Песня ветра. За Семью Преградами (СИ) - "ВолкСафо". Страница 41

- Я не хочу так! – Рада поняла, что кричит во весь голос, и вместе с ее криком содрогалось в конвульсиях все тело. Это было страшно, так страшно, что впору упасть на землю и биться, истекая пеной и потеряв все остатки разума, последние крупицы, что еще делали ее живым существом. – Прошу! Пожалуйста!..

Искорка услышала ее крик и отдернулась от Рады, с тревогой глядя в ее лицо, позабыв даже про собственный страх. Рада оглохла, не слыша ни единого звука. Она видела лишь, как двигаются губы искорки, как хмурятся брови, как в глазах разливается страх за нее, но Рада не могла ничего сказать.

Как могло существовать это разделение? Как мир мог быть таким, каким она пережила его вчера: цельным, единым, полным невероятной силы, мощи, жизни? И при этом как он мог все еще оставаться этой ограниченной, серой, иссушенной юдолью боли, в которой тысячи существ рыдали, страдали, несли бремя, спотыкаясь и падая, ползли к собственной могиле и просили, просили, даже сами не зная о чем? Как эти два мира могли существовать одновременно?!

СМОТРИ.

Это был не голос. Это было что-то, что сотрясло Раду до самого основания, не оставив ни единого камушка от того, что еще несколько минут назад она целиком и полностью считала собой.

Теперь она видела. Небесная ширь, полная света, тихая и бескрайняя. Густая темная масса земли внизу, недвижимая и тяжелая. Громадное кровавое колесо между ними, что вращалось по воле солнечных ветров, колесо огня и смерти, к которому неразрушимыми цепями было приковано все живое. Вдруг что-то случилось, что-то странное, что-то необъяснимое. Крик разрезал воздух, вопль с самого дна исстрадавшегося сердца, изодранной в клочья души, вечно томящейся в неволе. Запертое в темнице ночи солнце. Душа человеческая в теле, бессмертная душа в умирающем теле. Она кричала, кричала так неистово, она молила и звала так громко, так сильно, что мир дрогнул. И колесо, окровавленное колесо страдания лопнуло, рассыпалось вдребезги, и ничто больше не мешало, ничто не останавливало. Небо рухнуло вниз, всей своей бескрайней ослепительной ширью, на такую жаждущую, такую просящую землю. Небо рухнуло и слилось с ней, став целым, тем неразделимым, текущим, единым. Тем самым, что вчера пережила Рада.

- Боже мой!.. – прошептала она, не в силах больше дышать, говорить, не в силах думать. Глаза ее ничего не видели, лишь ослепительный свет, лишь то, что должно было случиться. То, что уже началось, по крупинке, по крохотной капельке, но началось.

Четыре фигуры горели во всем этом сиянии. Женские фигуры, Рада знала точно. Одна из них была ей так знакома, так до боли знакома, что хотелось кричать. Она смотрела на нее глазами из сна, глазами из озера с темной водой, так похожего на глаз. Три других фигуры Рада не знала, но во всех них было что-то иное. Словно их создавали из другой материи, из той солнечной бесконечной шири, частью которой она была вчера, когда шагала сквозь пространство, пересекая Огненную Землю прямо над серным морем, выплеснувшимся из гейзеров. Или они сами стали этой ширью? Или они сами были этим криком, что дал начало этой шири?

- Боже!.. – Рада задохнулась вновь, но на этот раз она услышала собственный голос. И лицо Лиары перед глазами стало четче, теперь она видела его. Видение не ушло целиком, но померкло, отступило, обещая прийти вновь по первому ее зову, став ее памятью, больше не отделенное ничем. - Великая Мать!.. – прошептала Рада вновь, чувствуя, что целиком возвращается в себя.

- Что с тобой? Что с тобой, Рада? – Лиара настойчиво заглядывала ей в глаза, пытаясь понять, что происходит. Вид у нее был перепуганный.

Рада хватанула воздуха всем ртом и закашлялась, ощутив на языке зловоние Червя. В следующий миг вернулась боль в до предела вывернутых суставах, растянутых сухожилиях, отбитых мышцах. Вернулось напряжение в руках, которые стискивали воткнутую в спину Червя рукоять меча, ощущение намертво вцепившейся в нее Лиары. Она поняла, что снова здесь, снова в своем собственном теле, а вовсе не там, куда только что увели ее то ли грезы, то ли сами боги.

