Затерянные в солнце (СИ) - "ВолкСафо". Страница 35

Ты не о том думаешь. Ищи макто! Лейв сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить разбушевавшихся внутри мотыльков. Потом вновь погрузился в медитацию. Черная пустота была в нем, спокойная и бесконечная, только дар внутри пульсировал ровно и быстро, в такт с биением сердца. Лейв еще немного усилил нажим, чтобы дар бился сильнее, – так макто скорее услышит его зов. А потом попытался открыть голову и начать искать его в небесной синеве.

Разум макто был всего лишь одной крохотной булавочной головкой на великом полотне звезд. Небо казалось бездонным и бесконечным, и в нем не было ничего, что бы напоминало Лейву Махнира. Но он не отчаивался. Такое всегда было поначалу. Требовалось лишь успокоиться на какое-то время и ждать, когда придет ответ.

Так они в первый раз учились звать макто. Бьерн тогда позвал его на охоту на газелей в Роур. Они удрали с утра, без разрешения, еще до света, обманув стражников и уведя своих макто у них из-под носа. Лейв так хорошо помнил это росистое прохладное утро и встающее солнце. И Бьерна, натягивающего тугой лук кочевников, правящего Греваром лишь коленями. По травяному морю, колышущемуся от ветра, под ними плыли серые спины газелей, разрезающих его, словно лодка пенистые волны. Бьерн летел почти над самой землей, и от ударов могучих крыльев Гревара трава гнулась к земле, а с цветов срывались целые водопады сладко пахнущих лепестков, стаи тугих, густо жужжащих насекомых. Бьерн привстал в седле, натягивая лук. Лейв видел, как солнце обрисовало его могучие гладкие плечи, подчеркивая каждую мышцу. Как ветер развивает его черные волосы, путая в них лепестки цветов. Как цепкие пальцы подтягивают оперение стрелы к самому уху, а потом легко отпускают его. И как подламывается на бегу, замедляется, а потом падает газель, кубарем катясь по высокой траве.

Вот только еще позже, когда они уже разделывали дичь, чтобы прямо на месте и зажарить, Гревар почуял молодую самку макто в поре, вылетевшую на охоту, и Бьерн не удержал его. Ящер удрал, не слушая никаких криков и угроз своего хозяина, и они потратили битые три часа на то, чтобы отыскать его разумом, подчинить себе и вернуть. Лейв помнил, как разъяренный Бьерн ругался и пинал траву, проклиная всех макто вместе взятых и их беспросветную глупость. И как потом вешал оплеух прилетевшему назад Гревару, который скулил, словно нашкодивший пес, жался к земле и отползал от него в сторону с таким видом, будто крохотный по сравнению с ним человечек действительно мог причинить ему, покрытому толстенным панцирем, хоть какой-то вред.

Иртан! Прекращай немедленно, Лейв! У тебя дело есть. Вот и делай его. Глубоко вздохнув, Лейв приказал себе сосредоточиться, чувствуя одновременно раздражение и еще что-то, золотистое и такое теплое внутри. Все дело в шоке. Слишком много новой информации. Он ведь и думать не думал о том, что может нравиться Бьерну. Кто ж это предполагал-то? И вот теперь, когда он оглядывался назад, всплывало множество воспоминаний, от которых становилось как-то ужасно приятно не по себе, которые смущали Лейва, и, одновременно с этим, были бхарски забавными. Например, как тот раз, когда Бьерн подхватил лихорадку и заболел, а Лейв пришел лечить его. Всем было известно, что от лихорадки есть самое верное средство: баня и как можно более крепкий бренди. Лейв помнил, как притащил на себе едва передвигающего ноги и слабо протестующего Бьерна в отцовскую баню, заперся внутри и принялся парить его по всем правилам. И еще он помнил его литые плечи, покрытые мелкими капельками пота, его черные волосы, прилипшие к лицу, тяжелое дыхание и упругие бедра, по которым так туго ходил веник. И маленький березовый лист, прилипший к обнаженной коже.

Отца твоего за ногу, Лейв! Немедленно прекращай! Внутри вдруг стало так горячо, что Лейв задохнулся и запустил руки в волосы. Ни о каком сосредоточении больше речи не шло. Тело, разбитое долгими неделями похода, усталое и голодное, вдруг совершенно предало его, однозначно отреагировав на эти воспоминания, а ведь Лейв уж точно не ожидал от него такой подлости. Ему нужно было подышать. Просто пройтись и подышать холодным воздухом. А еще лучше – окунуться в ледяную воду целиком и посидеть так минут десять. Или даже час.

