Химеры 2 (СИ) - Кузнецова Ярослава. Страница 11

- Целую минуточку слушал, а потом говорит: “Почему вы обратились ко мне, госпожа Карина? Это не в моей компетенции. Простите, но я ничем не могу вам помочь. По поводу вашего…гм, племянника, как бишь его? Рамиро Илен, да? Это не ко мне. Вам, наверное, его величеству нужно прошение подавать. Хотя чисто по-человечески я вам сочувствую”. По-человечески он сочувствует, мать его! Воплощенная человечность, эталонная, я бы сказала. Нам всем до такой человечности, как до звезд!

Рамиро пожал плечами.

- Это и правда не денево дело.

- Я думала, он тебе друг!

Рамиро помрачнел.

- Даже у друзей однажды кончается терпение.

- Мне бы такое дролерийское терпение, - буркнула Лара. - Жила бы себе и не тужила. Вот, - она достала из сумки пачку писчей бумаги и новенькую ручку-самописку. Положила их на стол, рядом с пакетом с апельсинами. - Садись и пиши.

- Бумага! - восхитился Рамиро. - Вот спасибо!

- Пиши, говорю. Прошение. Не королю, а лорду Тени, сэну Кадору Маренгу.

- Прямо сейчас?

- А когда? Бери ручку, пиши.

- И заслуги свои не забудь перечислить, - Креста постучала железным пальцем по листу. - Свои и Кунрада.

- Я не помню! - Рамиро с тоской поглядел на женщин. Он терялся, когда дело доходило до заполнения бумаг, прошений, деловых писем и прочего. - Зачем это вообще нужно? Я и так в Карселине сижу, тут копают - будь здоров, зачем еще какие-то прошения? Я ведь не нобиль, даже не военный.

Лара вздохнула, на мгновение закатила глаза и снова порылась в сумке. Достала исписанный листок.

- Ты не нобиль, ты болван. Вот список твоих с отцом заслуг. Что-то мне подсказывало, что ты нихрена не помнишь. Кроме прочего, у твоего отца - Серебряное Сердце первой степени, у тебя - Серебряное Сердце второй степени, это рыцарские ордена. Рыцарь имеет право оправдаться перед лордом и перед королем. Это, - она постучала ногтем по списку, - реальный шанс, что тебя вообще выслушают, с твоим “особым случаем”. Ты думал, где окажешься, когда к тебе потеряют интерес в Карселине? Ты думал, кто тебя будет судить? Ты представляешь, что сейчас творится в муниципальных судах? Ты знаешь, что сейчас гребут всех, кто где-то случайно пукнул, на кого кто-то стукнул? Ты в окно хоть смотришь иногда? Виселица не простаивает, Рамиро Илен. Не только четверг, но и всю неделю, кроме, слава кошкам, выходных.

- Головы тоже летят, - сурово кивнула Креста. - Но Лара права, в королевском суде у тебя больше шансов, чем в муниципальном.

- Мне положен защитник от Цеха, - сказал Рамиро. - Если муниципальные не справляются. У Цеха есть свои юристы.

Лара зло усмехнулась.

- Ты думаешь, мы с Крестой туда не стучались? Твой …ный, - она выругалась так, что Рамиро поморщился, - Цех Живописцев и Графиков тянул две недели, а вчера разродился письмом, что, мол, Цех не вправе заниматься юридической защитой своих членов в суде, потому как эти права принадлежат исключительно государственным чиновникам. И даже статью какую-то приплели для убедительности.

- Погоди, - нахмурился Рамиро. - Но в уставе Цеха сказано…

- Пишите жалобу! На ежегодном собрании Цеха она будет рассмотрена! - Лара оскалилась как волчица. - Официальных представителей от Цеха на суде не будет, неофициальных тоже, ни одна ваша цеховая рожа за тебя не вступится.

- А мастер Весель? - Рамиро чувствовал себя оглушенным. - А Рив Каленг?

- Господин Варген болен, господин Каленг уехал, все остальные господа кто где, по горло заняты или страшно болеют. А этот ваш председатель цеховых мастеров, как его бишь, господин Сордо…

- Глухарь, - подсказал Рамиро.

- Натурально! Этот ваш Глухарь, отвел меня в уголок, и, заглядывая в декольте, посетовал, что не понимает, по какой причине Цех должен отвечать за выходки своего не самого лучшего художника. Извини, причину я ему не предоставила.

- Лара!

