Песня ветра. За Семью Преградами (СИ) - "ВолкСафо". Страница 87

- Я поведу вас, - негромко проговорила она, вытягивая из сумки арфу в кожаном чехле. Ей стало как-то неловко оттого, что сейчас она берет на себя обязанности Алеора, но никто другой не мог бы почувствовать ожидающие ее впереди тупики. – Я буду петь этим горам и глушить эхо, а вы идите за мной следом. И старайтесь далеко не отходить.

- То есть ты собираешься добавить еще грохоту в ущелье, в котором и без того невозможно находиться, чтобы не лопнули уши? – скептически покосился на нее Алеор. – Признаться, когда я только брал тебя с собой, я действительно надеялся, что твои рулады утихомирят Червей, и они все, благостно улыбаясь, выстроятся в ряд и повезут нас на другую сторону Пустых Холмов. Но сейчас другое дело.

- Я справлюсь, - она подняла на него взгляд и сразу же отпустила. Алеор не верил, это сквозило в каждое его черточке, и это его открытое отрицание всего того, что она могла бы сделать, подтачивало ее решимость, словно жук-древоточец – рассохшуюся ножку стула. – Просто идите за мной.

- Лиара, ты уже очень нам помогла, пока мы шли сюда, - в голосе Алеора звучала настойчивость. Лиара не поднимала на него глаз, открывая чехол и вытаскивая арфу. Алеор называл ее по имени лишь тогда, когда злился на нее или считал ситуацию чересчур серьезной. – Ты много чего сделала, и мы не дошли бы так далеко без твоей помощи, но сейчас…

- Алеор, просто доверься ей, - Рада прямо взглянула на него. – Она справится.

Тепло разлилось внутри мягкими волнами, и Лиара благодарно взглянула на свою суженную. Что бы ни происходило, Рада всегда верила в нее, и это давало больше сил, чем все отдыхи, грезы и сны этого мира.

В ответ на слова Рады, эльф только пренебрежительно фыркнул.

- Думаю, стоит попробовать, - поддержала Раду Улыбашка, закладывая большие пальцы за толстый ремень и выпрямляясь. – Ты сам говорил, что в ее песнях заложена огромная сила. Может быть, эта сила сейчас спасет нас всех.

- Поддерживаю, - кивнул Кай, мягко улыбнувшись Лиаре. – Светозарная сможет. Да и другого плана у нас просто нет.

Несколько секунд Алеор испытующе разглядывал их всех, потом с деланным безразличием пожал плечами.

- Как знаете.

Больше он не сказал ничего, но во всей его фигуре сквозило нежелание.

Впрочем, Лиара просто оттолкнула от себя это недоверие эльфа. Для нее он тоже стал другом, и она приучила себя доверять его мнению и решением. И да, Лиара вынуждена была признать, что его недоверие задевало ее. Но уже не потому, что Алеор мог считать ее слабой, ничтожной, ни на что не годной. Ей было обидно за Раду. За то, что та изо всех сил тянулась к Алеору, к своему брату, восхищалась им, училась у него, и вместо того, чтобы поддержать ее в самом дорогом, самом сокровенном и безумном, что она собиралась сделать – в дороге навстречу Великой Матери, - он лишь высмеивал ее, используя любой повод, чтобы ткнуть побольнее. Это было нехорошо, это казалось неправильным, и Лиара видела, что Раду это задевает, а потому и сама хмурилась на эльфа, и теперь любое его проявление недоверия воспринимала слишком близко к сердцу.

Он такой, какой он есть. Никто никогда не изменит его. Просто прими это и постарайся любить его таким, пусть даже он и делает больно Раде. Он имеет право на то, чтобы думать не так, как ты, даже если ты и считаешь, что он не прав.

Внутри немного отлегло, и она сосредоточилась на арфе в собственных руках. Чехол уже отправился обратно в сумку, которая висела за спиной, друзья в молчаливом ожидании смотрели на нее. Прошло полгода, и как все изменилось. Теперь ты ведешь их вперед, потому что эту преграду без тебя они пройти не смогут. И где же та испуганная девчонка, шарахающаяся от собственной тени? Кажется, она осталась где-то посередине между Алькаранком и Иллидаром.

