Затерянные в солнце (СИ) - "ВолкСафо". Страница 23

- Почему? – глаза Лэйк смотрели так, что Саире стало невыносимо. Казалось, они видят ее насквозь, до самого дна, и клещами из нее тянут правду.

- Потому что я состою в твоем отряде, Лэйк, – попыталась отшутиться она, но веселый тон прозвучал слишком наиграно.

А Лэйк все смотрела и смотрела, и под ее взглядом было неуютно. Саира заерзала, понимая, что так просто ей не отвертеться. А одновременно с этим поднялось и раздражение. Да чего же ты еще хочешь-то от меня, бхара такая? Чего смотришь так? Пытливые требовательные глаза Лэйк давили, погружаясь все глубже в нее, начиная топить все внутри. Саира ощутила себя маслом на раскаленной сковороде, которое начинает растекаться, и одновременно с этим внутри вспыхнул гнев.

- Да гори ты в своем проклятущем огне, бхара длинномордая! – сорвалась Саира, раздраженно глядя на Лэйк. – Дорога ты мне! Потому и хочу, чтобы у тебя все хорошо было! Неужели так сложно это понять?

Вместо ответа Лэйк с силой привлекла ее к себе и поцеловала так, что у Саиры из головы вылетели все оставшиеся мысли, а вместе с ними и все раздражение моментально сошло, как с гуся вода. Осталась только эта дрожащая сладость и острое ощущение жизни, от которого хотелось то ли петь, то ли смеяться, то ли плакать.

Потом Лэйк отстранилась, все так же голодно глядя на нее своими волчьими глазами, и тихонько спросила:

- Разрешишь мне проводить сестру? И разделишь ли со мной прощание?

Не в силах размокнуть губы, Саира только кивнула в ответ. Лэйк слегка улыбнулась ей, и ее пальцы сжали пальцы Саиры, переплетаясь с ними. А потом она подняла левую ладонь, прикрыла глаза, и на теплой коже загорелся маленький алый язычок пламени. Положив его на самый берег ручья, Лэйк осторожно убрала руку. А огонек так и остался плясать прямо в воздухе над водой, не обжигая, не опаляя, лишь танцуя в ночной тьме диковинным мотыльком.

Саира смотрела на это во все глаза. Ее всегда поражали способности других кланов, но в том, как легко и плавно жонглировали огнем Каэрос, было что-то завораживающее и загадочное.

Лэйк слегка поклонилась огню, а потом тихонько заговорила, и ее низкий голос походил на ворчание большого зверя, ворочающегося во сне в своей берлоге.

- Огненноглазая, Яростная, Жизнь Дарящая и Жизнь Отнимающая! Твоим светом полнятся золотые нивы, и тугие колосья, набираясь его, клонятся под своим весом. Ты шествуешь высоко в небесах со Своим ярким щитом, и земля просыпается, отогреваясь в лучах Твоей милости и силы. Ты даришь людям огонь жизни и желание бороться, стремиться и побеждать даже тогда, когда кажется, что ничего не осталось. – Голос Лэйк прервался, и она горько сжала узкие губы. Потом лицо ее разгладилось, прочь ушли морщины тревог и боли, а голос зазвучал умиротворенно и мягко. – Прими к Себе Свою Дочь, отдавшую жизнь во славу Твою! Прими ту, кто носила Твои крылья, жгла Твои огни, лила кровь Твоих врагов! Пусть сядет она за Твоим столом рядом с Тобой! Пусть девы Твои, жрицы невенчанные, поднесут ей сладкий иллиум, пусть танцуют ей тысячи ночей, пусть поют ей тысячи песен! Прими ее, Жаркая, и посади за Своим столом рядом с предками ее, что бились за Тебя, покуда сияет Твой огненный щит!

Она еще раз очень низко поклонилась огню, и Саира повторила за ней ее жест. Во всем, что сейчас происходило, было что-то очень важное, что-то очень интимное и значимое. Гораздо дороже страсти, сжигающей и сплавляющей их в одно целое, гораздо сильнее боли, связывающей их сердца.

Лэйк взглянула на нее, большим пальцем легонько поглаживая пальцы Саиры, зажатые в ее ладони. И улыбнулась ей, так мягко-мягко и светло, как не улыбалась никогда в жизни. Словно тихий вечер с медленно затухающим небом, на фоне которого так остро и ярко видно тонкое кружево березовых листьев.

- Спасибо тебе, Саира, – тихо сказала она.

- Спасибо тебе, Лэйк, – так же тихо ответила Саира.

