Сага о Копье: Омнибус. Том I (ЛП) - Кук Тонья. Страница 63

— Я уверен, что мой отец об этом не знает, — твердо ответил Кит-Канан.

— Прости меня, Высочайший, но я думаю, что Пророку все известно, — уверенно сказал Дунбарт. — Твоя мать, госпожа Ниракина, неоднократно просила Пророка освободить рабов из народа Сильванести, но все напрасно.

— Откуда тебе известно о подобных вещах? Разве это не частное дело жителей дворца?

Гном добродушно усмехнулся:

— Задача дипломата состоит не только в том, чтобы говорить, но и в том, чтобы слушать. Пять недель во дворце Квинари дают возможность прислушаться к всевозможной болтовне и сплетням. Мне все известно о личной жизни слуг и о том, кто из знати выпивает, — уж не говоря о печальном положении рабов в твоей столице. — Тут улыбка Дунбарта погасла.

— Это нестерпимо! — Лошадь Кит-Канана, почувствовав волнение хозяина, поднялась на дыбы. — Я положу этому конец прямо сейчас!

Он крепко сжал поводья и повернул лошадь. Но прежде чем принц направился к жрецам, чтобы поднять шум, Дунбарт поймал его поводья и удержал на месте:

— Не торопись, мой принц. Жрецы имеют огромную власть. У них есть друзья при дворе, которые выступят против тебя.

— Кого ты имеешь в виду? — негодовал Кит-Канан.

Дунбарт бесстрастно взглянул на собеседника:

— Я имею в виду твоего брата, благородного Ситаса.

Кит-Канан прищурился, глядя из-под полей своей шляпы:

— Мой брат не рабовладелец. Что это ты говоришь мне, господин?

— Я говорю лишь правду, Высочайший. Ты знаешь двор; знаешь, как заключаются сделки. Принц Ситас сделался защитником храмов. В свою очередь, жрецы поддерживают его.

— Против кого?

— Против любого, кто возражает ему. Например, против жрицы Мирителисины из храма Квенести Па. Она пыталась защитить тех, кто бежал от резни на равнинах. Ты слышал о восстании?

Кит-Канану была известна версия Ситаса, но знаком он велел Дунбарту продолжать.

— Мятеж вспыхнул, потому что принц Ситас и жрецы вместе с мастерами гильдий замыслили изгнать несчастных крестьян из города. Мирителисина предупредила их. Они неправильно ее поняли и, решив, что их хотят отослать обратно на равнины, подняли восстание. За это жрицу заключили в тюрьму. Пророк разрешил освободить ее, но она продолжает трудиться на благо бедных и бездомных.

Кит-Канан ничего не сказал, глядя, как трое эльфов Каганести прошли мимо, неся на плечах бревно толщиной в десять дюймов.

В каждом из них он видел Анайю — те же темные глаза и волосы, та же жажда свободы.

— Я должен выступить против этого, — наконец вымолвил он. — Несправедливо, когда один из перворожденных народов порабощает другой.

— Тебя не станут слушать, Высочайший, — печально ответил Дунбарт.

Кит-Канан направил лошадь в сторону дворца.

— Они меня выслушают. А если не захотят, я буду кричать, пока не добьюсь своего.

Они быстрым галопом направились обратно, избегая забитых горожанами центральных улиц и придерживаясь берега реки. Когда всадники достигли площади перед дворцом, начался мелкий дождик. Во дворе стоял Макели в новой ливрее, стеганой кожаной куртке и шлеме. Когда Кит-Канан подъехал, мальчик поспешил к нему и подхватил поводья.

— Ты превосходно выглядишь, — заметил принц, оценивающе разглядывая новый наряд Макели.

— А ты уверен, что оруженосцы так одеваются? — спросил мальчик. Он засунул палец под тугой воротник и потянул жесткую кожу. — Чувствую себя, словно меня проглотил бык.

Кит-Канан засмеялся и похлопал его по плечу.

— Подожди, пока не наденешь настоящие доспехи! — воскликнул он. — Тогда тебе покажется, будто ты в животе одной из наших гигантских черепах!

Троица оставила лошадей слугам на конюшне и вошла во дворец. Появились горничные со свежими полотенцами. Кит-Канан и Дунбарт небрежно вытерли лица и вернули полотенца служанкам. Макели вытирался тщательно, одновременно с неприкрытым любопытством рассматривая девушек. Горничные, обе не старше Макели, покраснели под его пристальным взглядом.

