание перехватило от счастья, когда она узнала, чем занимается Клэр.

– Пожалуйста, позвольте мне помогать вам. Так я отплачу вам за вашу доброту. Я быстро учусь, и у меня ловкие руки. Вы наверняка будете мной довольны! – умоляющим тоном попросила она.

– Хорошо, договорились! – Клэр улыбнулась и оставшуюся дорогу рассказывала Эллен истории о жителях своей деревни.

Она рассказала Эллен о каждом из них, и когда они прибыли в Бетюн, у Эллен возникло ощущение, что она уже давно здесь живет.

Деревушка Боври состояла примерно из тридцати низеньких хижин, сооруженных из досок и глины, крытых соломой. Домики расположились вокруг деревенской площади или по сторонам тракта, к каждому из них примыкал небольшой огород и вспаханное поле. В центре деревни возле колодца росли две старые липы, а за ними виднелась каменная церковь, построенная совсем недавно. Соседи Клэр очень обрадовались ее приезду и сердечно приветствовали ее, а Эллен они с любопытством рассматривали. Клэр на следующий день принялась за работу, но она настояла на том, что Эллен нужно отдохнуть.

В первое время Эллен много спала, но вскоре ей стало скучно, и она долго упрашивала Клэр, пока та наконец не разрешила ей поработать в мастерской.

Ножны делали за длинным столом, на котором были разложены деревянные заготовки, лен, кожа и кусочки меха. В очаге горел огонь, потому что ножны невозможно было изготовить без использования теплой глины. Эллен села в мастерской и стала наблюдать за Клэр. В Танкарвилле она видела, как делаются такие ножны – их нужно было изготавливать, учитывая форму лезвия меча. Внутреннюю сторону деревянных ножен оклеивали шкурой коровы, козы или лани, причем направление роста ворсинок должно было идти к острию меча. Ножны подходили к клинку, если шкура с мехом препятствовала выскальзыванию оружия. После того как шкуры были закреплены на обеих половинках ножен, Клэр склеивала половинки и скрепляла их пропитанной глиной льняной тканью, которую затем украшала кусочками благородной ткани или кожи. Чтобы защитить острие меча, в конце процесса изготовления ножен к дереву крепился металлический наконечник – оковка. Большинство оковок были латунными. Их делали кузнецы. Иногда, если меч был каким-то необыкновенным, для его ножен оковку делали из благородных металлов – серебра или золота. Затем ножны специальным образом крепились узкими кожаными полосками к поясу – получалась перевязь.

На следующий день Эллен села за стол вместе с Клэр и стала помогать ей. Казалось, так было всегда. Первое время Эллен мало говорила. Она работала, ела три раза в день вместе с Клэр и Жаком, а по ночам спала в мастерской.

– Сегодня ярмарка, нужно наконец купить ткань и сшить тебе что-нибудь пристойное, – сказала однажды Клэр и, обойдя вокруг Эллен, осмотрела ее с головы до ног. – Тебе нельзя так идти в церковь, в мужской-то одежде. В это воскресенье ты непременно должна пойти со мной. Тебе этого никак не избежать. Ты здесь уже три недели, и если ты снова не пойдешь в церковь, то все подумают, что ты что-то скрываешь. – Клэр искоса взглянула на Эллен, а та опустила взгляд.

Ее раны уже зажили, и только на лице осталась пара зеленовато-желтых пятен после синяков. У нее уже ничего не болело, но она страдала от сильной тошноты. Утром и вечером она чувствовала себя хуже всего. Поначалу она с ужасом вспоминала слова сестры Агнесс, думая, что умрет от тех ударов в живот. Однако ей все же удалось выжить, но тошнота не проходила. Чтобы скрыть это от Клэр, Эллен вставала раньше остальных и, когда на нее нападали приступы рвоты, уходила в сад.

– Пойду возьму свой кошелек, и отправимся на рынок, – сказала она Клэр и с усилием улыбнулась – ей снова было плохо.