Песня ветра. За Семью Преградами (СИ) - "ВолкСафо". Страница 51

Она прикрыла глаза, тихонько поглаживая волосы искорки и сберегая ее сон. Так хотелось уже покоя и тишины. Так хотелось выйти из этого жестокого края, оставить далеко позади преграды, испытания, боль. Хотелось искорку, танцующую и смеющуюся, раскидывающую руки в небо где-нибудь на зеленых лугах. Хотелось ее, бродящую босяком по росе, собирающую полевые травы и вплетающую их в свои волосы. Хотелось ее, окутанную загадочным туманом летней ночи, с глазами-озерами глубже полночи, поющую прозрачным речным ручьем песни, от которых сердце Рады всегда сжималось в одну болезненную, саднящую точку, а по венам тек золотой мед нежности и какой-то немыслимой, солнечной красоты.

- И что у нас по программе дальше, Алеор? – хриплый голос Улыбашки заставил Раду вздрогнуть, и она поняла, что придремала, низко наклонившись над искоркой и клюя носом. – Куда ты нас потащишь завтра?

Рада вскинула голову и заморгала, вновь привыкая к яркому свету. В глаза будто песка набили, они слезились, сфокусировать зрение было тяжело. Да и голова кружилась, тянула вниз, каменная и тяжелая. Как же я хочу спать!..

У огня сейчас сидели Кай, Алеор и гномиха, причем последняя то и дело помешивала длинной ложкой в котелке, который висел прямо в воздухе над пламенем. Вид у всех троих был сумрачный и вымотанный до предела. Лицо Алеора посерело, скулы заострились, а подбородок в играющих тенях от костра выглядел еще более длинным, чем обычно. Улыбашка возле него слишком часто моргала, словно только это и не давало ей упасть лицом вперед и уснуть. Над правым глазом у нее была длинная окровавленная ссадина, набухающая в фиолетовый синяк. С другой стороны от нее сидел Кай с изможденным лицом и черными глазами. Все это время он поддерживал пламя, обогревал помещение, следил за тем, чтобы воздух выходил из него наружу, чтобы они не задохнулись… Одним словом, он совершенно точно не отдыхал и работал ровно столько же, сколько и они.

Редлог с медведем уже спали, привалившись друг к другу у дальней стены помещения. Мародер наотрез отказался от еды, заявив, что успеет набить желудок утром, а сейчас им с Жужей нужен сон. Учитывая, что за целый день пути верхом на Червях они все успели уже вдоволь наслушаться и его причитаний, и рева медведя, спорить с ним никто не стал. Раде вдруг пришло в голову, что если бы Жужа попробовал сейчас издать еще хотя бы звук, она бы голыми руками его придушила.

На вопрос Улыбашки эльф отреагировал не сразу. Он словно впал в оцепенение от усталости, тупо глядя в пламя, и только когда она окликнула его во второй раз, рассеяно взглянул на нее в ответ:

- Дальше Серая Гниль, Улыбашка, - с трудом разжав губы, отозвался он. – Но об этом мы поговорим завтра утром. Сейчас я просто не в состоянии.

Гномиха в ответ только слабо кивнула и замолчала. Ей и самой, похоже, не слишком-то хотелось общаться.

Казалось, прошла целая вечность до тех пор, пока приготовился их ужин. Алеор настоял, чтобы они поели горячего: крепкой каши с нарубленной туда солониной и сушеными овощами. Рада, в общем-то, против не была, особенно, когда живот отяжелел, перестав урчать, и приятное тепло отогрело все тело. Теперь уже сон набрасывался на нее с таким остервенением, что сил сопротивляться не было. Аккуратно переложив искорку со своих колен на одеяло, Рада улеглась рядом с ней. Лиара даже не проснулась, пока ее передвигали.

Общую залу гостиницы наполнял полумрак. Рада не могла понять, почему так темно, ведь на столах стояли разожженные свечи, да и масляные лампы висели под потолком, и их было достаточно, чтобы освятить все помещение. Однако свет был каким-то размытым, серым, тусклым, будто всю силу выжали из него. Будто он просачивался через грязное слюдяное стекло, покрытое разводами и пузырьками воздуха. Рада бросила взгляд на окно: там было хмурое темное небо, небо без солнца.

Она сидела за столиком одна, и перед ней была тарелка с какой-то снедью, кружка с какой-то жидкостью. И то и другое на вкус отдавало золой, скрипело на зубах, словно пересыпанное песком. Соображать было сложно, очень сложно, но она отложила вилку прочь, решив не притрагиваться к еде.