Решительно поднявшись с корня, Лейв направился в сторону зарослей, надеясь, что никто из друзей его ухода не заметит и не спросит, что случилось. И выругался, когда за спиной раздался голос Кирха:

- Ну, как у тебя продвигаются дела, Лейв? Уже нашел Махнира?

- Нашел, – огрызнулся Лейв через плечо. – Вот как раз иду забирать его.

- Тогда поздравляю тебя с победой, Лейв!

- Чтоб ты себе своей ступкой палец прищемил, – проворчал Лейв, продираясь сквозь кусты.

А самое обидное было в том, что даже злость и раздражение, которое он испытывал по отношению к сыну Хранителя, никоим образом не погасили того, что сейчас бушевало в груди. И не только в груди. Вот ведь козлина похотливая, ты, Лейв! Бьерн смертельно болен, а ты только об одном и думаешь! Ну что за бхарство! Неужели он не заслуживает хотя бы капельку сострадания? Вот только сколько бы Лейв не пытался сосредотачиваться на сострадании и грусти, тело упорно не желало его слушать.

Наконец, он остановился посреди леса. Вокруг было тихо, звуки лагеря давно уже остались позади. Стихия успокоилась, лишь ветер продолжал еще временами трепать кроны деревьев, раскачивая их из стороны в сторону. Под ногами была размокшая земля, ноги в сапогах промокли и озябли, и Лейв мысленно взмолился, чтобы это хоть как-то изменило его настроение. А потом поднял голову и взглянул на изодранное клочками туч небо.

Сквозь темное полотно туч просверкивали чистые окошки неба с приклеившимися к ним звездочками. Лейв шмыгнул носом, глядя туда. Как же все-таки Бьерну-то теперь тяжело будет без Гревара! Потерять собственные крылья, потерять возможность летать, потерять друга. Это же просто невыносимо для любого наездника.

- Господи, ну почему не помогает-то? – в сердцах пробормотал Лейв. – Ну о чем мне таком тоскливом подумать, чтобы отошло?!

Он в сердцах пнул ближайшую кучу гнилых прелых листьев. Во все стороны полетела грязь и чавкающая жижа, Лейв поскользнулся, взвыл и упал на землю, пребольно ударившись задом о корень. Тело моментально прошила резкая боль, и он тихо заскулил, зажмурившись и потирая отбитое место. Может, это хоть поможет… Ругая себя последними словами, он оперся ладонями о землю и начал подниматься на ноги, стараясь сделать это так, чтобы не потревожить ушиб. И тут взгляд его упал на развороченную его ногой кучу листьев.

Из-под прелой листвы что-то торчало. Издали это напоминало старый корень, но слишком уж неровные были очертания. Превозмогая боль, Лейв любопытно поворошил палкой кучу листьев и охнул, когда из-под нее показался большой кусок старой холстины. Забыв про все на свете, Лейв отбросил палку в сторону и вцепился в край холстины руками. Ее прилично занесло землей, да и сама ткань прохудилась и распадалась под пальцами в труху, но под ней ощущалось что-то твердое. Лейв потянул на себя, холстина с треском порвалась, но внутри свертка что-то звякнуло.

Отбросив все сомнения, Лейв встал на колени и принялся разгребать руками грязь и листья. Сверток когда-то был зарыт в землю, но корни выросших на этом месте деревьев, выпихнули его ближе к поверхности, и в таком состоянии он пролежал очень долго, судя по тому, как распадалась под пальцами холстина. Покрепче перехватив сверток, Лейв принялся тащить его на себя, раскачивая в яме, и, наконец, выволок наружу. Сверток был большой и объемный, накрепко завернутый в холстину. Под ней оказался еще вполне сносный брезент, туго перемотанный несколькими слоями истлевшей за долгое время веревки, которая лопнула под пальцами Лейва словно нитка. Еще ниже было несколько слоев промасленной бумаги. Лейв драл ее кусками, словно кот, нетерпеливо пытаясь добраться до того, что хранилось еще ниже. Он чувствовал там что-то твердое, что-то…

Последний слой бумаги соскользнул прочь, и в звездном свете сверкнуло мелкое кружево кольчуги.