— Пойдем, — проворчал Кит-Канан, потянув мальчика за рукав.

Дунбарт выхватил у него из рук полотенце и подал его служанкам.

— Я еще не закончил, — сопротивлялся Макели.

— Если бы ты продолжал вытираться дальше, ты содрал бы себе кожу и волосы, — заметил гном.

— Я смотрел на девушек, — напрямик ответил Макели.

— Да, словно волк на добычу, — сказал Кит-Канан. — Если хочешь произвести впечатление на прекрасный пол, нужно научиться быть более любезным.

— Что ты имеешь в виду?

— Он имеет в виду, что нельзя пялиться, — вмешался Дунбарт. — Улыбайся и говори что-нибудь приятное.

Макели был озадачен:

— Что я должен сказать?

Кит-Канан, взяв его за подбородок, посоветовал:

— Говори комплименты, например: «Какие у тебя красивые глаза!»; или спроси у девушки, как ее зовут, и ответь: «Какое замечательное имя!»

— А можно до нее дотронуться? — невинно спросил Макели.

— Нет! — воскликнули оба одновременно.

В коридоре они заметили Ульвиссена в сопровождении одного из его солдат. Сенешаль из Эргота передал воину большую жестяную трубку, которую тот торопливо запихнул в кожаную сумку, свисавшую с его плеча. Увидев Кит-Канана, Ульвиссен выпрямился. Солдат с трубкой отдал честь и отправился своей дорогой.

— Как твои дела, мастер Ульвиссен? — вежливо осведомился принц.

— Отлично, Высочайший. Я отправил Его Императорскому Величеству копию предварительного соглашения, которое мы составили.

— Прямо сейчас?

Ульвиссен кивнул. Лицо его, заросшее седеющей бородой, выглядело изможденным. Кит-Канан подумал, что госпожа Тералинд допоздна задержала своего помощника, готовя это послание.

— Не знаешь ли ты, где могут быть мой отец и принц Ситас?

— В последний раз я видел их в приемном зале, где ставили печати на копии соглашения, — с вежливым поклоном ответил Ульвиссен.

— Благодарю тебя.

Кит-Канан и гном отправились дальше. Макели поспешил было за ними, но, пройдя мимо высокого пожилого человека, остановился, глядя на него с любопытством.

— Сколько тебе лет? — непосредственно спросил Макели.

Ульвиссен с удивлением ответил:

— Сорок девять.

— А мне шестьдесят один, — сказал мальчик. — Странно, а ты выглядишь настолько старше меня!

Кит-Канан резко обернулся и взял Макели под локоть.

— Извините его, ваше превосходительство, — сказал принц. — Мальчишка провел всю жизнь в лесу и не знаком с хорошими манерами.

— Ничего, — ответил Ульвиссен, пристально глядя вслед принцу и гному, увлекавшим Макели прочь.

Приемный зал дворца находился на первом этаже центральной башни, этажом ниже зала Балифа. У дверей Дунбарт покинул Кит-Канана.

— Моим старым костям требуется отдых, — извинился он.

Макели хотел было идти с принцем, но тот велел ему ждать снаружи. Мальчик заупрямился, но Кит-Канан резко приказал:

— Займись чем-нибудь полезным. Я скоро вернусь.

Когда Кит-Канан вошел, он увидел, что огромное круглое помещение заполнено письменными столами и табуретами, за которыми сидели писцы, яростно работавшие перьями. Они полностью записывали все речи, произнесенные во время заседаний, и тут же делали копии.

Посреди этого организованного хаоса стояли Ситэл и Ситас, рассматривая листы пергамента, испещренные похожим на паутину почерком. Между столами сновали мальчики, наполнявшие чернильницы, точившие перья, разносившие кипы чистого пергамента. Заметив сына, Ситэл отбросил пергамент и жестом отослал помощника.

— Отец, мне нужно поговорить с тобой. И с тобой, брат, — произнес Кит-Канан, указывая на более спокойный уголок зала. Когда они остались наедине, принц напрямик начал: — Вам известно, что в городе полно рабов, они восстанавливают Рынок?

— Об этом знают все, — быстро ответил Ситас. Сегодня он выглядел особенно изящно, сменив свою обычную одежду на юбку и тунику до колен, сшитую из стеганой золотой ткани. Повязка у него на лбу тоже была золотой.

— А как же закон? — возвысил голос Кит-Канан. — Ни одной семье не позволяется иметь более двух рабов, а я видел более двух сотен, за которыми присматривали жрецы храма Эли.