Где я? Смутное чувство опасности окружало ее, плотное и тяжелое. Оно давило на грудь, на голову, и резкий запах, холодный, как острие клинка, неприятный, как в логове хищника, наполнял ее ноздри, заставляя нервничать. Рада знала, что ей нужно уйти отсюда, она знала, что нужно бежать.

Она встала на ноги, и в тот же миг возле стола возникла женщина. Рада моргнула, сквозь забившую сознание пелену узнавая Лиару. Это ведь Лиара, да? Она? Ее образ постоянно расплывался перед глазами, его было так сложно уловить. Невысокая, кудрявая, хрупкая, одетая в какое-то странно-блеклое серое платье. Рада с трудом потерла лоб, не понимая, что же идет не так. Что-то не то было с лицом у Лиары. Ее глаза. Холодные, злые, острые глаза со взглядом таким пронзительным, что когда он падал на Раду, ее перетряхивало всем телом.

Я должна уйти отсюда. Я должна уйти. Здесь опасно.

Рада попятилась прочь от стола. Двигаться тоже было сложно. Сумрачный свет в комнате стал еще более темным, и она вдруг осознала, что они с Лиарой уже не в общей зале. Это была маленькая комнатушка под крышей гостиницы, пыльная, будто чулан. Вокруг громоздились какие-то коробки, ящики, Рада все никак не могла рассмотреть получше. Пространство вокруг расплывалось, меняло очертания. Ощущение неправильности стало сильнее.

- Что же ты все бегаешь от меня, Рада? – женщина с ледяными глазами, женщина с лицом и телом Лиары двинулась к ней навстречу, протягивая руки. Все вокруг было расплывчатым, все, кроме ее глаз. Чернильно-черные радужки в ослепительно белом белке. Их взгляд пронзил Раду насквозь, пригвоздил к стене, как бабочку прикалывает к листу пергамента тонкая булавка. – Я так хочу тебя, Рада! Я так давно жду тебя! Иди же ко мне!

Рада поняла, что не может пошевелиться, не может вздохнуть, не может даже крикнуть. Тяжелые горячие тиски обхватили все ее тело, и ледяные глаза женщины извечным голодом заглянули ей в душу. Этот голод был страшным, распахнутым, словно зев Червя, черным и пустым, как могила. Ее руки вцепились в бедра Рады, прикосновение обожгло, лишая силы к сопротивлению, не давая пошевелиться.

Невероятный прилив страха сотряс все существо Рады. Она судорожно дернулась прочь от этого создания, она попыталась вырваться, но не могла. Раскаленные пальцы срывали с нее одежду, они держали так цепко, будто когти на концах тонких лапок паука. Рада кричала, дергаясь в этой хватке, кричала что было силы, потому что знала: как только пальцы коснуться ее тела, она пропала, раз и навсегда.

- Ну что же ты так кричишь, сладкая? – губы существа, которое совершенно точно не было Лиарой, растянулись в плотоядном оскале. – Я просто поласкаю тебя, я не сделаю ничего плохого.

Воля существа обрушилась на Раду, давя ее, сминая, заставляя ее тело отвечать, хотеть, чтобы до нее дотронулись. Рада взвизгнула, чувствуя, что она не может вырваться, что она почти попалась, и еще совсем чуть-чуть, еще несколько мгновений, и паук вонзит в нее свои острые когти, чтобы впрыснуть яд, от которого она распухнет, словно пойманная в силки муха, и перевариться заживо. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной, никогда еще она не была в такой опасности.

- Я теперь всегда буду с тобой, сладкая! – пообещали мокрые, кроваво-красные губы, и существо склонилось к ее бедрам, цепко удерживая ее в руках.

Рада с криком проснулась, резко сев на шерстяном плаще. В первый миг она даже не поняла, где находится, и приглушенно вскрикнула снова, решив, что это еще один кошмар. Свет был слабым и расплывчатым, как и в той жуткой общей зале гостиницы, но он был гораздо более ощутимым, осязаемым. Маленький пучок бледного света висел под самым потолком их снежного дома, а под ним дремал Кай, завернувшись в дубленку и спрятав нос в ее высокий теплый ворот.

Рада выдохнула, чувствуя, как холодные капли пота стекают по щекам, медленно капают с подбородка. Сердце в груди колотилось как бешеное и чувствовалось горячим-горячим, как после долгого бега. Ее всю трясло.