Пальцы легли на струны, и Лиара закрыла глаза. Ей нужна была сейчас не просто музыка, которая могла растопить сердце, сковать горло судорогой, заставить слезы литься из глаз. Ей нужна была не просто песня, от которой хотелось пускаться в пляс, и ноги сами не могли удержаться на месте. Ей нужна была даже не выплетающаяся мелодия, лишающая мыслей и выворачивающая наизнанку все нутро, заставляя его прислушиваться к малейшим переливам струн. Ей нужно было что-то большее.

Великая Мать, спой мне колыбельную.

Лиара потянулась к грезам, но так, чтобы не уйти в них. Впервые она делала это – тянулась выше собственной головы, к той золотой силе, что теперь неясно чувствовалась где-то над ней, постоянно присутствуя в груди пульсацией сгущенного солнца, тянулась с открытыми глазами, стремясь одновременно быть и здесь, и там. И у нее получилось.

Тишина опустилась на мир пуховым одеялом из тончайшей белизны. Все звуки ушли из мира, будто их и не было, или будто бы все повернулось навстречу Лиаре, в немой тишине встречая ее, блудную дочь, наконец-то вернувшуюся домой. Лежали скованные ледяным дыханием зимы сугробы, и сквозь крохотные кристаллики льда миллиарды солнечных глаз смотрели на Лиару любопытно и весело. Молчало холодное небо, превратившееся в один единственный сапфир с острыми гранями, столь прозрачный, что сквозь него можно было увидеть, как далеко-далеко в небесной тишине кружатся вокруг солнца золотые пылинки. Замолчали горы перед ними и странная стена из невиданного камня, оборачиваясь к Лиаре и ожидая, глядя на нее своими древними безмолвными глазами. Весь мир улегся вокруг, перестав двигаться, замерев и приготовившись слушать.

Золото нисходило вниз в ледяной тишине, наполняя ее светом. Это было почти так же, как и в грезах, только теперь Лиара видела это наяву. Золотые переливы небывалой мощи, громадные волны, каждая из которых могла бы смести этот крохотный мир, что казался ей таким огромным, словно единственную песчинку, попавшую в поток. Мягкая нежность перекатов, таких теплых, таких бережных. Лиара прильнула к ним, сжавшись в маленький комочек и закрыв глаза, доверяя себя этой Нежности, этой Силе. В ней никогда не было ничего искаженного и испорченного, в ней никогда не было прикосновения чего-то страшного, вредного. Она способна была жонглировать мирами, и она обнимала при этом так нежно, баюкала так бережно, что хотелось то ли плакать, то ли смеяться от счастья.

Великая Мать, я в твоих руках. Веди меня.

Лиара отдалась этой силе, открылась ей. Так распускается навстречу солнечному свету тугой покрытый росой бутон ранним утром, так горному потоку, набирающемуся мощи по весне, раскрывает объятия русло реки. Так птицы, распахнув крылья, отдают себя в мощные руки ветров, и те несут, несут их над миром в их извечном пути из одного неба в другое.

И сила наполнила ее, сила стала ей. Это не было чьей-то рукой, что, вцепившись в ее нервные окончания, управляла ей, как когда-то сама Лиара управляла Червем. Это не было вожжами в ее собственных руках, которыми она правила чем-то иным, с помощью которых она навязывала свою волю кому-то. Это было единство, неразделенное, странное, неописуемое единство, в котором тот, кто делает, становился тем, что делается.

Руки сами собой легли на струны арфы, а грудь втянула воздуха, наполняя легкие, как море, откатываясь назад, наполняет волну, чтобы вновь швырнуть ее на берег. Лиара не думала, не размышляла, она была, была каждой своей клеточкой, каждой частичкой, она была во всем.

Пальцы побежали по струнам, и горло напряглось, пропуская вверх волну воздуха. Словно издали пришел ее собственный голос, выводящий мелодию без слов, странную песню, в которой не было ничего из того, что она знала. Ни привычных нот, ни привычных конструкций, ни структуры, ни ритма. Но что-то большее.

Она шагнула вперед, прямо к узким стенам ущелья, и звук влетел в них, наполнил их, как наполняет воздух кузнечные мехи. И на этот раз никакого эха не было. Густой воздух вобрал в себя звук, заполняя им каждую точку пространства, и все стало одним, протяженным, целым. Лиара двинулась вперед, так остро ощущая каждое свое движение, снег под ногами, прикосновение мороза к коже, слабое тепло зимнего солнца на самых кончиках своих кудрей. Пальцы бежали по струнам, повторяя Великий Ритм, что звучал сейчас в ней и через нее.