Рамиро выдохнул. Посмотрел на женщин затравленно. У Лары красные пятна гуляли по лицу, у Кресты лоб пересекла глубокая вертикальная морщинка.

- Спасибо, девочки, - сказал он со всей теплотой. - Постараюсь не попасть в расход. Правда, жалко ваших трудов.

- Твои жабки и тритоны их не стоят, - буркнула Лара. - Бери ручку и пиши.

Рамиро взял ручку и написал прошение лорду Тени, частично сам, частично под диктовку.

Он не знал, сколько жабок и тритонов спаслось из шумашинского отстойника. Остался ли вообще кто живой к моменту, как Рамиро там появился.

Когда сосредоточенный контактный заряд переломил запирающий брус, и железные воротца распахнулись под напором воды, в овраг хлынули грязь и пена, обломки и мусор, и бог весть, что там было еще, в темноте не разглядишь. Если там и были фолари, Рамиро их не увидел. Спросить у Лары с Крестой вернулись ли фолари на набережную, он не решился.

В камеру заглянул охранник:

- Прекрасные дамы, время посещения истекло.

На прощание женщины расцеловали Рамиро, а Креста сжала стальными пальцами рамирово ухо и больно покрутила - почти забытый, но в пору рамировой юности частенько практикуемый способ добавить племяннику ума.

Он прошел по камере два шага чтобы проводить их. В раскрытую дверь был виден коридор, крашеный на два ярда от пола скучной бежевенькой краской. Двое охранников вели заключенного в белой, с расстегнутыми рукавами и воротом - видно вынули запонки - рубахе, со скованными за спиной руками, высокого - на полголовы выше их - с белесым чубом и прозрачными глазами; даже без гербов и нашивок принадлежность господина макабринской фамилии была очевидна. Охрана остановилась, пропуская женщин, а заключенный учтиво им поклонился, не опустив глаз.

Рамиро неожиданно вспомнил, что уже видел эту морду, и даже вспомнил где - в парке, в день коронации, во время ритуальной потасовки с дролери из “Плазмы”. Помнится, господин этот так обессилел от алкогольных подвигов, что его отливали водой из фонтана.

А теперь он сидит в соседней камере.

Дверь закрылась, щелкнул засов - Рамиро немного постоял, глядя на круглый стеклянный глазок, в который нельзя было посмотреть изнутри, а снаружи - можно, потом вздохнул и сел на кровать, облокотился на откидной стол.

Камеры Карселины напоминали смесь купе поезда и муниципальной больницы, вот только ему, Рамиро, тут было не место.

Карселина - это для нобилей. Это им приносят питательный диетический обед: первое, второе и компот, для них тут тюремный врач и даже, говорят, психолог, прогулки по крытому внутреннему двору, королевский портрет в каждой камере. Правда, они иногда выходят отсюда на эшафот. Герейн, юный и прекрасный, следил за ним укоризненным кошачьим взглядом с черно-белой, под стеклом, фотографии на стене напротив кровати.

Что это вы натворили, господин Илен. Совсем обезумели? Одно дело - рисовать нелюдей, это уж как вам заблагорассудится, другое дело - портить чужую собственность.

Портрет предусмотрительно висел так, что укрыться от царственного взора не представлялось возможным. Рамиро посмотрел в окно, где красным яблоком закатывалось и никак не могло закатиться солнце. Оно плыло в промежутке меж двумя домами, падая и одновременно не двигаясь с места. Рамиро придвинул к себе лист бумаги из принесенной Ларой пачки, и начал бездумно черкать.

Глубокие тени, почти черное в зените небо, угловатый белый силуэт виселицы на площади, дощатый помост - Рамиро машинально использовал его для светового акцента и даже подивился, как удачно вышло.

***

Анарен неторопливо поднялся по внутренней лестнице - она была построена позже тринадцатого века и не будила никаких воспоминаний. На серых, каменных, ничем не украшенных стенах в паре мест висели потрепанные штандарты. Ниши, пробитые под факелы, пустовали. Через скрытую в обшивке стены дверь можно было пройти сразу в приемные покои, минуя стражу - он уже устал от взглядов герейновых гвардейцев, полных ужаса, смешанного с отвращением и любопытством.

Как же, поднялся из гроба семисотлетний упырь, сосет кровушку из нашего короля, внушает ему кровожаднические идеи, того и гляди в могилу загонит… Врана вот уже чуть не прикончил, советника королевского.