Она знала, что выглядит сейчас совершенно безумной, но ей было плевать на это. Как и на Червя, и на скачку, и на все остальное. Жадно уставившись прямо в глаза Лиары, Рада выпалила, перекрикивая бьющий ей в лицо ветер:

- Я знаю, что мы должны сделать! Я знаю, зачем все это пришло к нам! Я ни бхары не поняла из того, что увидела, но я знаю!

- Что? Что ты увидела? – глаза Лиары почти прожигали дыры в ее голове.

- Я видела… - Рада замялась, она не знала, как объяснить. Все эти образы, что мешались в ее голове. Им должно было быть значение. Ей пришлось сделать над собой усилие, и вдруг вторая вспышка озарила ее, на этот раз уже не ее сознание, но ее мозг. Словно что-то громадное вливалось в голову, мощно и ровно, и в ней разворачивалось, расправлялись складки, распрямлялись сгибы. Рот открылся сам, и Рада поняла, что говорит, слыша, как звоном в ушах отдаются ее собственные слова. – Великая Мать – это материя, это то, из чего мы сделаны, это то, что есть тело и весь мир. А Создатель – это дух, наша душа, наше естество, которое и наделяет эту материю жизнью. Но они разделены, они не одно целое, и поэтому мы умираем. Понимаешь?

- Да, - резко кивнула Лиара. Кажется, она даже не моргала, широко открытыми глазами глядя на Раду. Сейчас им обеим не было никакого дела до того, где они находились, что с ними происходило, что творилось вокруг.

- Эльфы не умирают сами, в силу болезни, в силу старости, это все не касается их. Потому, наверное, что их уровень сознания выше, чем у людей, все, как ты и говорила, моя родная, тогда, давным-давно, в лесу под Латром! Но эльфы все равно не бессмертны, их бессмертие – это ложь, хитрая полуправда, спрятанная в саму себя. Они могут Затосковать и умереть, они могут быть ранены в бою и умереть. Их тела почти ничем не отличаются от тел людей, они слеплены из той же самой материи, и они тоже смертны.

- Да, я уже думала об этом! – закивала Лиара, и лицо ее озарилось вспышкой невероятного счастья. Сейчас она была такой красивой, что Рада поняла, что глаз от нее оторвать не может.

- Но это – ложь, Лиара! Все это – ложь, весь этот мир – одна сплошная ложь! Потому что в нашей груди, прямо в нашем сердце уже бьется наше бессмертие! Только это идиотское тело отказывается в него верить, понимаешь? Мы умираем потому, что мы не знаем, как не умирать!

Рада выпалила это так, словно слова буквально вырвались из нее пламенем. Это невозможно было удержать внутри. Это было так просто, так сказочно просто, и поэтому – сложнее всего. Потому что сложнее всего верить в самое простое.

Глаза искорки все расширялись, расширялись, и Рада почти видела, как что-то разворачивается за ними точно так же, как разворачивалась истина в ней самой прямо в эту секунду. Это было похоже на немыслимо красивый бутон цветка, что напился медвяной росы небес и в ответ им раскрывает свои лепестки, обнимает этими лепестками сам свет, становится светом.

- Мы разделены, Лиара! – продолжала Рада, чувствуя, как толчками вырывается из груди знание. – Мы – две половинки, материя и дух, не слитые воедино. Только потому, что мы не слиты воедино, мы умираем! Чтобы этот мир изменился, чтобы он стал другим, - таким, каким я видела его вчера, таким, когда мы во плоти стали самыми настоящими, едиными и цельными, пока переходили то проклятущее озеро, - нам нужно просто слить вместе дух и материю, сделать их едиными, понимаешь? Они уже едины, Лиара! Вчера мы были там, вчера мы прошли сквозь это единое пространство, мы были его частью, мы были им! Но потом мы вышли оттуда и вновь стали отдельными существами. Вчера – мы были поистине бессмертны! – Рада вдруг ощутила такую легкость, словно могла прямо сейчас взлететь. – Раз оно достижимо, значит, оно уже существует. Но оно не раскрыто полностью. Мы должны сделать что-то, окончательно связать дух и тело, понимаешь? Мы должны выстроить мост! Может быть, сами стать этим мостом! И тогда со всем будет покончено: и со смертью, и с болью, и с Сети’Агоном, вообще со всем! Останется лишь новый мир, такой, какой он есть, настоящий, понимаешь?