Едва слышно журчала темная вода ручья, поскрипывали ветви деревьев у них над головой. Вдали рокотала медленно затихающая земля. А они сидели и целовались на самом краешке мира, и голова Саиры кружилась от запредельной нежности, словно у Младшей Сестры, впервые ощутившей вкус женских губ.

====== Глава 6. Дикость ======

Гревар изменил угол наклона крыла, издав при этом пронзительный вопль и вновь попытавшись уйти вверх, но Бьерн железной рукой дернул его обратно, заставляя лететь дальше, прямо сквозь облако пара. Насмерть перепуганный макто уже не в первый раз игнорировал прямой приказ наездника, да и не мудрено. Они летели слишком низко, и прямо под ними слышался рев земли, что рвалась на куски, рыча и проглатывая старый город, давясь пришедшим морем, захлебываясь соленой водой и огнем. Вокруг них к небу взлетали гигантские столбы кипятка, несколько раз уже задев обоих. Макто-то все было нипочем, в его-то бронированном панцире из плотно пригнанных пластин чешуи, а вот у Бьерна уже зубы ныли, так он стискивал челюсти, чтобы не орать от боли в обожженной руке. Даже летная куртка не спасла от столба кипятка, и шкура на левом запястье набухла, как у вздувшегося покойника, потрескалась по краям, грозя сойти сплошным лоскутом.

Только все это было неважно. Где-то там, в реве разбушевавшихся ветров, швыряющих Гревара из стороны в сторону как мотылька, в кипящем огненном жерле разверстой земли был Лейв. Они взлетали вместе, стремясь все вверх и вверх сквозь плотные слои пара, и Бьерн внимательно следил за тем, чтобы не потерять парня и не дать тому заблудиться среди почти непрозрачных белых валов. И все-таки не уследил. Последнее, что он видел, – брюхо Ульрика, медленно заваливающегося куда-то вниз, и перекошенное от ужаса лицо Лейва, сидящего у него на спине.

Порыв раскаленного ветра ударил Гревару под подбородок, и тот потерял равновесие, резко запрокидывая голову назад. Бьерна едва не выкинуло из седла, но он был слишком хорошим наездником, чтобы погибнуть здесь, в этом проклятущем городе. Прижавшись всем телом к спине Гревара, Бьерн отпустил поводья, позволяя макто самому восстановить равновесие. Ящер и так был до безумия напуган, не хватало сейчас еще дергать его из стороны в сторону и пугать еще больше. Издав пронзительный вопль, макто ударил по воздуху крыльями, уходя вверх и вбок, а потом силой рванул в белое облако пара над ними. Бьерну тоже бесконечно хотелось туда, чтобы хотя бы на один миг глотнуть освежающе-холодного воздуха, полного запаха морской соли. Вместо этого он дождался, покуда макто хоть чуть-чуть придет в себя, а потом вновь перехватил поводья и направил его вниз, к запаху серы, лавы, пыли и смрадной гари плавящегося камня.

Он искал уже около часа, но не видел ничего. Белые валы слагались в странные расплывчатые очертания фигур. Дело осложняла темнота, в которой все вокруг терялось и сбивало Бьерна с толку. Периодически мимо проносились со скоростью выпущенной из лука стрелы осколки камня, и он вжимал голову в плечи, чтобы не получить идиотское ранение. Один раз он даже видел двух анатиай: Торн и нимфу, которые изо всех сил стремились куда-то вверх, но почти сразу же потерял из виду обеих в столбе кипятка.

Возможно, все, что он сейчас делал, было бесполезным. Как в такой темноте, в этом грохоте и безумии можно было найти хоть кого-то? Да и скорей всего, друзья уже давным-давно убрались отсюда туда, где безопасней. Только Бьерн не мог бросить Лейва. Этот придурок был слишком уж невезучим, все время влипал в неприятности, и его нужно было найти. Вряд ли, каким бы хорошим наездником он ни был, он смог выбраться из этих паровых облаков. А это означало, что Бьерн найдет и вытащит его, как вытаскивал всегда, чего бы это ему ни стоило.

Вдруг слева в клубах пара мелькнула какая-то черная тень. Не раздумывая, Бьерн рывком повернул туда Гревара, и тот, издав протестующий вопль, лег на левое крыло. Горячий пар хлестал в лицо, забивая рот, от серы и испарений слезились глаза. Бьерн кашлял и почти ничего не видел из-за выступивших на обожженных глазах слез, но он упрямо гнал ящера туда, где ему почудился самый краешек крыла макто.